Глава 17. "Что бы ни случилось, брат". (2/2)
Бог Грома осторожно касается плеча младшего и выговаривает:– Ты больше никого не убьешь. Я все сделаю, Локи. Я помогу тебе. Не плачь.
Прижимает хрупкое тело к себе и качает, уговаривая, как ребенка. Он что-то шепчет о том, что кем бы Локи не был, что бы не сотворил – он останется для Тора младшим братишкой, которого он любит...Трикстера бьет крупная дрожь, он вцепляется вдруг в руку старшего и хрипит:– Оно здесь... Тор, пожалуйста!
***Наручники обхватывают тонкие, изуродованные шрамами запястья плотно, будто ужимаясь по размеру... Кожа вокруг тут же краснеет, как от ожога. Антимагическое железо вызывает раздражение у носителя магии. А еще боль.Локи только закусывает губу, когда браслеты защелкиваются. Но молчит. На виске выступает капелька пота. Тор стирает влагу большим пальцем и сглатывает, продолжая возиться с железом.
Когда Бог Грома застегивает последний замок, и закрепляет цепь в кольце на стене – трикстер тихо вздыхает. Громовержец слышит этот прерывистый от боли выдох и сердце сбивается с ритма. А потом маг просит:– Закрой чем-нибудь мой рот. Чтобы я не смог кричать. Не хочу, чтобы кто-то услышал все это.
Цепь на его руках чуть позванивает, когда трикстер неловко пытается поправить волосы, упавшие на лицо.– Что ты несешь? – Тор прижимает младшего к себе, – ты же это не серьезно? Чтобы я...
– Как знаешь... – равнодушно дергает плечом маг, – я всего лишь хочу, как лучше.
И вдруг дергается, со сдавленным, едва слышным стоном, подтягивая колени к груди.Началось...Это началось.
Боль прокатывается по телу, задевая каждый орган, впиваясь в каждую клетку... Пальцы рефлекторно сжимаются в кулаки, кожа под наручниками горит... Татуировки будто раскалились, кровят...
Больно... Как же больно!
Крик вырывается из горла против воли. Локи будто слышит его со стороны. Надорванный, жуткий... Боги! И Тор слышит все это.
– О, да... он слышит. И он так близко... Всего лишь одно движение – и его горло разорвано... давай! Сделай это!
– Нет! – шепчет маг, зажмуривая веки, – этого нет!– Этого нет для Тора. А для тебя – вполне реально. Ты же знаешь, что с тобой будет, если ты не убьешь кого-нибудь.
– Я не проверял... Я не знаю.
А в ответ – только разрывающий болью смех.
Тор подхватывает брата под спину, укладывает напряженное тело на пол. И проговаривает в самое его ухо:– Здесь только я, Локи!
Трикстер только тяжело хрипло дышит, сжавшись в комок.
– Потерпи, брат, – просит Тор, устраивая голову младшего у себя на коленях, – мы всегда справлялись, помнишь? И сейчас тоже справимся.
Маг прижимает обе руки к груди, туда, где выбито это жуткое клеймо. Метка горит, пульсирует жаром... Будто прожигает грудь насквозь! Еще немного – и доберется до сердца... И вдруг чувствует, как кожа начинает покрываться холодом. С ужасом подносит к глазам ладонь – кожа синеет...
– Не надо... – отчаянно шепчет он, – не надо, пожалуйста! Тор, отпусти!
Кожа йотуна не переносит огня... А клеймо – теперь будто свежий ожог. Будто его только сейчас поставили...От боли наворачиваются предательские слезы.
Его уже буквально бесконтрольно трясет, и Локи не знает – кричит ли он сейчас? Или отключился?И вдруг теплые ладони дотрагиваются до щек, прогоняя холод... Синева сходит, и боль чуть отступает, позволяя зрению вернуться. И первое, что трикстер видит – лицо брата, его голубые глаза, наполненные состраданием и любовью. И Локи шепчет, не совсем контролируя себя: – Ты меня любишь... Спасибо...
Тор наклоняется к искусанным губам младшего и целует, мягко проводя по поврежденной коже языком. Зализывает ранки...
И выговаривает:– Я всегда буду любить тебя. Что бы ни случилось, брат.