XIV (1/1)
- Джорджия…Вздрогнул от неожиданности – скребница полетела на землю.- Простите. Я не хотела вас напугать.- Нет, что вы, мисс Монро, я… Перемялся неловко, нагнулся, подобрал, выпрямился. - Руби велела коня почистить… Говорит, как ездил я третьего дня в город, так конь весь грязный, будто я его в луже извалял.Поймала взгляд, улыбнулась.Платье на ней простое, серенькое. Передник холщовый. Светлые волосы в косу заплетены. Не успел себя остановить – глянул на руки. В мозолях – совсем как у Руби. А все равно другие. Белые, тонкие. И ногти еще. Подстрижены коротко, аккуратно. И грязи под ними нет.Не зря Стоброд говорит: настоящую леди завсегда по рукам признать можно.Уж он-то в этом понимает.Зашуршала юбка – ближе.- Руби склонна иногда немного преувеличивать.- Это ничего. То есть… мне не трудно.- Джо… Кхм. Рэйд. Простите, никак не могу привыкнуть. Руби сказала мне, что вы хотите уехать.- Я… э…- Я понимаю, почему. Но… мне бы хотелось, чтобы вы знали. Мистер Тьюз, и я, и Руби – будем счастливы, если вы решите остаться.- Ну… я…Глянула вдруг прямо в лицо. Глаза – как небо.- Руби очень огорчится, если вы уедете.Взгляд отвел.- Н-нет…- М?- Нет, мисс Монро. Она только обрадуется. Она вечно твердит, что я даром ем ваш хлеб.- Это вовсе не так, Рэйд. И Руби на самом деле этого не думает.- Правда?! Она вам сказала?- Ну, не совсем…- Вот видите! Она думает, я никчемный. Да оно так и есть! Как родители умерли, десять лет мне было, ну, пошел я в ученики к сапожнику. Только он меня скоро прогнал, сказал, руки у меня невесть откуда растут, толку из меня не будет. Так я и слонялся, то тут, то там, какая работа не подвернется – за все брался. Да не выходило ничего. Потом подобрал меня один старик, музыкант. На чем только не играл! И на скрипке, и на банджо, и на штуке такой… вроде дудки… длинная…- Блок-флейта?- Вот! Ну, глянул он на меня и вдруг говорит: из тебя, парень, хороший домрист выйдет. Я и слова-то такого отродясь не слыхал! Ну, стал он меня учить… А ведь и вправду, как в воду глядел. Как домру в руки возьму – будто все горести вмиг пропадут. А музыка – сама льется…- Да… Ваш учитель был прав, Рэйд. Если вы так чувствуете – значит, у вас настоящий талант.Отвернулась вдруг. И лицо стало грустное.- Извините, мисс Монро. Вздор все это. Не стоило мне…- Нет-нет! Расскажите. Я так мало о вас знаю.- Ну…- Расскажите.- В общем, играли мы с ним вместе. И не по кабакам каким, а на танцах, в хороших залах, в самой Атланте. И жилось мне у него хорошо, как сын ему был. А потом… ну… умер он. Доктор сказал: сердце. Оставил мне наследство, только какая ж от денег радость? А тут как раз война… Ну, я подумал, пойду в солдаты, свой штат защищать. Попал в армию Шенандоа(*). Стояли мы лагерем в Виргинии. Ну, все бы ничего… Ходили строем, учились стрелять… Но, знаете, странно… Никто как-то не думал, что скоро все это будет по-настоящему, в настоящем бою…Скребницу переложил в правую руку, провел по загрубевшей шкуре. И еще, и еще. Так – легче.- А потом с утра приходит командир и говорит, нас перебрасывают в Пьедмонт. Мы-то не очень понимали, что это значит – когда перебрасывают. Ну, добрались, а там уж поезд ждет на станции. Всех нас туда погрузили, кроме кавалеристов и артиллерии, тем сказали своим ходом на Манассас… А тут уже и слух прошел, что были первые столкновения… с теми… и что мы вроде как должны усилить армию Борегара…- Так вы сражались при Булл-Ран(**)?- Вроде того…Так легче. Когда не видно этого лица, этих глаз.Вздрогнул – тонкие пальчики легли на плечо.- Извините меня, Рэйд. Мне не стоило расспрашивать. Не продолжайте, если вам трудно.- Не то чтобы… Да я и не помню почти ничего… То есть… знаете, как во сне. Все путается… не поймешь: что было, чего не было. Приехали мы в Манассас… Я, знаете, никогда до этого в поезде не ездил… все в окно глядел… И так хорошо было, небо синее, трава зеленая, горы на горизонте… Почти как здесь.Головой мотнул, прогоняя.- Ну, встали лагерем возле брода Блэкберн… День прошел – вроде тихо. Говорили: они готовят нападение. И точно. Назавтра, едва рассвело… Я-то сперва подумал, гром гремит, гроза началась. А это – пушки… А потом… потом уж совсем как во сне. Куда-то бежали, кругом пальба, крики… Прискакал адъютант, весь белый, лошадь под ним чуть не падает: нашего командира, генерала Бэртоу(***), застрелили в сердце… А следом еще один: они нашли брод через реку и уже перешли, прямо в тыл нам глядят… А мы на холме Мэтьюз стояли. Ну, командиры давай кричать, мол, надо отступать к холму Генри, да поздно. Все уж несутся кто куда, только пятки сверкают…- Но ведь мы выиграли это сражение.- Ваша правда, мисс Монро, выиграли. Да я об этом уж потом узнал, в госпитале.- Вы были ранены?- Сам не знаю, как оно вышло. В дыму не видать ни зги, все орут, стреляют как попало, не поймешь, где свой, где чужой… - Вам повезло, что вы выбрались.- Должно быть, так. В госпитале-то я долго пролежал, дырок во мне нашли кучу. Видать, свои же и угостили.- Как – свои? Почему?- Ну… Мундиры-то у нас в ту пору были и голубые, и серые – совсем как у тех(****). А на холме Мэтьюз не разбирали.Лошадь переступила, дернула головой. Погладил загрубевшую шкуру. Поворачиваться не хотелось.- Как стал поправляться – понял: не хочу я обратно… туда… уж лучше…- Вы решили правильно.- Как знать.- Знаете, Рэйд... До войны мне казалось, что впереди – очень много времени. И можно просто плыть по течению, ожидая, куда оно вынесет.- А теперь?- Теперь я думаю, что жизнь слишком коротка… слишком хрупка… И когда представляется возможность что-то изменить… обрести то, о чем мечтаешь… о ком мечтаешь – ее нельзя упускать. Она может оказаться последней.Скрипнула тихонько дверь конюшни.- Спасибо, мисс Монро.Она уже не слышит.Да и не нужно.