шесть. а ведь... вы ему тоже нравитесь (1/1)

Если для Нострадамуса праздник можно было считать оконченным, то для Серсеи ― точно нет. Ей пришлось вернуться в зал, хотя больше всего ей хотелось вернуться в комнату и, лежа на кровати, размышлять о том, кто мог быть ее супругом. Всю жизнь она знала не так уж и много юношей и мужчин, которые могли каким-либо образом претендовать на ее руку, и тем более ― сердце. Учитывая, что половина из них являлась ее родней, то картина становилась еще плачевнее. Честно говоря, Серсея понятия не имела, о ком мог говорить Нострадамус.Серсея планировала уединиться с Камилой и обсудить все произошедшее, потому что кто-кто ― а цепкая, хитрая и наблюдательная фрейлина из летучего эскадрона точно могла предложить кого-то, кого сама Серсея упустила. Но и этим ее планам не суждено было сбыться.— Значит, вы скоро найдете своего суженного.Серсея остановилась, и глаза ее заметалась по залу, но она не увидела никого, кто бы мог ей помочь. Единственной ее надеждой был Франциск, но он стоял спиной к Серсеи, и все, что она могла ― послать лишь мысль брату, что ее срочно надо было спасать от нежелательной компании. Надеясь, что хоть что-то брат почувствовал, Серсея натянула вежливую улыбку и медленно повернулась ― тянуть больше было и нельзя, и неприлично.― Франсуа де Монморанси. Франсуа был старшим сыном Анна де Монморанси, коннетабля Франции. В молодости он отличился при защите Теруана от Карла V; тогда же попал в плен к императору. Будучи вызволен из плена, отправился в Италию на помощь папе Павлу IV, где отобрал у испанцев Остию и ряд других городов. По возвращении на родину получил назначение губернатором Парижа и теперь часто появлялся при дворе.Юноша весело улыбнулся ей, его русые волосы, как всегда, были в беспорядке. Он поклонился девушке, а потом протянул руку и коснулся ее ладони губами.― Ваша Светлость. Вы как всегда прекрасны. Серсея удержала улыбку на своих губах, хотя прикосновения Монморанси были ей как минимум неприятны. Нет, внешне он был весьма привлекательным ― высокий, широкоплечий юноша с копной русых, шелковистых на вид волос, со смеющимися ореховыми глазами. Так еще знатного происхождения и губернатор Парижа ― самая завидная партия, разве нет?Но Серсею от его бросало то в холод, то в раздражение ― уж слишком сильно напоминал Монморанси змея. Холодного, хитрого и изворотливого, который будет преследовать свои цели как ползучий гад ― пока не достигнет. И его интерес к королевской любимице, который проявился совсем недавно, никак не улучшал положение. Не будь он губернатором, Серсея уже давно бы послала его далеко и надолго, не стесняясь в выражениях, а тут ей приходилось терпеть.― Благодарю вас. Как вы поживаете? ― продолжая вежливо улыбаться, поинтересовалась Серсея. Пусть она и была королевской коброй, королевской любимицей, ей приходилось тоже соблюдать этикет, даже с людьми, которые вызвали у нее беспричинное волнение, как Монморанси.А этому, казалось, только это и надо было. Не было ясно: он действительно не понимал, что его обществе принцессе противно, и разговор продолжается только из-за обязывающей ее вежливости; либо он все прекрасно осознавал, но ради своих каких-то целей продолжа играть этот спектакль.― Я увидел вас, значит, моя жизнь стала немного лучше.Серсея деланно улыбнулась. С Франсуа она встречалась много раз, он часто был здесь, и все время наведывался к ней, и весьма прямо объяснялся в симпатии. В такие момента Серсея так же наигранно улыбнулась и без всякого удовольствия слушала хвалебные речи о том, какая она прекрасная, надеясь, что кто-то из родных-друзей-знакомых придет на помощь. И в этот раз она не ошиблась. Спустя пару минут ее плечо накрыла сильная мужская рука, и Франциск одарил собеседника сестры широкой улыбкой.― Франсуа, ― поприветствовал он. ― Рады вас видеть при дворе.― Дофин, ― Монморанси поклонился, и заметно поскучнел, на его лице явно проступало разочарование. ― Вы прибываете в добром здравии, я надеюсь?― Разумеется. Простите, я должен забрать у вас свою сестру.Франциск взял Серсею за талию и увел раньше, чем Франсуа успел как-то на это среагировать. Серсея успела выдохнуть. Двор и так кипел, как котел с грешниками, и она не хотела к проблемам Екатерины, Генриха и всей Франции добавлять еще и свои. Будь ее воля, она бы закрылась в покоях и никуда оттуда не выходила, проводя время в компании книг или вышивки, однако присутствие королевской любимицы было необходимо. Баш, которого Екатерина ненавидела, мог ходить, где угодно и делать что хочет, а Франциск и Серсея были лишены такой привилегии. ― Что такого срочно случилось? ― поинтересовалась Серсея, когда Франциск завел ее в темный угол бального зала, где они могил рассчитывать хоть на какую-то приватность разговора.― Ничего, ― Франциск поймал слугу с подносом, на котором стоял графин с вином, два фужера и шоколад. ― Просто я знаю, как ты относишься к Монморанси. Решил избавить тебя от плохой компании.― Спасибо, ― искренни поблагодарила Серсея, улыбаясь. ― А ты…?― Что я?Серсея усмехнулась, ненадолго спрятав губы за бокалом вина. Мария со своими фрейлинами продолжала сидеть за столом, раскладывая пасьянс, но по отстранённому взгляду королевы Шотландии было видно, что наставления Нострадамуса она приняла слишком близко к сердцу. Серсея не могла ее в этом винить. В конце концов, сама принцесса относилась к предсказаниям с невероятной серьезностью и верила всему, что говорил Нострадамус. Франциск ждал ответа, и Серсея дала его.― Тамаши, португальский наследник. Он вьется вокруг Марии как шмель вокруг нектара. Что будешь с этим делать?― А я должен? ― Франциск приподнял брови, но в его глазах Серсея прочитала явное неудовольствие от вопроса. Но в отличие от родного брата Серсеи, Франциск сдержался и не нагрубил в ответ, понимая, что сестра не хотела сказать ничего плохого. ― Союз Шотландии и Франции…― Не крепок, и ты это знаешь. По крайней мере, хочу предупредить о том, что Мария и Тамаши ездили куда-то сегодня. Франциск сначала побледнел, потом покраснел, с силой сжав хрупкую ножку бокала. Серсея обеспокоенно накрыла его руку своей, слабо улыбаясь.― Прости, я не со зла это говорю.― Я понимаю, спасибо, ― улыбнулся Франциск, и Серсея не могла не улыбнуться в ответ. Она невероятно сильно любила своего единокровного брата. ― Идем станцуем, немного повеселимся.Серсея выпустила удивленный смешок, однако Франциск уже вытащил бокал из ее руки, схватил за запястья и потянул за собой. Принцесса громко рассмеялась, чем привела к себе и брату внимание других гостей. Выведя ее в центр, Франциск церемониально поклонился сестре, дождался ответного реверанса, обхватил за талию и ни вместе закружились в танце. Сначала не в такт, но музыканты быстро подстроились под движения принца и принцессы.Серсея ди Медичи с момента своего десятилетия не понимала, а потом и ненавидела брата Себастьяна. Сначала все было даже неплохо. Они ― Серсея, Баш и Франциск ― играли все вместе, дружили, и, как многие дети, принимали решение ?быть всегда вместе?. Между ними не было пропасти, несмотря ни на что. А потом слуги стали выделять Франциска и Серсею, потому что они были важны для короля и королевы, особенно для королевы. Несмотря на то, что и Серсея была рождена не Екатериной, она была ее любимицей, ее воспитанницей, и носила ее фамилию, а Баш как был бастардом без титула, так и оставался. И это понемногу разрушало те чувства, что были между Башом и Серсеей. Как-то в детстве Себастьян назвал сестру ?гнилой итальянкой?. Серсея долго плакала, пока Франциск ее успокаивал, а потом сказал Башу, что Серсея ― его сестра, они почти как близнецы, вместе пришли в этот мир и всегда будут вместе, и если он обидит ее еще раз ― Франциск разозлится. Постепенно, пробел между Франциском и Себастьяном зарос, а Серсея не могла простить брата. Ни за то, что он оскорбил ее, ни за то, что он ненавидел Екатерину. Зато, оглядываясь назад, Серсея понимала, что этот разрыв сделал ее настоящей дочерью Екатерины Медичи, и она не жалела. Она приняла как простую истину, что не должна любить Себастьяна и не любила его.Франциск нашептывал ей какую-то глупую историю, и Серсея тихо смеялась. Но ее мысли были далеко: предсказания Нострадамуса напугали ее, и она не знала, как получить покой.***Вся ночь прошла беспокойно. Серсея ворочалась в кровати, не имея возможности заснуть, снова и снова обдумывала поведение Нострадамуса.?Его стало слишком много в моих мыслях? ― с тяжелым вздохом решила принцесса, поднимаясь и, закутываясь в халат, выходя на балкон. Во Франции была ночь ― холодная, красивая, звездная. Серсея осматривала темные просторы, бездумно считала звезды на небе, и даже не замечая холодного ветра. Она посмотрела вниз, и увидела, как конюх выгуливает ее коня ― Агнус был тем еще привередой, и любил ночные прогулки. Понятно, что сама Серсея не могла гулять с ним каждую ночь, поэтому строптивца выгуливал конюх, и спустя много лет, конь даже перестал недовольно фыркать на нее следующим утром. Серсея глубоко вздохнула, скользнула взглядом по балконам, и совершенно внезапно зацепился за хорошо знакомую фигуру. Нострадамусу тоже не спалось. Принцесса хотела было сделать шаг назад, чтобы оказаться в комнате, и не видеть полуобнаженного мужчину ― вечером прорицатель наслаждался видами явно без рубашки, в один штанах, но это не смутило Серсею. Она лишь переместилась в тень, чтобы ей было видно его все-таки же хорошо, но он, в случае чего, не мог ее увидеть.Серсея не знала, о чем думал Нострадамус, не могла даже предположить, но зато явно видела эмоции, отразившиеся на его лице ― она никогда не видела, чтобы на лице одного человека было такое количество эмоций одновременно: удивление, неверие, шок, смятение, гнев и почти омерзение сменяли друг друга в доли секунды. Мужчину тяжело вздохнул, потер переносицу, что-то пробормотал, но Серсея не услышала. Очевидно, она не должна была даже видеть его ― ночные размышления Нострадамуса принадлежали только ночи и ему самому, а принцесса была в них чужой.Серсею неприятно кольнуло в сердце. Она должна была уйти, должна была ― если кто-то заметит подобную картину, то не будет долго разбираться, слухи потекут по замку как вода через сито. Конечно, Серсея имела дело с незначительными слушками, но что делать, если ей предпишут роман с Нострадамусом она представляла слабо. И вместе с тем она не находила в себе силы; наоборот, словно во сне, она поддалась вперед, бесшумно касаясь перил руками. Теперь, даже незначительный поворот головы мог помочь Нострадамусу обнаружить ее, но принцессу это больше не волновало.― Ваша Светлость! ― громко позвала Камила из комнаты, однако Серсея не услышала. Зато мимо Нострадамуса голос служанки не прошел: он резко поднял голову, рассматривая на балконе не дрогнувшую и даже не смутившуюся Серсею. Прошло несколько секунд, прежде чем он, скорее всего, осознал, что перед ним не видение ― а именно такой представлялся Серсея в длинном белом халате с широкими рукавами и гладкими золотистыми волосами, переброшенными на одно плечо ― а вполне настоящая принцесса; осознав это, прорицатель торопливо поклонился, и на несколько секунд так и застыл, будто решая, что делать дальше.Но вот мгновение прошло, и прорицатель поднял голову. Серсея все стояла и смотрела, и мужчина, будто не стесняясь своей частичной обнаженности, сделал несколько шагов, оказываясь незначительно, а все же ближе к девушке. Серсея втянула немного больше воздуха, чем ей требовалось, но не смогла сделать шаг назад. Спроси ее ― она бы не ответила, что заставляло ее стоять на месте, но она не покидала балкон, хотя ей и было холодно, и вот-вот зашла бы Камила, но она просто стояла и смотрела на мужчину, которому, очевидно, была обязана жизнью. И какая-то часть ее разума, отдаленная от всего, шептала о том, что их настоящее общее нечто с Нострадамусом только начинается. Возможно, путь Серсеи только начинался.?Вынужденное одиночество? ― мелькнула мысль, и тут на плечо Серсеи легла теплая женская рука. Она вздрогнула и развернулась. Камила смотрела на принцессу, показательно не опуская глаза, хотя точно знала, кого там увидел.― Ваша Светлость, вы замерзнете, ― сказала Камила. Серсея слабо кивнула, и снова посмотрела вниз. Нострадамус оттолкнулся от перил и коротко поклонился, стремительно исчезая в комнате. Поняв, что мужчина ушел, Камила обняла Серсею за плечи и завела в комнату.— Так и будете наблюдать за ним исподтишка? ― спросила фрейлина с улыбкой, усаживая принцессу на кровать и накидывая на нее одеяло.— Что ты сказала? ― растерянно переспросила Серсея, отводя взгляд от балкона.— Я о прорицателе. А ведь... Вы ему тоже нравитесь. Я знаю, я видела.— Что поделаешь... Таковы законы двора, ― бездумно пожала плечами принцесса, а в голове у нее мелькнула странная мысль: ?Я нравлюсь Нострадамусу?? Девушка искренне не понимала, о чем говорит Камила, и кажется ее мозг отказывался это понимать.Но ночная встреча, пусть и такая своеобразная, не принесла успокоения. Напротив ― она возбудила воспоминания о том, что судьба, по словам Нострадамуса, готовит принцессе супруга, и снова приняла это обдумывать, медленно перебирая все возможные варианты. Она усмехнулась, когда в голове мелькнула мысль: ?Надеюсь, что встреча с Монморанси не была судьбоносной?. В итоге она все-таки заснула, когда за окном уже забрезжил рассвет.Утром, скудно позавтракав в одиночестве, Серсея сразу же, ничуть немедля, направилась в комнату Нострадамуса. Камила, даже если и была недовольна этим обстоятельством, даже словом не обмолвилась, лишь недовольно кривила губы. В полумраке Серсея шагала по извилистым коридорам замка, двигаясь к хорошо знакомым всем во дворце покоям. Добравшись до заветных дверей, она глубоко вдохнула, медленно повернула ручку и вошла.Мужчина стоял рядом со своим рабочим столом. Он растирал в ступке какие-то травы. Шиповник и листья малины, принюхавшись, немедленно поправила она сама себя.— Нострадамус. Доброе утро. Надеюсь, я вам не помешала, ― быстро и четко проговорила Серсея, закрывая дверь, будто давай понять, что даже если у мужчины и были какие-то дела, их стоило отложить ради нее.— Ни в коем разе, прошу вас, ― сказал Нострадамус, откладывая ступку, и вытирая руки полотенцем. Серсея окинула комнату быстрым взглядом, отмечая, что еще одна дверь очевидно вела в спальню мужчину. В его рабочей комнате пахло травами, было прохладно, и Серсею невольно успокаивал запах шиповника и малины. Прорицатель терпеливо ждал, пока девушка сообщит ему цель своего визита. Серсея прошла по комнате, рассматривая содержимое полок, взяла какую-то колбочку с запахами апельсинов, и втянула приятный запах. Крутя ее в пальцах, она, не смотря на Нострадамуса, начала говорить:— Вы увидели будущее моего брата. Но я никогда не спрашивала вас о моем собственном. Вы можете еще раз увидеть, что ждёт меня?Она с громким стуком поставила колбочку обратно на полку и повернула голову, ожидая ответа. Нострадамус стоял, слегка склонив голову, как и должен был стоять, когда рядом был член королевской семьи. — Вашу жизнь я всегда видел очень четко. Она проста, в ней нет опасности, и если над королевой или королем иногда подвешивается топор смерти, то вы всегда находитесь в безопасности. Единственно, что я могу сказать совершенно точно именно сейчас ― вы проживите долгую жизнь, и никогда не будете лишены ни любви, но роскоши, ни почестей. Серсея усмехнулась. Она подошла к Нострадамусу, и он заметил, как безупречно она выглядит: волосы были убраны в косы и уложены на затылке, а голубое платье с белой накидкой на плечах, она выглядела как никогда прекрасно. И если бы не недовольно сверкающие глаза, Нострадамус мог бы назвать ее самой красивой женщиной на планете. Хотя нет, даже с этим недовольством на лице ― мог.Серсея была прекрасна.Но после его слов, ее губы дрогнули в презрительной, злой усмешке. Она подошла ближе, и несмотря на то, что ей пришлось слегка запрокинуть голову, чтобы смотреть ему в глаза, в ней все еще было какое-то превосходство. — Но вчера вы мне солгали. Ваше предсказание...— Всего лишь часть правды.Она кружила вокруг него, медленно, плавно, шурша подолом синего платья, и негромко ступая каблуками по коврам, будто кобра, окружающая зайчика. Нострадамус не мог уследить за ней, и ее следующий вопрос раздался, когда Серсея зашла ему за спину:— А какова полная картина моего будущего? Что вы видели, когда отец спросил вас? Очевидно, это что-то, что нельзя произнести при всем дворе.— Вы хотите это знать?Серсея не дрогнула ни на секунду.— Иначе я бы не спросила.Мужчина молчал какое-то время, будто решаясь на что-то. Серсея остановилась перед ним.— Вы потеряете невинность не по собственному желанию.Дыхание сперло, Серсея глубоко вдохнула, и хотя значение слов до нее уже дошло, она понадеялась, что ошиблась.— Что это значит? ― хрипло спросила она.— Вас изнасилуют.Рука взметнулась раньше, чем Серсея смогла остановить себя или как-то обдумать сказанное, раньше, чем она сама поняла, что вообще происходит; она видела, как ее собственная рука взметнулась в воздухе и опустилась на щеку прорицателя. Голова Нострадамуса слегка склонилась в сторону, и на бледной коже мужчины явно загорелся отпечаток ее ладони. Серсея смотрела на него, расширившимися от удивления глазами, а потом сделала шаг назад, и прижала руку к себе, будто сдерживая себя от нового удара, или ожидая, что вот-вот ударят ее саму, хотя именно Серсею, в отличие от того же Франциска, даже ласково никогда не шлепали. — Когда? ― спросила она холодным, срывающимся от страха голоса, и теперь в ее глазах было настоящее безумие, как у загнанной в ловушке лани.Нострадамус поднял на нее взгляд, но вместо ожидаемого раздражения или даже злости за пощёчину, она увидела там только усталость. Усталость, легкое сожаление, и еще что-то, о чем она не могла подозревать и что не могла увидеть.— Я не знаю, ― ответил мужчина, и этот ответ распалил было потухший огонек злости. Серсея резко вытянула руки вдоль тела, вскинула голову, смотря своими яркими зелеными глазами в карие глаза Нострадамуса, и зашипела, точно настоящая кобра, королевская кобра:— Так узнайте! Вы не можете просто так об этом сказать, и делать вид, будто это ничего не значит.Не дожидаясь ответа, она быстро выскочила из комнаты, даже не удостоив Нострадамуса прощальным взглядом. Мужчина тяжело вздохнул и сел на кровать. Он хотел помочь Серсеи, искренне хотел, но, к сожалению, не могу увидеть больше того, чего сказал. А то, что он видел помимо изнасилования, тоже вряд ли бы пришлось по королевской кобре по вкусу.