Вместо эпилога (1/1)
Лето, оставив на память трёхдневную, в ярких росчерках метеорного потока, световую феерию Обона, медленно и неуклонно ползло к сентябрю.Как-то ранним утром, копаясь в ящике прикроватной тумбочки, Изая наткнулся на средних размеров блокнот в чёрном кожаном переплёте, показавшийся ему смутно знакомым на вид. Орихара не имел привычки просто откидывать подобного рода находки в сторону, вот и сейчас вещица задержалась в его руке. Но ещё до того, как он осуществил намерение заглянуть под слегка потрёпанную обложку, сознание прорезала догадка напополам с сомнением – это его вещь.Так и было: он перелистывал свой старый, ещё со времён академии, блокнот, в котором тогда от скуки и с целью практики делал наброски то простым карандашом, то ручкой. И о котором давно уже успел позабыть. Как ни старался, припомнить, когда и где видел его в последний раз, не выходило. Но откуда было взяться ему в квартире Хейваджимы?– Шизуо…
Тот лениво повернул голову на подушке и что-то невнятно промычал, лишь на пару мгновений разлепив тяжёлые веки.– Шизу, что в твоей тумбочке делает это? – для наглядности Изая помахал своей находкой в воздухе.– Чего? – Хейваджима недовольно приоткрыл один глаз. – А… блокнот. Это из твоего офиса.Изая бросил на него вопросительный взгляд. Только Шизуо, картинно натянувший одеяло до самой шеи, вне всяких сомнений, намеревался его проигнорировать, поэтому пришлось произнести с некоторым нажимом:– Шизу-чан.Левое веко вновь приподнялось. Всё так же неохотно.– Ну… короче…Шизуо замялся. Откинул край одеяла, завозился, переворачиваясь на бок, как будто задавшись целью немного потянуть время. Последовавший ответ то и дело провисал неловкими паузами:– Ты не появлялся в Букуро... дольше обычного, и… ну... я решил узнать, где тебя носит. Пришёл к твоему офису, оттуда как раз мебель выносили… А блокнот выпал из коробки, когда грузчик мимо проходил. Вот и всё.– Зачем?– "Зачем" что?Шизуо ждал что-то наподобие "Зачем приходил?" или "Неужели Шизу-чан по мне скучал?", но вместо этого услышал:– Забрал зачем?И даже испытал что-то вроде благодарности за благоразумно оставленные Изаей при себе насмешки и подковырки.– Спросишь тоже... – его пятерня взъерошила и без того растрёпанные волосы. – Да откуда я знаю? Сунул в карман, и всё.
Изая смотрел внимательно, не упуская ни малейшего нюанса мимики. В тёмно-карих глазах плясали озорные искорки, найти объяснение которым так с ходу Хейваджима в столь ранний час не был способен.– Предварительно пролистав, не так ли? – вкрадчиво поинтересовался Орихара, не выпускавший блокнот из рук.– Ну так, и что? Будить-то зачем было? В выходной...Садист хренов... я тебе это припомню, – пообещал Шизуо.
Угроза прозвучала слишком мягко – в памяти ещё были свежи воспоминания о бурной ночи, да и отсутствие провокаций тоже делало своё дело – и ничуть не впечатлила Изаю. Шизуо вновь заворочался под одеялом, отворачиваясь к стене и недвусмысленно намекая на то, что собирается вернуться в желанные объятия Морфея. Он уже не видел, как уголок губ Изаи плавно пополз вверх, изгибаясь в полуубке-полуусмешке, ставшей давно уже чем-то из области рефлексов. Стараясь не производить лишнего шума, Орихара продолжил в задумчивости перелистывать одну за другой покрытые рисунками страницы…
После того утра, когда Ягири Намиэ обнаружила своего шефа распростёртым на полу посреди офиса, она по инерции продолжала ещё какое-то время заниматься делами Орихары. Пока примерно пару недель спустя в пентхаус не ворвались какие-то нервные типы. На ломаном японском, щедро разбавляемым то французским, то английским, они потребовали, для большей убедительности размахивая кольтом перед носом хмуро взирающей на них женщины, Орихару. Вернее, о том, что речь именно о нём, Намиэ догадалась по обрывку фразы "...этот тощий ублюдок, который...". Далее следовала как-то белиберда на французском, видимо, призванная внести конкретику в предъявляемые претензии. Намиэ не поняла ни слова, но и такое краткое описание, как "тощий ублюдок", показалось ей достаточно информативным, чтобы безошибочно определить: парни пожаловали по адресу. Те, услышав про психиатрическую клинику, заговорили о каком-то ноже. Намиэ индифферентно пожала плечами, внешне являя собой почти безупречный образец классического пофигизма: только напряжённые челюсть и скулы да скрещенные на уровне груди руки и выдавали её. Ровно, насколько могла, она ответила, что у её скоропостижно поехавшего крышей работодателя полно ножей, и не исключено, что значительная часть из них припрятана именно здесь. С чего вдруг холодное оружие Орихары позарез понадобилось этим и так до зубов вооружённым ребятам, было для неё загадкой, разгадывать которую она не собиралась.В конце концов, не добившись от неё ничего более толкового, "визитёры" перерыли весь первый этаж вверх дном и на полке стеллажа обнаружили желаемое – Намиэ вспомнила этот нож: она видела его в то памятное утро, но после и думать забыла о такой незначительной, на её взгляд, детали. Пригрозив женщине расправой, если рыпнется, "посетители" шумно удалились.
Окинув скептическим взглядом учинённый погром, Намиэ решила, что работа становится излишне нервной. К тому же, было совершенно непонятно, кто теперь будет эту работу оплачивать, ведь в ближайшем будущем Орихара стен психиатрической больницы не покинет (если вообще когда-нибудь покинет), а собственныенервные клетки всё-таки дороже…Поэтому она предпочла выбросить ту часть обстановки, что пришла в негодность стараниями неизвестных, закрыть офис и заняться поисками новой вакансии.Теперь помещение пустовало. Изая так и не удосужился наведаться туда ни разу за последние недели. Да и не хотел. Как будто отталкивало что-то. В средствах он не нуждался – у него имелось несколько банковских счетов, один из которых был открыт в иностранном банке. Так что по этому поводу он мог не беспокоиться какое-то время.Но… он слабо представлял себе, как жить дальше. Всё изменилось, он изменился. И чувствовал, что после всего пережитого уже не будет прежним. За той чертой, куда когда-то стремился, всё оказалось иначе, нежели он представлял. А человек, который был его эверестом, спал рядом, обнимая подушку. Всё прочее в настоящий момент не имело особого значения.Взгляд Изаи вновь упал на лист блокнота. Карандашный набросок, выполненный тщательнее остальных – лицо Шизуо в профиль. Он сделал этот набросок в тот день, когда впервые увидел Хейваджиму. Тогда ещё не зная имени этого парня: их незабываемое "знакомство" состоялось позже… Орихара, пролистав блокнот до конца, вновь сунул его в тумбочку. Придвинулся поближе к Шизуо и, потеревшись щекой о его плечо, принялся неспешно покрывать поцелуями спину, прекрасно зная, что долго его игнорировать не смогут… Да и не захотят. Невыспавшийся Шизу-чан – злой Шизу-чан... Но когда его останавливали такие мелочи?..Через пару часов, приведя себя в порядок, Изая, ничего не сказав, ушёл и вернулся только во второй половине дня в сопровождении грузчиков, которые, составив в прихожей несколько коробок довольно внушительных размеров и получив оплату, удалились.Шизуо перевёл вопросительный взгляд с коробок на Орихару, который с улыбкой Джоконды распаковывал самую большую из них. Челюсть Хейваджимы сделала попытку удариться об пол, когда он увидел предмет, извлечённый из неё крайне довольным Изаей.
Мольберт.В других коробках обнаружились холсты, бумага, масляные и акварельные краски, палитра, наборы кистей, какие-то цветные мелки, названные Изаей сангиной и пастелью, ещё какая-то мелочёвка, названия которой Шизуо в то время не знал… Оставив комментарии при себе, он отправился на балкон, на ходу вынимая из кармана сигареты и раздумывая, с чего вдруг Орихаре взбрело в голову поиграть в художника. Хотя, надо признать, наброски в блокноте были весьма неплохи, если не сказать больше. Впрочем, Шизуо не считал, что может судить о степени его мастерства объективно.* * *Шизуо эти картины кажутся странными, впрочем, ничего удивительного, если они – отражения такой неординарной личности, как Орихара Изая. Абстракции, отличающиеся экспрессией, предельно насыщенные цветом. В них все оттенки моря, солнца, дождя, дыма сигарет и янтаря, отблесков городских огней в воде и россыпей звёзд на антраците летних ночей. Их можно рассматривать подолгу, теряясь в бесконечности трактовок этих визуальных образов... Шизуо и рассматривает. Часами. Словно заглядывая Изае в душу. Он понимает: таким способом тот выражает свою ненависть к серому, однотонному, безжизненному. А ещё он теперь совершенно отчётливо понимает, что на самом деле никогда по-настоящему не знал этого человека.Свой бывший офис Орихара превратил в художественную студию, и вот уже несколько месяцев едва ли не сутками пропадал там, готовясь к своей первой персональной выставке.
Эту идею, как ни странно, подбросили ему сёстры во время очередного своего "нашествия" на квартиру Хейваджимы с самыми мирными и безобидными намерениями – стрясти с брата денег на новый томик манги. Хотя втайне чертовки надеялись обнаружить в квартире Шизуо (и если очень повезёт, то и прикарманить) какую-нибудь редкостную ценность наподобие фотоальбома с детскими фото Каски. К счастью для нервной системы Шизуо, "паломничества" близняшек случались достаточно редко и обычно в его отсутствие…А ведь сначала Изая писал свои картины просто потому, что испытывал в этом потребность, без какой-либо определённой цели, наслаждаясь самим процессом и мало задумываясь над результатом. Ему всего лишь хотелось максимально насытить свою повседневность яркими красками, стирая из памяти отвратительные безжизненные образы, до сих пор преследовавшие его в снах, а живопись оказалась для этого самым подходящим средством.
Нельзя было не заметить, что теперь случаев "выпадения" из реальности с ним практически не бывало, да и ночные кошмары беспокоили всё реже.…Как будто опровергая размышления Хейваджимы, Изая, до этого мирно спавший рядом с ним, приглушенно застонал во сне. Между бровями пролегла складка, спокойное прежде дыхание участилось и стало прерывистым. Шизуо нетрудно догадаться, что ему снится. Бесконечная серая равнина, травы, колышущиеся под несуществующим ветром. И мёртвое небо, в которое он падает раз за разом – и не разбивается...Он осторожно наклонился, отвёл прядку чёрных волос с влажного лба. Изая дёрнулся, дрогнули веки, но он не проснулся. И Шизуо прибег к самому безотказному средству от неприятных снов, обнаруженному опытным путём и теперь использовавшемуся каждый раз, как только возникала необходимость. И когда никакой необходимости не было – тоже, но тогда уже в других целях… Изая тихо простонал сквозь поцелуй – и не разобрать сразу, то ли стон этот был продолжением его кошмара, то ли выражением удовольствия. Но веки не разомкнулись, из груди всё ещё рвались короткие частые выдохи. Хейваджима отстранился, осторожно провёл ладонью по гладкой щеке, вглядываясь в лицо спящего в предутреннем зимнем сумраке. Губы Изаи тронула мимолётная улыбка, вызвавшая желание улыбнуться в ответ.Конечно, это эгоизм, но Хейваджима уверен, что даже если и разбудит Орихару, тот станет возмущаться только для вида. К тому же, он дал себе слово отомстить при случае. Поэтому, помедлив немного, он всё же потянул одеяло вниз с предельной осторожностью, хотя можно было не опасаться разбудить Изаю ненароком раньше времени. Приник к шее, принимаясь покрывать тёплую ото сна кожу поцелуями – тщательно, стараясь не пропустить ни одного сантиметра. И не забывая поглаживать ладонями рёбра и живот. Для Шизуо так и останется навсегда загадкой полное отсутствие шрама от удара ритуальным оружием...Губы постепенно спустились к ключицам, исследовали их, уделив особое внимание ярёмной впадинке. А затем неспешно добрались до груди, ненадолго задерживаясь на сосках, чтобы, поочерёдно поиграв языком с быстро твердеющими горошинками, продолжить исследовать тело спящего. Короткими невесомыми касаниями,дразня, щекоча дыханием.Изаю разбудил ещё один собственный стон, тихий и протяжный, когда жаркий рот Шизуо добрался до члена, в то время как рука его со всё большим напором поглаживала внутреннюю сторону бедра.– Шизу-чааан, – Орихара расплылся в довольной улыбке, наблюдая за действиями любовника из-под полуприкрытых век, – нечестно эксплуатировать спящего.– Заткнись, блоха.Язык Шизуо оставил на нежной коже над лобком влажную дорожку. Нырнул кончиком в манящую ямочку пупка.– Помнишь, что тебе снилось?Брови Изаи бесконтрольно сошлись над переносицей.– Ничего интересного. Всё то же самое.Шизуо наконец-то оторвался от вылизывания плоского подтянутого живота и устроился на нём подбородком. Орихара чуть поморщился: видимо, Хейваджима, по своему обыкновению, не удосужился побриться вечером, и теперь щетина напоминала на ощупь наждачную бумагу...– Изая… – он немного помолчал, будто решая, стоит ли вообще что-либо произносить. – Я хотел сказать… Эти твои сны…И осёкся, понимая, что начал не с того; потом попытался снова, уже с других слов, но вышло всё так же нескладно:– То, что ты ради меня сделал…– Брось, Шизу-чан, – наигранно беспечно перебили его. – Я ведь ужасный эгоист…
И – после короткой паузы, равной четырём вдохам и выдохам, – полушёпотом, пряча за легкомысленными словами ещё непривычную обоим и потому обезоруживающую искренность:– Всё равно без тебя здесь стало бы невыносимо скучно…Шизуо, приподнявшись на локте, заглянул в его глаза, но в преддверии рассвета в комнате царил полумрак, и разглядеть то, что таилось в их глубине, не удалось…– Шизу-чаааан… – прерывая затянувшееся молчание, сладко протянул Изая, запуская руку в жёсткие обесцвеченные волосы и принимаясь массировать затылок. – Может, уже продолжишь, м? Жестоко бросать начатое на полпути…Шизуо, плавясь в ощущениях, что дарили пальцы Изаи, хищно усмехнулся, едва ли осознавая, что сейчас почти точь-в-точь копирует фирменную орихаровскую кривую лыбу, прежде так раздражавшую его самого. Нет, он не собирался отказывать в просьбе.* Цитата из аниме не является дословнойНу вот как-то так.На посошок умеренная (или не очень) доза флаффа для всех любителей нежностей:)Надеюсь, переработанный вариант концовки лучше предыдущего (если предыдущий кто-то вообще помнит). Ну а мне всё не так и не эдак, обычное дело. Но наконец я могу с чистой совестью сосредоточиться на "Невольниках" :) Наверное...Если нашли косяки - не стесняйтесь, ткните пальчиком, обсудим ;)