Брат. Но не Тор (1/1)

С появлением Алекса Уолтера Локи каждодневно сравнивал названного брата с Тором: действия, ход и скорость мыслей, манеры поведения, даже внешность. Радовало то, что Алекс совершенно не походил на Громовержца?— вплоть до букв в имени. Огорчало то, что судьба, столь суровая к трикстеру, сжалилась над ним и подарила идеального старшего брата?— именно такого, какого желал Локи. И, как это обычно бывает, отсутствие мечты заполнилось досадой и самоиронией.Итак, о брате. О старшем брате. (Но не о Торе…)Интересно, что такие редкие и драгоценные черты характера как мягкость, совестливость, скромность и добродушие в глазах трикстера становились то недостатками, то, вдруг, достоинствами?— в зависимости от настроения самого Локи. Чаще, конечно, сыпались упрёки, обвинения в слабости и нерешительности. Но, упрекая и обвиняя с пеной у рта, Локи в глубине души испытывал возрастающие уважение, гордость и даже восхищение. Локи искренне недоумевал, как Алекс может так долго терпеть и так беспредельно долго оставаться спокойным и радостным. Именно радостным?— не шумным и пофигистически- позитивным, как Тор. Эта радость была тихой и с горьковатым привкусом светлой грусти.***Причиной для поддевок стала также уступчивость Алекса: являясь, по сути, главой семьи, из всей четверки он был самым невластолюбивым. Он почти никогда ничего не требовал и не умел принуждать?— этот крест взвалила на свои женские хрупкие плечи Мэри. Кстати, она была лучшим руководителем, нежели старший брат, но никогда не пользовалась своим преимуществом?— напротив, всячески старалась повысить авторитет Алекса, покорялась мгновенно его воле и строго следила, чтобы ни Локи, ни Люси не переступали границы дозволенного. Во многом это поспособствовало тому, что за Алексом оставалось последнее, решающее, слово, именно к его мнению невольно прислушивались с особым вниманием.Однако, если наступал критический момент, Алекс словно перевоплощался: бесследно пропадали мягкость и некоторая рассеянность. Их сменяли решительность, собранность и непреклонность. И принятое твёрдо решение было не изменить?— неожиданно с глубин широкой души поднимались твердость и непреклонность.***Врать Алекс как-то не приспособился. Бог Обмана, болезненно-остро чувствующий ложь, просто отдыхал в присутствии прозрачно-искреннего смертного. Однако, несмотря на кажущуюся наивность, простодушным доходягой (каким был Тор) старший брат не являлся.***Друзей у Алекса не было. У него вообще, кроме семьи, никого не было, и на неё он тратил основные силы. В отличие от Тора, Алекс не умел свободно заводить многочисленные знакомства и не был душой компании. Он предпочитал уединенность; людям становилось с ним скучно, хотя, в общем-то, Алекс был хорошим и интересным собеседником, просто мало говорил.***Говорил мало?— зато много, очень много думал. Мог сидеть часами без движения с отстраненным лицом. Эту особенность многие несведущие и незнакомые люди объясняли ограниченностью и даже скудоумием, но очень ошибались?— у Алекса был весьма живой ум, замечательная память и завидное интеллектуальное богатство, прячущиеся за неброской внешностью и молчанием.***Алекс не был красив, а на фоне харизматичного обаятельного младшего брата тихая его фигура совсем пропадала из виду. Хорошее телосложение (но без груды мышц, которой Тор покорял глупый женский пол) пряталось за потрепанной, но чистой и приличной одеждой; лицо было широким (глаза, нос и губы казались маленькими на нём), приятным и ненадменным: мягкие черты, небольшой подбородок, чуть сдвинутые брови и складочка между ними (как у серьёзного ребенка), узкий прямой нос, серые, довольно светлые глаза с теплым взглядом. Губы часто улыбались какой-то виноватой, растерянной улыбкой, но никогда не обнажали оскал зубов. Волосы на голове были средней длины, они не падали на плечи, как у Локи, но закрывали маленькие уши; как пух бороды и усов, они были темно-русые и с серебристой проседью, хотя Алексу едва ли было больше тридцати трёх лет.***Локи горячо ненавидел Тора?— это было страстное, многолетнее чувство, но оно было всяко лучше вакуумного равнодушия. На Алекса же как на старшего брата эта инерционная ненависть не перекинулась, хотя, по закону жанра, Уолтер-старший олицетворял собой сплошную добродетель, а Локи был его антагонистом. Но и назвать любовью какофонию чувств, испытываемую к Алексу, было довольно сложно: Локи тошнило от великодушия братца, трикстер бесился, когда его обезоруживала виноватая кроткая улыбка, он намеренно выводил Алекса из себя?— до тех пор, пока горячую, кипящую зловредными планами голову не охлаждало прикосновение сестринских губ?— Мэри старалась лишний раз не отдергивать младшего брата, избегая конфликта, и действовала пока безотказной материнской лаской. Однако, несмотря на всю досаду и врожденную и вскормленную озлобленность вряд ли бы Локи смог вонзить нож Алексу под рёбра. Один раз трикстер представил подобное: картинка вышла живописная, ведь фантазия работала просто на ура… Потом несколько дней подряд Локи просыпался взмокший, с дребезжащими зубами и с посиневшей кожей. Плод воображения перекочевал в ночной кошмар: удивленное лицо Алекса, кровь, хлещущая из раны, ненужная и почему-то виноватая улыбка. Вот! Тор никогда бы не улыбнулся. Потому что он позволял себя предать с оглядкой на прошлый опыт, его жертва была стихийной, грубой, неотесанной. А Алекс… Алекс доверялся полноценно и… Осознанно! Притом, почему-то всегда казалось, будто он знает всё наперёд, читает Локи, как раскрытую книгу.***Что ж, уж слишком сложная книга для чтения. Душа иного простого смертного?— тот ещё ребус, а душа трикстера… Без преувеличения, бездна!