Глава 9 (1/1)

Чанбин вышел из комнаты для записи только в половину третьего ночи. За последние дни он опытным путём выяснил, что в это время все расходились по своим комнатам и ложились спать?— даже Чан и Джисон, иначе бы они составляли ему компанию в студии. Чанбин мягко, как кошка, прошёл по коридору и завернул на кухню. Он включил лампу над разделочным столом, открыл холодильник и достал нарезки колбасы и сыра, чтобы сделать бутерброд.Парень прикрыл ладонью очередной непрошеный зевок. Он стал задерживаться на нижнем этаже допоздна, потому что по вечерам отрабатывал хореографию вместе с Феликсом. Сначала каждый работал над индивидуальными связками, потом наступало время совместных: иногда для импровизированного дуэта приходилось менять танцевальные элементы, а иногда парни включали песни других групп, чтобы расслабиться и отвлечься от бесконечного заучивания собственных партий. Феликс всё ещё был немногословен и разговаривал сдержанно, но даже несмотря на это Чанбин чувствовал, что общие тренировки их сближали. Они подстраивались под движения друг друга без лишних слов и объяснений, и Чанбину нравилось это ощущение гармонии и комфорта рядом с другим человеком. Что-то внутри подсказывало, что это взаимно, но Чанбин предпочитал не зацикливаться на этой мысли.Тренировки с Феликсом всегда заканчивались поздно, но после них Чанбин неизменно приходил в комнату для записи?— позже, чем обычно, но времени там проводил не меньше. Из-за ночных посиделок утренние пробуждения стали гораздо сложнее, поэтому составлять компанию Феликсу ещё и по утрам было для Чанбина невыполнимой задачей. И теперь, после того недообморока Феликса на их первой совместной тренировке с группой, Чанбин проделывал упражнение с бутербродами каждую ночь. Он рассчитывал, что Феликс, забирая перед утренней практикой бутылку с водой, заодно прихватит ещё и поесть.Была всего одна проблема: ранняя пташка к ним вообще не притрагивалась. Каждый из тех бутербродов, что готовил Чанбин, так и оставался лежать, неприкаянный, на полке целый день. Поначалу парень надеялся, что вся проблема в составе, поэтому постоянно экспериментировал: менял начинку, хлеб, добавлял или вовсе убирал соус, но ни-че-го. Одинокий, завёрнутый в целлофан бутерброд снова улетал в помойку или в чей-то голодный рот, когда кто-нибудь из парней находил его на полке. Никто не признавался, кому принадлежит еда, поэтому Сынмин устроил тотализатор, пока остальные пытались поймать загадочного повара с поличным. Когда разговор об этом зашёл в очередной раз, Чанбину пришлось сделать собственную ставку, чтобы отвести подозрения: он надеялся, что Чан однажды всё поймет и простит его за ложные показания.Как-то раз Чанбин пошёл ещё дальше, когда в один из вечеров зашёл на кухню, чтобы проверить, на месте бутерброд или нет. Сразу за ним с другого конца коридора вышли Чонин и Хёнджин, которые активно обсуждали свежие теории касательно ?повара? и возросшие ставки Хана. В Чанбине умер актёр, когда с воскликом ?А вот и еда!? он машинально схватил с полки бутерброд, развернул его и откусил от края. Чонин тогда справедливо отметил, что холодильник, вообще-то, полон, чем вызвал истеричный смешок Чанбина?— он отшутился, сказав, что просто хотел попробовать ставший знаменитым бутерброд.Феликс всё ещё их не брал и не ел по утрам.Хёнджин продолжал смотреть своим внимательным взглядом, пристально изучая и не делая этим ситуацию ни на йоту лучше.Сам Чанбин грустно жевал размокший за целый день ожидания хлеб и чуть не плакал от своей невезучести.Чанбин шикнул, порезавшись о тонкий край упаковки с сыром, что мгновенно вернуло его в реальность. Он приложил палец к губам и начал медленно посасывать его, когда в тишине дома раздался низкий шепот:—?Скажи, что это случайность, потому что я поставил на Джисона и его забывчивость кучу денег и свою любимую кепку.Парень замер, услышав из темноты голос Хёнджина. Как тот смог застать его врасплох? Чанбин почти не расстроился: если и быть пойманным, то пусть лучше им. Объяснять свои действия другу будет непросто, но остальным?— куда сложнее, поэтому парень продолжил готовку, расслабленно отвечая:—?Так заставь Хана сделать чистосердечное, он ведь твой раб на неделю. Вернешь кепку и заодно тем ободком для волос от Минхо затаришься. Все равно ничего более ценного никто не ставил.—?Счастливые часов не наблюдают? Неделя давно прошла, ты совсем перестал считать дни с тех пор, как начал тренироваться с Феликсом,?— Хёнджин размял шею. —?Хотя не отрицаю?— Джисон так увлёкся, что, по ходу, просто по инерции продолжает исполнять мои желания.Чанбин не ответил и просто продолжил складывать кусочки на хлеб. Новый день?— новое сочетание: сыр и копчёная колбаса. Но почему не сработало ни одно из предыдущих? Парень всплеснул руками, опёрся ими о край столешницы и повернулся:—?Джин, объясни мне, почему он их не трогает? Они ведь правда съедобные, их удобно брать с собой, а он ничего не ест…?—?Потому что Феликс не такой идиот, как ты,?— Хёнджин оборвал Чанбина на полуслове, вынося тому приговор. —?Естественно, он их не берёт, они ведь даже не подписаны, а значит, и предназначены не для него.??Отчаянье в глазах Чанбина сначала сменилось на разочарование, а через пару секунд?— на растущее в геометрической прогрессии озарение. Хёнджин, заметив резкую смену настроений, сделал шаг вперед и вытянул руки ладонями вперёд:—?Так, стоп. Не смей только начинать их подписывать, это выглядит до ужаса пугающе. Сначала мистические бутерброды, а потом на них начинает появляться чьё-то имя,?— парень, держа руки перед собой, поднял их повыше и положил на плечи Чанбина, слегка того встряхивая. —?В фильмах так себя ведут только маньяки, и ты сейчас очень похож на одного из них.Чанбин устало потёр глаза, снял с плеч руки Джина и сел на высокий стул рядом с кухонным островком. Хёнджин вздохнул: он не хотел нагнетать атмосферу, но, тем не менее, у него снова это получилось. Он подошел к чайнику, включил его, после чего вернулся к другу и сел рядом, складывая подбородок на ладонь:—?Знаешь, Бинни, хоть ты и продолжаешь вести себя как придурок, но, так или иначе, соблюдаешь наш уговор. Подошёл прямо к самой черте, но стоишь ровно, не пересекая,?— Хёнджин сделал короткую паузу, после чего опёрся на стол и наклонился ближе:?— Спасибо, что заботишься и о нас.?Чанбин, не скрывая удивления, просто уставился на широко улыбающегося друга. Парень уже привык к его сарказму, но, кажется, сейчас в словах Джина была искренняя благодарность. ?—?Я тут подумал… —?Хёнджин прервался, когда услышал щелчок чайника, встал со стула и подошёл к гарнитуру, доставая чашки. —?Если ты правда переживаешь за его состояние?— накорми его нормально.—?Что ты имеешь в виду? —?Чанбин мог поклясться, что, если он услышит хотя бы еще одну туманную фразу, его голова разорвётся от перенапряжения?— она и так последние недели работала на пределе своих возможностей.— Отведи его поесть. Сам. Проконтролируешь, что именно он ест, напрямую предложишь поддержать его образ жизни, чтобы он постоянно питался, если лично для тебя это правда важно. В конце концов, смените декорации зала на что-нибудь ещё.??Хёнджин поставил перед ним кружку. Глядя на поднимающийся пар, Чанбин представил, что они вместе с Феликсом идут по улице: тот трет ладони от холода и что-то щебечет, прямо как во время каждого разговора с Чаном. ??Может, Феликс даже улыбнется ему. ??Руки непроизвольно потянулись к запылавшим щекам. Это не укрылось от зоркого глаза Хёнджина. Он, не успев донести кружку до рта, с громким стуком поставил её на столешницу и указал пальцем прямо в лицо друга, почти касаясь кончика носа:—?Прекрати воображать в голове свидание,?— он сделал упор на последнем слове. —?Поверь, я все еще намерен рассказать обо всём Чану, если это выйдет из-под контроля. ?Чанбин в очередной раз промолчал, перекладывая ладони с щёк на лоб и подпирая ими голову. Такая проницательность друга была одновременно и спасением, и проклятием, а сам Чанбин по ее милости катался на бесконечных эмоциональных горках. Сейчас он был на том отрезке дороги, где вагончик с высоты несётся в пропасть.—?Парням не расскажу?— пусть ещё помучаются, вдруг ставки станут выше. А после?— попробую твою на удивление мудрую идею с Джисоном, чтобы сорвать куш,?— Хёнджин смаковал идеальную в его представлении тактику и смотрел куда-то вдаль, закусывая губу и кивая своим размышлениям, после чего перевёл взгляд на Чанбина и указал на нетронутую кружку с чаем:?— Давай допивай и пошли спать.Чанбин и правда очень хотел добраться до своей комнаты и упасть в объятия одеяла, закутываясь в него с головой, но уже приготовился к тому, что сон не будет спокойным. Перед глазами всё ещё стояла подсвеченная вечерними огнями улица, растрепавшиеся от ветра светлые волосы, покрасневшие от холода кисти рук. Чанбин клялся, что больше не позволит себе ни одного подобного сна, но удержаться от фантазии, в которой дрожащие обветренные губы в обрамлении бархатного голоса произносят его имя, растворяющееся в морозном воздухе легким облачком пара, он был не в силах.***—?Пойдём ужинать? —?выпалил Чанбин сразу, как только закончилась музыка.Хотелось кричать. Он прокручивал в голове с десяток разных фраз, с помощью которых можно было задать аналогичный вопрос и не напугать Феликса, но мозг остановился на той, которая в рейтинге удачных вариантов занимала последнее место.Парень думал об этом каждую свободную минуту, накручивая себя всё сильнее. От этого груза хотелось освободиться, и Чанбин обратился со своим вопросом сразу, как только представилась возможность. По крайней мере, себе он объяснил этот поступок именно так. Сам факт существования Феликса заставлял его тупить и принимать самые неудачные решения из возможных. Чанбин поднял глаза, посмотрел на парня напротив: влажные волосы были приклеены ко лбу, грудная клетка резко вздымалась от тяжёлого дыхания, он с трудом стоял. За его уставше-прекрасным видом сложно было понять, как именно он воспринял внезапное предложение.Феликс молчал некоторое время, после чего вытер рукавом пот со лба, облизал губы и произнёс:—?Вечером мне нужно учиться.Ну конечно. Скромная надежда, которая всё это время жила внутри Чанбина, медленно испарялась через разгоряченную танцем кожу, освобождая место для внезапно появившегося стыда: очень не к месту вспомнился разлитый на учебник чай, который свёл все старания Феликса на нет. Чанбин открыл было рот, чтобы забрать свое предложение обратно и извиниться, но карие глаза продолжали выжидающе смотреть на него, заставляя волоски на затылке встать дыбом. Если это был не вызов, то Чанбин определённо ничего не понимал в людях. Ему надо было убедиться.—?Завтра выходной. Все давно ушли заниматься своими делами, и тебе тоже не помешал бы отдых.—?Но я никогда не пропускаю.Феликс колебался, будто балансируя на тонкой жердочке. Он не соглашался, но при этом и не говорил чёткое ?нет?. Чанбин судорожно думал, что делать, пока тихий внутренний голос не перебил его размышления:?Он хочет, чтобы ты его уговорил?.Осознание накрыло его с головой, выбивая почву из-под ног и воздух из грудной клетки. Феликс никогда не отказывался проводить время вместе. Он не избегал его компании?— Чанбин сам это делал. Сам устроил всё так, чтобы парень чувствовал себя рядом с ним неуютно. Феликс не верил в его искренность, но очень этого хотел. И ждал подтверждения.Поэтому ничего не отвечал на грубость, не отстранялся, принимая помощь, скромно переспрашивал, когда старший что-то делал для него. Он продолжал верить в Чанбина, хотя поводов для этого было не очень много.Чанбин не мог пойти на попятную. Не тогда, когда эти две чёрные дыры смотрели на него вот так, искривляя вокруг себя само пространство и время. Его затягивало безвозвратно. Все привычные законы, которым Чанбин до этого следовал, переставали существовать.—?Возьми с собой учебник.—?Но в любом заведении будет шумно.—?Возьми с собой наушники.—?Тогда я не смогу с тобой разговаривать.—?Не бери наушники, я сам тебе всё объясню.Этот кураж опьянял, руки и ноги онемели. У них ещё ни разу не было такого длинного диалога. По всей видимости, Феликс тоже это понял, потому что постепенно начал тушеваться, пытаясь завершить разговор:—?Я… Мне… Мне нужно переодеться для прогулки.Чанбин незаметно выдохнул: Феликс так и не ответил однозначное ?да?, но его фразу можно было расценить как согласие.—?Тогда встретимся в холле через сорок минут.Феликс просто кивнул.Чанбин развернулся, забрал свои вещи и вышел из зала, пытаясь стереть с лица глупую улыбку.***На улице уже стемнело, но низкие плотные облака отражали свет города, из-за чего казались жёлто-грязными. Чанбин стоял в холле и смотрел на них сквозь стеклянные стены?— Феликс опаздывал. Парень нервно переступил с ноги на ногу, начиная беспокоиться. Вдруг Феликс передумал?Нужно было отвлечься, и Чанбин достал телефон, открывая переписку с Рюджин и читая новые сообщения. Из-за плотного расписания обеих групп, с прошлой встречи они виделись всего один раз, поэтому часто переписывались, кидая друг другу идеи. На удивление, даже с общением на расстоянии получилось продвинуться немного дальше. В какой-то момент они обоюдно решили, что Чанбин продолжит писать музыку, а Рюджин, как исполнитель, возьмёт на себя текст. За всё время работы над треком девушка показывала только отдельные элементы, из-за чего Чанбин не до конца понимал, о чём именно она хочет сказать. В общении Рюджин всегда подшучивала над ним и очень легко относилась к разным вещам и событиям, но те строки, что она давала прочитать, были полны глубины и тонкой лирики. В одном из последних сообщений Чанбин всё же спросил, что за песню она пишет, на что девушка ответила: ?О том, как сильно мы меняемся, когда рядом с нами особенные люди?. Чанбин только хмыкнул: вместе они мало общались о жизни и прожитом опыте, поэтому он не знал, что движет Рюджин, но, кажется, понимал, что именно девушка имеет в виду.Чанбин начал набирать очередное сообщение, но остановился, когда за спиной раздался звонок приехавшего лифта. Он обернулся и поспешно убрал телефон в карман, неотрывно следя за открывающими дверями. Из лифта неуверенно, сложив руки в карманы пуховика, вышел Феликс. У него на плече висела небольшая сумка?— и правда взял с собой учебник. Чанбин внимательно наблюдал, как тот подходит ближе и останавливается примерно в полутора метрах от него?— дальше, чем он ожидал. Оставалось только понять, о чём теперь говорить.—?Я знаю одно место неподалеку. Там весьма недурно,?— сообщил он.??На самом деле, Чанбин ни разу там не был.Он на скорую руку изучил карты и ближайшие заведения, которые в это время ещё были открыты, пробежался по отзывам и меню, попытался запомнить их расположение, чтобы зайти именно в ту дверь, в которую нужно. Из дома парень выбирался дважды, и оба раза были поездкой в офис вместе с Чаном, так что о самостоятельном изучении мест в округе речи даже не шло. Будь на месте Феликса кто-либо другой, Чанбин без проблем признался бы в отсутствии опыта, но ему хотелось доказать, что ситуация полностью под контролем. В первую очередь, себе.Они вышли на улицу и поёжились: позднюю осень сложно было назвать ласковой. Холодный ветер искал любую щель, мгновенно пробираясь под одежду. Парни коротко взглянули друг на друга и пошли вперёд. Чанбин всё ещё чувствовал в себе тот запал, который появился в танцевальном зале, поэтому заговорил первым:—?Привык к новому общежитию?—?Здесь светло и много места. Я очень благодарен Чану за то, что он проделал такую огромную работу. В особенности, за танцевальный зал.—?Почему ты узнал о нём раньше всех? —?Чанбину было сложно проигнорировать укол ревности после услышанных слов.Он не понимал, откуда растёт это чувство. Из-за того ли, что Чан, как близкий друг, ничего ему не сказал, хотя решал все вопросы по переезду в их общей комнате, или из-за особенных доверительных отношений между лидером и Феликсом?Тот лишь пожал плечами и ответил:—?Чан поймал меня, когда я поздно возвращался с практики. Сказал, что я заставляю его волноваться, попросил так больше не делать и подождать, когда мы переедем, потому что здесь будет свой зал, и я смогу тренироваться, сколько хочу.—?Я его понимаю,?— Чанбин заметил, как Феликс вскинул голову и внимательно посмотрел на него, поэтому начал искать объяснение своим словам:?— В том плане, что нам небезопасно передвигаться поздно и в одиночестве.Феликс лишь кивнул и снова замолчал, не решаясь развивать тему. Старший был под впечатлением: парень говорил не так односложно, как обычно. К тому же, его ответы звучали предельно честно, хотя Чанбин понимал, что Феликс не обязан был рассказывать подробности, особенно учитывая их уровень общения.Его хотелось узнать лучше, слушать, как звучит этот низкий, чуть хрипловатый голос, поэтому Чанбин задал волнующий его вопрос:—?У нас и так в расписании почти нет свободных минут, но ты все равно используешь их и свой сон на дополнительные занятия. Зачем ты так много работаешь? —?И через секунду добавил:?— Почему совсем себя не жалеешь?Феликс замедлил шаг, после чего остановился напротив мутной витрины и посмотрел на своё отражение:—?Я вижу, как сильно все стараются. Просто пытаюсь дотянуться до общего уровня. В первую очередь, до твоего, хён,?— Феликс повернул голову и посмотрел Чанбину прямо в глаза.?Он всегда близко к сердцу принимает твое мнение, и ты никогда в жизни не убедишь меня в том, что не знаешь об этом?.—?А я вижу индивидуальность, человека потрясающего таланта и красоты и не понимаю, почему он сам упускает это,?— Чанбин поправил капюшон толстовки и развернулся, чтобы не смотреть на реакцию Феликса. После чего добавил:?— Мы почти дошли. Нам нужно следующее здание.Феликс просто стоял и смотрел в спину старшего. Он вспомнил утро, когда группа покидала старое общежитие. Лишь вера заставила его тогда сделать шаг к автобусу и уехать вместе со всеми. Сейчас с места ему помогла сдвинуться надежда. Будто обнулился счетчик. Будто он сделал свой первый вдох в жизни.Феликс ускорил шаг, нагоняя Чанбина и шагая вровень с ним, впервые чувствуя, что он имеет право находиться на этом месте.—?Нам сюда,?— Чанбин поднялся по ступенькам и открыл перед Феликсом дверь.Внутри было уютно. По периметру с высокого потолка свисали маленькие лампочки. Между столиками возвышались широкие деревянные перегородки, по которым тянулись длинные листья папоротника, даря чувство уединения даже тем, кто сидел в середине зала. Зелени здесь было много, что добавляло комфорта по сравнению с поздней холодной осенью за окном.Парни сели за столик в самом конце заведения: Феликс занял место на угловом диване, а Чанбин сел напротив. Бархатистая ткань обивки даже на вид была очень мягкой и вызывала желание лечь и поспать, поэтому, когда Феликс достал учебник сразу после того, как снял пуховик, старший чуть не прыснул. Он не хотел, чтобы Феликс расценил это как насмешку, а потому просто кивнул на меню:—?Ты обязательно позанимаешься, но для начала нужно поесть.Феликс послушно отложил свои вещи, несмело открывая меню на первой странице. Чанбин тоже открыл свое, украдкой бросая взгляд на парня напротив: тот сдвинул брови и напряженно бегал глазами по строкам, не задерживаясь ни на одной из них.—?Честно говоря, я совсем в этом не разбираюсь,?— Феликс, отчаявшись, откинулся на спинку дивана и посмотрел на Чанбина. —?Где тут больше всего белка?Старший мысленно поставил себе минус: не стоило выбирать место с европейской кухней. Забавно, что, даже питаясь нерегулярно, Феликс помнил о правильном потреблении белков, жиров и углеводов.—?Да какая разница. Просто бери то, что нравится. Я тебя позвал, поэтому угощаю,?— нелепое предложение родилось в голове Чанбина так же, как и любая из его неудачных идей. Но каждая из них сработала, так что… стоило попробовать?Феликс снова нахмурился:—?Вообще, я и сам за себя могу заплатить.—?Я знаю. Но ведь приятно радовать не только себя, но и других. В следующий раз заплатишь ты.—?В следующий раз? —?Феликс запнулся, повторяя слова за старшим. ??Парень в смущении хотел отвести взгляд, но старался держать его прямо, отчего ресницы начали подрагивать. Это выглядело настолько обворожительно, что Чанбин не смог удержаться от улыбки. Прочистив горло, он продолжил:—?Скоро наступит зима. Премии, рождественские и новогодние концерты, фотосессии?— нас снова посадят на какую-нибудь отвратительно-безвкусную диету, ?чтобы на сцене и в записи смотрелись как надо?. Ешь, пока дают.Феликс усмехнулся, но не стал пререкаться, снова уткнувшись носом в меню. Они заказали всё, на что падал глаз, абсолютно не заботясь о том, насколько блюда и напитки сочетаются между собой. Феликс настолько увлекся выбором, что Чанбин под шумок выбил из него обещание завтракать каждое утро и писать в общий чат с просьбой заказать еду, если сам Феликс не будет успевать.Когда всё, наконец, было съедено, и на столе остались только десерты в виде лимонного торта, брауни с вишней, чизкейка и заварник с чаем, Феликс вновь положил на стол учебник с пустыми листами, вопросительно глядя на старшего. Чанбин кивнул, наблюдая, как тонкие пальцы переворачивают страницы с последними сделанными уроками и пятнами от разлитого чая. Парень мысленно дал себе подзатыльник, в то время как Феликс не обратил на это внимание, как будто там не было никаких рыжих разводов. Он остановился на странице с новой темой, где ещё не были заполнены упражнения, и поднял взгляд. Чанбин только сейчас понял, что Феликс не достал наушники. Сердце забилось чаще: у хорошего репетитора должна быть холодная голова и полная сосредоточенность, чем он сам похвастаться в данный момент точно не мог. Но Феликс на него рассчитывал, и нужно было взять себя в руки, поэтому Чанбин придвинулся вперед и наклонился над столом, пытаясь разглядеть учебник.—?Какая тема?—?Страдательный залог.Звучало как настоящее страдание.Чанбин не помнил формулировки всех правил, но это не мешало ему писать грамотно, к тому же старший обладал внушительным словарным запасом?— за счёт этого он и планировал выходить из ситуации. Ему это, на удивление, удалось: Феликсу больше нравилось изучать значения слов и их написание, чем грамматику, поэтому они довольно быстро ушли от изначальной темы. Чанбин пытался вывести очередное слово в лежащем вверх ногами учебнике, что получалось плохо, поэтому он, увлёкшись, одним резким движением пересел на диван, чтобы дописать символ по-человечески. Только поставив точку, он понял, что теперь сидит бок о бок с Феликсом, который впервые за последние полчаса вдруг замолчал. Чанбин нервно дернул коленом, задевая бедро сидящего рядом парня. Старший нервно сглотнул, буравя учебник взглядом, и произнёс:—?У тебя красивый почерк.Чанбин чувствовал, как лицо начинает гореть ярче лампочек, висящих под потолком. Он думал, что Феликс, как и любой другой человек, первым делом отодвинется, освобождая свое личное пространство, но тот снова поступил не так, как от него ожидали.Феликс остался сидеть на месте, взял карандаш, прочистил горло и сказал:—?Тогда дальше я попробую сам.Он занёс руку и начал старательно выписывать каждый символ. Его реакция и аккуратные движения дарили спокойствие, погружали обоих в тёплый кокон. Феликс продолжал коротко комментировать свои действия, в ответ на это Чанбин только кивал и изредка посматривал на сосредоточенный профиль. Ему нечего было сказать Феликсу: радость, наполнявшая всё нутро, была глупа и безмолвна.Спустя некоторое время они остались в числе последних посетителей. Кафе закрывалось, и парни попросили перелить чай в одноразовые стаканчики, чтобы можно было взять с собой. Они оделись, вышли в сонный ночной город и направились в общежитие.—?Давай пройдем через аллею?Отказать этим огромным, блестящим в свете витрин глазам было невозможно, и Чанбин согласился.Парни перешли через дорогу и оказались на небольшой пешеходной тропинке. Вдоль неё расположились одинокие лавочки, на которых в это время уже никто не сидел. Деревья без листьев нагоняли беспробудную тоску. Уют создавал лишь мягкий свет фонарей, освещавший их путь. Феликс поёжился от очередного порыва ветра, вжимая голову в плечи. Чанбин только сейчас заметил: несмотря на то, что парень был в пуховике и толстовке, его шея всё равно была открыта, и холодный воздух без труда проникал за ворот одежды. Старший стянул с себя графитового цвета толстый шарф, подошёл к Феликсу сбоку и обмотал его шею. Вязаная ткань закрывала почти половину лица, и парень, сделав очередной вдох, замер, медленно поднимая свободную руку и сжимая пальцами шарф, прижимая его к носу.Этот запах был ему знаком.Толстовка, которой его укрыли, когда он заснул ночью на кухне в старом общежитии. Толстовка, в которой он ходил дома. Это была толстовка Чанбина.Феликс медленно развернулся и в ступоре уставился на старшего ошарашенными глазами. Чанбин занервничал от такого буйства эмоций на его лице. Он не знал, чем оно вызвано, поэтому стоял и ждал, что скажет Феликс. И скажет ли что-нибудь вообще.Они смотрели друг на друга, пока Чанбин машинально не сомкнул веки, когда в глаз попало что-то холодное и мокрое. Через долю секунды это повторилось. Феликс резко поднял голову и, ахнув, произнёс на выдохе:—?Снег.Он отпустил шарф и потянул ладонь к небу, пытаясь поймать маленькие белые снежинки. На тонких пальцах они сразу же превращались в капельки. Парень засмеялся и, посмотрев на старшего прищуренным лучистым взглядом, воскликнул:—?Чанбин-хён, смотри, как красиво!Феликс улыбнулся так ярко, что все вокруг засияло. Пока он смеялся, с его губ слетали маленькие облачка пара, оседая на толстом вязаном шарфе. Чанбин как в замедленной съёмке наблюдал за парнем, фиксируя в памяти каждое движение будто на фотоплёнку, чтобы потом раз за разом пересматривать.Растрёпанные светлые волосы, красный от холода кончик носа, улыбка для него, Чанбина. Искренняя.Действительно, очень красиво.Феликс, ускорив шаг, пошёл вперёд, вглядываясь в ночное небо и пытаясь объять глазами весь снег, что падал с неба. Чанбин опустил голову: снежинки падали под ноги на асфальт и сразу превращались в лужи. Прямо как их с Феликсом отношения?— еле осязаемые. То есть, то нет. Назло печальной мысли Чанбин улыбнулся: снег, белый и искристый, обязательно выпадет. Он укроет всё вокруг, ляжет плотными сугробами?— так, что в них можно будет закопаться с головой.Парень достал телефон и открыл переписку с Рюджин, не отвечая на пришедшие сообщения и начиная новый диалог:?Я тут подумал??Хоть я и сказал, что не буду писать текст…??У меня есть строки для тебя?Чанбин набирал слова по букве, пока не дошёл до финальной точки. Ещё раз посмотрел на Феликса, который почти танцевал, ловя снежинки под светом фонарей. И светился сам.Чанбин глубоко вдохнул морозный воздух, задержал дыхание на пару секунд, нажал на кнопку ?Отправить? и пошёл к Феликсу.?Как первый снег опустись мне на веки,Стань на щеках раскаленной слезойИ, как звезда, упади прямо к сердцу?—Я загадаю быть только с тобой.?