Глава восьмая. Тучи сгущаются. (1/1)
- Ёшида-сенсей, все готово. Мы собрали достаточно людей.- Слишком рано. Подождем первого хода Волков Мибу. Что слышно от Кацуры?- Кацура затаился. Вчера его шпион был избит на крыше штаба Синсенгуми. Легко отделался еще.- С каких пор у Кацуры такие неопытные разведчики? - Ёшида коварно усмехнулся, - Жаль, что Мисаки и Такаги отказались. Их мастерство немного другого рода, но так же действенно. Онивабан-сю все так же следят за Синсенгуми?- Да, сенсей, удивительна их близорукость, - с раболепным поклоном не смея взглянуть в глаза, .- Но нам она на руку. Что ж, Масуя-сан, надеюсь вы найдете для меня подходящую комнату?
- Акио?! Что случилось, говорили что ты убит... - напевный голос Йоко растворяется нежным шепотом в ночной тишине.- Помоги мне Такаги. У меня царапина на плече, - необычный голос для мужчины, немного высокий, слегка прерывистый. Сброшенная одежда обнажает рельеф его плеча. Негромкий возглас Такаги вызывает судорогу раздражения на его лице - Просто перевяжи... - раздосадованно бросает он небрежные слова. Проворные руки Йоко ловко разрывают тонкий белый шелк. Ткань ложится ровными слоями на глубокую кровоточащую царапину. Слои ткани приобретают розоватый оттенок почти мгновенно.- Отравлено... - задумчиво произносит Такаги, - Я сейчас вернусь.Осторожно приоткрывая сёдзи своей комнаты, она входит.- Вот, держи... - торопливо доставая из расшитого мешочка странный пузырек с малиновой жидкостью, - это противоядие. Легкими движениями она втирает жидкость в кожу вокруг раны.- Должно помочь, но пока тебе придется потерпеть.Рассвет застает Йоко на ногах, алебастровая кожа отливает снежным сиянием. Акио, удобно устроившись на ее футоне, с наслаждением вытягивает руки, разминая затекшие суставы. - Ого! Мисаки, какая встреча! С тех пор как ты отвергла меня, я не знал покоя, - шутливо приветствует он знакомую. - Акио-сан, вы не должны так говорить, - ребяческое недовольство, отразившееся на лице девушки, рассмешило Акио. Он тут же, извиняясь, лбом касается досок пола. Его добродушное лицо светится радостью.- Как хорошо оказаться дома, в окружении близких! - его искренняя радость нежными улыбками отражается на лицах обеих девушек. - Кацура отпустил меня ненадолго, завтра я должен вновь предстать перед ним. Я провалил задание, меня заметили на крыше штаба Синсенгуми. Другой ниндзя, не похожий на их разведчика, может быть он из Онивабан-сю... Такаги встревоженно вскинула глаза.- Ты должен перестать работать на Кацуру! Я прошу тебя, опомнись! - горячая речь Йоко была бесцеремонно прервана изменившимся голосом Акио. - Мы обсуждали это много раз, не будем тратить время впустую. Я должен узнать об Онивабан как можно больше. Мне стоит уйти, ваше очая неподходящее место для укрытия с некоторых пор, - он бросил на Мисаки выразительный взгляд, - он когда-нибудь прирежет меня. - Если ты не тронешь его, он не станет тебя убивать.- Заманчивая мысль, - с иронией протянул Акио. Сквозь громко распахнутые сёдзи его равнодушный взгляд успел выхватить злую искру гнева брошенную вдогонку глазами Мисаки.Акио, поежившись, вышел из очая. В последнее время он труднее переносил холод, пронизывающий ветер ледяным потоком шарил по телу, проникая сквозь скудную одежду. Странное происшествие на крыше Синсенгуми не давало ему покоя. "Кто второй ниндзя? Не очень похож на мужчину, может куноити? Нет, слишком силен удар, полученный мною в воздухе. Кем бы он ни был его мастерство выше моего..." - странная цепочка совпадений, происходящих с ним казалась слишком продуманной "Не совпадения даже, а будто все тщательно спланировано. Но кем?" - Акио! С завтрашнего дня работаешь с Ёшида-сенсеем. Место встречи - лавка Масуи. Частый гребень легко скользит по черным густым волосам, оставляя следом солнечную дорожку бликов. - Акио вырастила улица, Мисаки. Перестань злиться на него за слишком необдуманные слова,- необычная извиняющаяся нотка в голосе этой гордой женщины вызывает странную полуулыбку на лице собеседницы, которая стирается разливающейся в душе болью. - Йоко, я не злюсь. Акио близок мне, как и тебе, и его слова больно ранят меня. И пугают, - с горечью роняет девушка, - он стал жестоким. Раньше в нашем милом Акио не было столько коварства и злобы, он был добрым и послушным мальчиком, - с искренним недоумением произносит Мисаки. - Наш Акио вырос, когда же ты повзрослеешь? Нельзя быть такой наивной, ты слишком доверяешь всему миру, а он таит в себе опасность.- Неправда, ребенок не смог бы продавать свое тело, - с жестокой болью, отразившейся на ее лице, исказившей заостренные черты.Чарующий полумрак уютным светом окружал комнату. Легкая туманная дымка, сочась сквозь неплотно закрытые сёдзи, заполняла пространство, отсветы пламени, играющие на стене, изгибались наподобие танцующих фигур. Черные тени сидевших на татами людей казались выведенными талантливой рукой живописца, что ловкой своею кистью претворяет на полотне красоту застывших движений. Тонкие руки невесомыми прикосновениями поводя по длинным черным волосам, невзначай задевая острые контуры лица, скользят вдоль смольной, отражающей желтоватые блики, дорожки. Звонкий голосок молоденькой служанки разрушает мирную тишину, установившуюся в затененной комнате: "Омицу-сан, вас просят спуститься".Она бросает полный сожаления взгляд, в котором проглядывают искорки нежности, на мужчину, порывисто схватившего край ее ярко расшитого кимоно. "Не уходи!" - беззвучно шепчет он, сотрясая окружающее спокойствие гордой мольбой. Неощутимое касание ее губ к его лбу, грациозное движение сильных рук, распахнувших седзи,и она растворилась в шуме, доносившемся с нижнего этажа.Среди полу разборчивых слов долетавших снизу он разобрал ее имя и уродливый эпитет, следующий за ним. Звоном ее гневный возглас и громким отзвуком предложение мирно покинуть очая. В ответ лишь звук опрокидываемой мебели и отборная ругань. Не дожидаясь приглашения утихомирить слишком буйного посетителя, Хидзиката спускается вниз.- Убирайся вон, - слегка уставший голос отливающий нотками безразличия и стали. - Пошел к черту! Кто ты такой? Я хочу, чтобы хозяйка обслужила меня! - полупьяный бред непрерывным потоком хлещет с губ. В руках он держит острый как бритва танто, угрожающе размахивая им в сторону Омицу.Понимая всю бесполезность разговора с пьяным мужланом, Тосидзо выхватывает катану из ножен, закрывая Омицу. - Вы не прольете в моем очая крови! - вскрикивает она, повиснув на руке Тосидзо, - Бейте тыльной стороной меча, прошу вас! - перепуганные взгляды служанок и возмущенный ропот посетителей, стоящих на безопасном расстоянии от пьяного мужчины, окружают противников. Быстрый взмах катаной, и пьяный уже рухнул, как подрубленное дерево, на пол.- Вынесите его кто-нибудь, и обдайте холодной водой - пусть протрезвеет, - разворачиваясь, через плечо бросает самурай. Он невозмутимо поднимается на верхний этаж, будто только что красиво разлил чай знатному посетителю.- Ты страшен в гневе... - тонкая нить разговора вьется между двумя людьми, то останавливая, то ускоряя ход беседы. - Боишься? Страшно, да? - он железной хваткой вцепился в ее хрупкую руку, так, что послышался легкий хруст ее костей.- Нет. Я не боюсь ни тебя, ни того пьяного нахала, - гордый наклон головы, достойный отважной женщины. Лишь в строго сведенных бровях ощущается боль. Она не спешит освободить свою руку от его стального захвата, он изумленно смотрит на нее, выражая невольно своим взглядом восхищение. Медленно он расцепляет пальцы, открывая взору синие отпечатки на алебастровой коже, - ты не демон, как бы ни старался им казаться. - Прости. Но он угрожал твоей жизни, - холодно роняет Хидзиката, - ты бы ничего не смогла сделать. - Я не так беззащитна. Теперь ты почувствовал тоже, что и я, когда слышу о нападениях на Синсенгуми.Похоже на нее. Ее фарфоровая маска сильной, достойной, гордой женщины разбивается на тысячи осколков о его проницательность. Его тяжелые руки воина как можно легче ложатся на ее хрупкие плечи. Она сидит к нему спиной, дрожью выдавая пережитый страх, словно потерянный ребенок, который не может от испуга сказать ни слова. Он осторожно кладет голову на ее плечо, прикасаясь щекой к ее лицу. Омицу благодарно гладит его руку. Кожей почувствовав мокрый, тоненький след на щеке, лишь крепче обнимает, разделяя краткие мгновения покоя с лунным лучиком, проникшим через створку окна и скользящим по снежно-бархатной коже. - Ну же не будь со мной такой холодной, я сбежал из штаба, подвергаясь величайшим опасностям! - шутливый тон не оставлял сомнений, что это Содзи, - Прошу поговори со мной, хоть слово! - немного капризный голос полный недовольства. - Содзи мне нужно спешить! - она, опуская взгляд, еле сдерживает улыбку, - Мне некогда слушать твои жалобы о том, как плохо к тебе относятся. - Ну же! Пойдем, прогуляемся к берегу? - быстро хватая ее за руку и увлекая за собой, и вот они уже мчатся вниз по склону, быстро мелькают деревца и все ближе слышится шум волнующейся реки. Ее черные пряди, выбившиеся из аккуратно собранного узла, спускаются на ткань простого кимоно, слегка раскрасневшееся лицо и полуоткрытые губы доказательством детской выходки. Содзи, озорно блестя малахитовыми глазами, довольно улыбается, поправляя сбившуюся с плеча ткань красного хаори, заставляя ее в очередной раз громко рассмеяться.- Держу пари, ты никогда не делала такого, Йоко! - ребячество и хитрость его натуры не ведает предела, серьезен лишь в бою. Сейчас только сияет улыбками, да поедает ненасытным взглядом ее лицо, словно боясь, что больше не увидит. - Зачем ты так смотришь? - удивленно-задумчивый голос, вызывающий тихое эхо, катящееся вдоль берега. - Хочу вдоволь насмотреться. Вдруг не увидимся долгое время... - Не говори так. - Я думаю, мы должны навестить очая Омицу-сан последним днем следующей недели, - грациозно растягивая слова, Ёшида выносил очередной приговор несчастной жертве, не знавшей об уготованной ей участи, - она забывает прежних друзей. Акио, скажи Масуе, что мы уходим. Сегодня нас ждут в другом месте. Стройный юноша вздрогнул, кровожадный блеск глаз ослепил молодого Акио. Даже не зная Омицу, он искренне оплакивал ее участь. Ёшида был известен своим необузданным жестоким нравом среди соратников. Еще ни одному предполагаемому врагу не удавалось умереть легко, без пыток или простых солдатских исстязаний. Но, то были мужчины, воины, добровольно выбравшие свой путь...Шепот разлетающегося по ветру шарфа, сливаясь с настойчивым стрекотом цикад в ночи, темная фигура, пригнувшаяся вплотную к коньку крыши. Высокий прыжок в лунное небо, освещенное мягкими огнями звезд, бесшумным шорохом касания о землю ног, удаляющимися беззвучными шагами.