Глава 2. Сангрия (1/1)

—?Хельсинки, Богота, Берлин.—?Легко,?— говорит Найроби. —?Я бы женилась на Хелси в мгновение ока. И я бы убила Боготу. Я бы не позволила ему прикоснуться ко мне его десятифутовым колом.Она вздрагивает, и Мартин весело фыркает. Пока скрытый смысл ее слов не настигает его и не заставляет его кровь стынуть в жилах.—?Погоди, погоди,?— говорит он, качая головой, словно пытаясь прийти в себя. —?Ты бы трахнулась с Берлином?Найроби встречается с ним взглядом с другого конца комнаты. Мартину не нравится, как она изучает его лицо, словно ищет скрытые зацепки. Она слишком наблюдательна, и Мартин боится, что она увидит его насквозь. Что она прочтет его, как книгу, не обращая внимание на негодование в его глазах. На ревность.—?Почему бы и нет? До тех пор, пока он не откроет рот, я уверена, что хорошо проведу с ним время.Мартин хочет зарычать на нее. Хочет наорать на нее, чтобы она держала свои грязные руки подальше от Андреса. Потому что он знает, просто знает, что, если она сделает предложение, Андрес может просто сказать ?да?. О, Мартин с болью осознает, что его друг уважает эту женщину. Что они пришли к какому-то пониманию во время работы на Монетном дворе. К неохотному перемирию, союзу.Они будут хорошо смотреться вместе. Сильная пара.Забавно, думает Мартин. Всего несколько минут назад он был счастлив и беззаботен. Он был пьян от сангрии, его пальцы были липкими от фруктов, губы?— клубнично-красными. Приятный зуд разливался по его венам, заставляя его смеяться, улыбаться и хихикать, как подросток на выпускном вечере.Теперь он чувствует себя опустошенным и холодным.—?Он не прикоснется к тебе,?— рявкает он через мгновение, желая верить собственным словам. —?У него вкус лучше.—?И все же,?— самодовольно протягивает Найроби; ее глаза темные и понимающие. —?Ты его не интересуешь, mi querido*.Ее слова глубоко режут его, как бритвы. Жар приливает к его лицу?— это смущение, ярость и ревность, все единым целым, безумное сочетание, от которого он видит все в красном цвете.Он чувствует, как остальные смотрят на него, словно он блядское развлечение, животное в клетке в зоопарке. Взгляд Лиссабон напряженный, проницательный, а глаза Стокгольм светятся жалостью. Токио улыбается ему, самодовольно и удовлетворенно. Она смеется над его страданиями, наслаждается ими, и Мартину хочется дать ей по морде.Это не то, что он себе представлял, когда они пригласили его на девичник. О, он был счастлив присоединиться к ним. Обещание громкой музыки, бесплатной выпивки и возможность сказать Серхио: ?Смотри, я действительно лажу с остальными?,?— были слишком заманчивыми, как зов сирены.Он не ожидал, что его подвергнут психоанализу. Что девушки найдут его ахиллесову пяту и безжалостно ткнут в нее, хохоча от радости. Что они будут ухмыляться, искоса смотреть и скандировать: ?Ты недостаточно хорош? и ?Он никогда не захочет тебя?.—?Да пошли вы нахуй,?— бормочет он и вскакивает, вылетая из комнаты и захлопывая за собой дверь: к черту тишину и покой.?Как они посмели???— думает он, шагая в свою комнату; глаза его горят гневными слезами. Как они посмели говорить такое дерьмо? Как они посмели издеваться над ним?Как они посмели его понять?Подойдя к двери своей комнаты, он останавливается, задерживая руку на дверной ручке. Он понимает, что не хочет сейчас быть один. Не хочет тонуть в тишине своей комнаты, такой громкой и резкой, что это заставит его противостоять своим чувствам. Он смотрит через плечо на дверь напротив. Она закрыта, из-под порога не просачивается ни полоски света.Мартин задается вопросом…Повернувшись на каблуках, он пересекает расстояние до другой комнаты. Медленно он открывает дверь, просачивается в темноту, ложится на кровать и останавливается, едва не скользнув в объятия Андреса.Вместо этого Мартин сворачивается калачиком у него за спиной, его пальцы касаются мягкого шелка пижамы. Он чувствует себя собакой, приютившейся у ног хозяина, жаждущей внимания, но слишком боящейся просить об этом. Не знающей, как попросить.Андрес поворачивается к нему. Значит, не спит.—?Мартин?Он что-то мычит, но ничего не говорит. Не дает Андресу никаких объяснений, почему он здесь, почему пробрался в его кровать, как маленький мальчик, который боится монстров в своем шкафу.Впрочем, в этом нет необходимости. Андрес понимает потребности Мартина, его демонов. Андрес понимает его.Не говоря ни слова, Андрес обнимает Мартина за плечи и притягивает к себе, пока его голова не оказывается под подбородком Андреса. Жест добрый и нежный, и Мартин чувствует тепло во всем теле.—?Другие дети плохо обращались с тобой?Его тон дразнящий, пронизанный фальшивой снисходительностью, и губы Мартина против его воли кривятся в ухмылке.—?Иди нахрен,?— фыркает он, и Андрес смеется. Его грудь урчит, и Мартин еще крепче прижимается к нему, пряча собственную улыбку в изгибе шеи.—?Что случилось?—?Ничего,?— говорит он. А затем, потому что это его действительно беспокоит, добавляет тихим голосом:?— Найроби хочет трахнуться с тобой.Слова соскальзывают с его губ в ночь, и Мартин задерживает дыхание. Он сам не уверен почему. Он боится, что Андрес его бросит? Что он станет искать Найроби, готовый принять ее предложение? Что Мартину придется слышать душераздирающий звук ударов ее кровати об стену снова, и снова, и снова, пока тишина не обозначит их взаимное удовлетворение?Что Мартину снова напомнят, что он не тот, кого хочет Андрес?Но, к его удивлению, Андрес не двигается. Он почти задумчиво щелкает языком по небу.—?Ты настроен скептически,?— говорит он. —?Ты не думаешь, что со мной выйдет хороший трах?Мартин резко втягивает воздух. О, он знает, что Андрес был бы настоящей авантюрой в постели. Смесь трепета, красоты и ужаса. Откровение, кощунство. Но он также хорошо знает, что, если он озвучит эти мысли?— свои самые темные, самые порочные, самые безнадежные фантазии,?— он наверняка сломается.Так что Мартин выбирает путь трусости. Он меняет тему.—?Мы играли в ?трахнуть, жениться, убить?.Андрес смеется, и дуновение воздуха треплет волосы Мартина.—?Напомни, сколько тебе лет, м?Мартин ухмыляется.—?Было весело,?— говорит он. Делает паузу. —?Пока Найроби не взяла и не разрушила все.—?Ты не можешь винить ее за то, что она хочет меня. Это вполне естественно.—?Хм, я знаю,?— мурлычет Мартин, его тон выдаёт его собственное желание.Теперь они замолкают. Рука Андреса проникает в волосы Мартина, пальцы перебирают пряди на затылке. Дергая и накручивая так, что Мартину хочется кричать, стонать и просить большего. Это чистое блаженство.—?Денвер, Хельсинки, я.—?Ммм?Мартин моргает, открывая глаза; ресницы трепещут у изгиба горла Андреса. Он понимает, что был близок к тому, чтобы сбиться с пути. Убаюканный теплом, чувством безопасности, успокаивающей мелодией сердцебиения Андреса под ухом.Андрес смеется, явно забавляясь его сонливостью.—?Трахнуть, жениться, убить,?— настаивает он. —?Денвер, Хельсинки, я.Кровь приливает к его лицу, и Мартин внезапно радуется покрову темноты, радуется тому уединению, которое она дает ему. Он тяжело сглатывает, желая найти выход. Но он не может ни в чем отказать Андресу, не может сказать ему ?нет?. Даже если это будет стоить ему его достоинства.—?Денвер. Я бы убил Денвера,?— наконец говорит Мартин. —?Я не возражаю против него, но этот смех…Он фыркает и качает головой?— едва заметное движение: он не хочет, чтобы Андрес отстранялся.—?И… —?Он закусывает губу, обдумывая свое решение. —?Я бы трахнул Хельсинки.Движение ногтями по коже его головы, немного грубое, почти мучительное по своей интенсивности, и дыхание Мартина перехватывает, когда боль и удовольствие наполняют его?— неизменная согласованность.—?И я бы, ну… —?Он колеблется. Крепко зажмуривается. —?Я бы вышел за тебя замуж.—?Прямо сейчас?Мартин выдыхает, и, к его большому сожалению, это звучит как хныканье, мягкое и нуждающееся. Он хочет втянуть его обратно в себя и проглотить, стереть все доказательства его существования. Его слабости.—?Да,?— говорит он, но имеет в виду следующее: ?Мы могли бы быть вместе. Пока смерть не разлучит нас. Навсегда?.Андрес хмыкает, довольный его ответом. Невероятно, но он притягивает Мартина еще ближе, их ноги переплетаются: нога Мартина зажата между ногами Андреса, их бедра прижаты друг к другу. Чудесно, когда тебя подпускают так близко к нему, это чудо, которое может превзойти только то, что Андрес целует его в макушку?— молчаливое ?спасибо?, и ?сладких снов?, и ?я с тобой?.—?А теперь спи, mi cari?o**.—?Да,?— говорит Мартин и закрывает глаза, позволяя себе задремать, согретый, довольный и защищенный в объятиях Андреса.