Часть 9 (2/2)

Стас хотел сказать Сержу, чтобы он не сдавался. Продолжал тереть веревки, которые уже стали поддаваться натиску упрямого латыша, но вместо этого из горла вырвались невнятные слова, лишь отдаленно напоминавшие то, о чем он думал.

- Есть такое слово - три. Она и цифра и глагол действия.

Серж замолчал, внимательно посмотрев на друга, который уронил голову на грудь. Он понял, что хотел сказать Давыдов. Понял и начал воплощать просьбу в реальное действие.

***

Все произошло мгновенно. Для Стаса не прошло и секунды с момента, как Люся вышла из комнаты. На самом деле девушки не было больше часа. Серж уже понадеялся, что она и вовсе не вернется. Веревки гуляли по ножкам стула почти свободно, но Федоренко так истер запястья, что каждое движение отдавалось оглушительной болью. Ему приходилось останавливаться, дабы набраться смелости бороться дальше. Тереть. Он бросал на Стаса взгляд, убеждаясь, что друг еще дышит.

Давыдову было хуже. Стас терял себя, и Серж даже не знал, куда унес его этот нарко-трип. Раньше у друга не было ничего подобного. Он не ширялся, не пробовал травки и категорично относился ко всему, что могло изменить рассудок. Предпочтение оставаться в себе – выбор сильных, и Серж подражал ему, хотя, чего таить, в прошлом согрешил парой косячков. Вот и отлилась многолетняя трезвость. Стас уходил, исчезал и даже если они выберутся, останется ли он прежним?

Людмила наклонилась к Стасу, приподнимая голову парня. Давыдов встретил её расфокусированным взглядом, устремившимся куда-то за нее. Он не видел девушки, и в этом Серж ему завидовал.

- Стас. Стасик. – Она легко похлопала его по щеке и, на удивление Сержа, это помогло. Стас весь подобрался, вздрогнул и вернулся. Видимо, адреналин сделал свое дело.

- Время пришло.

Серж видел, как Стас заплакал. Это не было истерикой или мольбой. Это были просто слезы, которые струились по его щекам, капая с подбородка на грудь. Ни единый мускул на его лице не дрогнул. Просто слезы, раздирающие, отчаянные. Он не всхлипывал, просто смотрел на Люсю, понимая, что сейчас все кончится.

Девушка словно не обращала на это внимания. Она вытащила из переднего кармана платья ножницы. Садовые ножницы, лежавшие в большом ящике с инструментами. Этими лезвиями легко перерезать горло, а еще крепкие провода, и даже перекусить некоторые тонкие железные пруты. Видимо, Люсе потребовалось много времени, чтобы отыскать их. Но теперь они блестели в её руке, и теперь вряд ли что-то сможет её остановить.

Когда ножницы взметнулись к потолку, Серж глухо зарычал и из последних сил дернул веревки. Те надсадно затрещали, но не поддались. Федоренко был готов заплакать, не сомневаясь, что Стас прощался с жизнью. Но не угадал. Резким движением Люся опустила их на тонкую ткань футболки и та с треском разорвалась. Лезвия оставили легкий след на бледной коже парня, не причинив особого вреда.

Кромсая футболку, Люся все ближе подбиралась к животу, а потом бывшая футболка повисла на рукавах, словно рубашка без пуговиц.

Стас не отличался могучим телосложением. Грудная клетка вздымалась медленно, ровно, словно парень спал. Легкие рыжие завиточки, небольшим, едва различимым островком, стали открыты взору этой больной психопатки. Люся нежно коснулась ключицы, провела пальцами по груди, едва задев сосок, и отдернула руку.

Следом девушка разрезала ткань на плечах, окончательно сбрасывая со Стаса этот атрибут одежды. Давыдов словно оглушенный, не понимал, что происходит.

- Что ты делаешь? – Прошептал он.- Раздеваю тебя, разве не видишь?

Он видел, но не хотел верить. Возможно, этого и не было, а все происходящее – просто бред, наркотический приход.

Холодные пальцы подцепили ремень джинсов и оттянули в сторону. Ножницы мерзко звякали, когда Люся с огромным трудом резала плотную ткань брюк. Нет, это не могло быть реальностью, все что угодно, кроме реальности. Джинсы слишком легко поддавались, лезвия холоднее, чем должны быть, а взгляд – слишком спокойный для насильника.

Раньше, слово "насилие" само по себе было для Стаса чем-то к нему не относящимся. А "насильником" мог быть только мужчина, пристающий к беззащитным девушкам. Устойчивый стереотип, который никак не покидал Стаса все эти годы. Столько историй было услышано и рассказано, новостей, роликов просмотрено. Но теперь все эти слова приобрели другой окрас и одно единственное имя – Люся.

- Тебе станет от этого легче? – Прошептал он, когда Люся закончила с левой брючиной.

- Нет. Но это неважно. Все неважно.

Холодные пальцы скользили по его теперь обнаженной ноге. Эти прикосновения оказались нежными, изучающими и мучительно медленными. Вот девушка от голени вела вверх, к колену, слегка задержавшись у бедра. Словно не решаясь, её рука поднялась выше, к бедру. Вместе с джинсами Люся разрезала и боксеры, так что Стас находился на волосок от полной наготы. Опустив глаза, он увидел, что все ценное еще пока прикрыто разрезанной джинсой, но, судя по лицу девушки, останавливаться она была не намерена.

Лезвие блеснуло еще раз. Со зрением Стаса что-то произошло, он видел длинную и яркую дорожку, оставшуюся в месте, где только что проскользнули полозья ножниц. Люся уже кромсала вторую штанину, а Стас все смотрел, как яркая линия растворяется в полумраке комнаты.

Может и хорошо, что она дала ему наркотик. Сейчас ему не страшно. Сейчас все кажется неважным, пустым, потерявшим смысл. Удивительно, а ведь двое суток назад его волновали просмотры роликов, выход нового альбома любимой группы. Одиночество и пустота квартиры. Его задевали злые шутки и комментарии зрителей. Злили глупые барышни, рвущиеся в друзья. Еще два дня назад жизнь была переполнена смыслом, в то время как сейчас единственной эмоцией было лишь любопытство, связанное с одним только вопросом: когда же наступит конец.