Деталь четвертая (1/1)

Где-то далеко навзрыд плакала женщина. Рыдала в горе и безудержном страхе, захлебываясь слезами.Покинутая женщина плакала на другом краю земли, за толстыми крепостными стенами. Звук был таким тихим, что ухо едва различало его, а разум колебался в сомнениях?— плач ли это? Может, отдаленный шум воды? Или звон крови в ушах?Не уверен, что знаешь, где ты и что с тобой?— замри, не шелохнись, не дыши.Вокруг плыла непроглядная тьма. Бык накрепко зажмурился, беззвучно и размеренно отсчитывая до десяти. Испытанный способ не подвел: открыв единственный глаз, он сумел различить что-то вокруг. Маленькое, темное и тесное помещение. Воняет плесенью, по ногам здорово тянет стылым сквозняком. Прямо перед ним, рукой подать, в воздухе кружит золотистый светлячок.Сдержав неразумный порыв сцапать огонек, Бык осмотрелся и настороженно принюхался, насторожив остроконечные уши. Он точно помнил себя, но затруднялся ответить, как именно угодил в это непонятное место. Ему было холодно?— исчезла вся одежда, кроме пояса с набедренной повязкой?— ныл висок, чесался выбитый глаз. Что-то увесистое, шершавое тяжким грузом давило на шею и плечи, пригибая к земле. При малейшем движении вокруг немелодично, вразнобой позвякивало. Назойливо зудела кожа на спине и пояснице, как после укусов ядовитой многоножки.Плачущая женщина умолкла. Может, ее никогда и не было. Просто греза и темное наваждение, память треклятого Сегерона.Он давно покинул остров, где сама земля горела под ногами. Отказался от имени. Свернул с прямой, как стрела, дороги Кун, на извилистые глухие тропы вольнодумца.Что с ним случилось?Кунари на пробу шевельнулся, пытаясь сделать шаг. Тягучая, рвущая боль мгновенно впилась в запястья, плечи и лодыжки, огненной спиралью вгрызлась в хребет. Раздражающее позвякивание обрело имя и форму. Цепи. Свисающие с потолка и стен цепи с крючьями, загнанными глубоко под кожу. Похитители усыпили его, дурманом или заклятием, привезли невесть куда и пронзили десятком крюков. Нахлобучили ярмо вьючного животного. Зато железное кольцо в нос, как настоящему быку, почему-то не продели. Испугались, что проснется?Светлячок опять закачался на сквозняке. Теперь Бык разглядел: крохотный огонек таится в кольце большого ключа. Ключом, надо полагать, можно отомкнуть замки на ярме. Если он?— пленник, зачем давать ему в руки возможность обрести свободу? Или здесь происходит что-то иное?— не пленение, не попытка убить, но испытание воли?Любопытно.Страха Бык не испытывал. Каждый из ныне живущих в конце пройденного пути упадет в объятия Разрушительницы Союзов. Но неизбежное свидание с ней можно отсрочить.—?Цепи,?— отчетливо произнес в сумеречной тишине хрипловатый, напевный женский голос, словно прихваченный по краям морозцем или опаленный жарким пламенем. Голос тек ниоткуда и отовсюду, завораживая четким ритмом, так похожим на строгие голоса тамарразан, детских наставниц. Можно отринуть Кун, но невозможно перестать быть самим собой, рожденным и воспитанным среди кунари. —?Множество незримых цепей, что волочатся следом за нами. Цепи условностей и правил, тяжкий груз ответственности. Цепи былых грехов и позабытых клятв. Оковы, которые мы добровольно возлагаем на себя. Забывая, что любая цепь может быть сброшена. Боль свободы или удушье смирения? Выбор за тобой. Выбор всегда остается за нами, когда время утекает.С последним словом незримой женщины в каменной стене с треском распахнулась глубокая ниша. Внутри стояла большая воронкообразная клепсидра, доверху заполненная опалово мерцающей жидкостью. Капли звонко и весело застучали по днищу пустого нижнего резервуара.?Когда емкость заполнится, меня попытаются прикончить. Ярмо?— ловушка. Внутри упрятаны отравленные иглы или выскакивающий кинжал. Толковый замысел. И тот, кто вонзал крючья, отлично разбирался в анатомии. Останутся шрамы, ну да наплевать?.Бык длинно, шумно выдохнул через нос, сосредотачиваясь и приказывая себе отрешиться от ощущений собственного тела. Сжал руки в кулаки и коротко, резко рванул ими вперед от груди, словно выполняя привычное упражнение на тренировке.Кунари частенько зовут толстокожими, и это совершенно верно?— во всех смыслах этого слова. Крюки с влажным треском прорвали кожу запястий и предплечий, плотный слой жира и напряженные ленты мускулов под ним, оставив кровоточащие зияющие раны. Не останавливаясь и сгорбившись, насколько позволяло толстое ярмо, Бык с хриплым воплем рванулся вперед.Крюк, загнанный в переплетение сухожилий левого плеча, выскочил вместе с окровавленным шматом плоти. Крюк справа удержался, кончиком оцарапав лопатку. От тошнотворного скрежещущего звука железа о кость аж хребет скрутило.Мотая тяжелой рогастой башкой, кунари выпадом развернул плечевой пояс влево, чувствуя, как яростно дрожит натянутая до отказа цепь. Еще усилие, еще один отчаянный рывок?— и крюк вместе с цепью грохнулся вниз, лязгнув по каменному полу. По изодранной в клочья спине извилистыми тонкими ручейками струилась кровь, липкая и теплая. Воронка клепсидры опустела на две трети.До хруста стиснув зубы и борясь с накатывающей тошнотой, Бык ухватился мелко подрагивающими от напряжения ладонями за крюк, засевший в мягких тканях бедра.Не сложнее, чем выдернуть зазубренную стрелу, повторял он себе. Ты не раз делал это. Ослепительная вспышка под веками, брызги, пахнущие солью и окислившейся медью, расползающееся вверх и вниз по жилам тупое онемение?— со всем этим можно справиться.С хлюпающим звуком кожа упруго растянулась и лопнула, за оставшимся в руках мокрым крюком потянулись белесые липкие нити. Подвывая, Бык выдрал и отшвырнул в сторону второй крюк, сделал шаг, заскользив в луже собственной крови. Судорожно задергал левой ногой, готовясь услышать щелчок порванного сухожилия.Нога освободилась с таким внезапным рывком, что кунари едва не потерял равновесие. Извернулся, широко шагнув едва не подломившейся ногой вперед и схватил ключ, подвешенный на тонкой леске и больно оцарапавший зазубринами бородки сомкнувшуюся ладонь. Беспорядочно ткнул добычей в плавный деревянный изгиб ярма, рявкнул на собственную тупость и торопливо ощупал ярмо растопыренными, слипающимися пальцами. Нашарив большой навесной замок и высунув от напряжения кончик языка, Бык вставил бородку ключа в скважину и вынудил себя очень медленно повернуть ключ. Было бы до чрезвычайности глупо погибнуть в последний миг по вине собственной торопливости и неуклюжести.Отлично смазанный замок негромко щелкнул, открываясь. Бык рывком выдрал его из скоб, ухватился скользкими, неловкими пальцами за выступы на ярме и, напрягая протестующие мускулы, потянул. Сдавливавшее шею ярмо распалось на две половинки. Поднатужившись, кунари резким движением швырнул его за спину?— как в бою швырял через плечо противников, на излете переламывая врагу хребет.Клепсидра уронила последнюю мерцающую каплю. Дверцы ниши захлопнулись. Одновременно распахнулся узкий светящийся проем в стене и пружинисто откинулась крышка неприметного сундучка, приткнувшегося рядом с выходом.С глухим утробным рычанием, перекатывающимся в пересохшей глотке, кунари высвободил вторую ногу. Шатаясь и хромая, дохромал до двери, грохнулся на взвывшие колени и сунулся в сундук. Заперхал, давясь идущей горлом желчью и собственным безрадостным смехом.Он справился с испытанием и обрел трофей. Внушительных размеров мешочек с нащипанной корпией и большой глиняный кувшинчик, тщательно обмотанный тряпицей. Резкий, щиплющий ноздри запах подтверждал?— внутри настой кровохлебки на корнях бурого лотоса. Военные лекари Тедаса еще не придумали лучшего средства, чтобы быстро и надежно остановить хлещущую из резаных и рваных ран кровь.Кунари пошарил в сундуке, надеясь отыскать еще бутылочку красного ривейнского для поправки здоровья, но увы?— вино в дар победителю не входило.—?Староват я стал для подобных увеселений,?— поделился с воняющей тухлым мясом и слежавшейся пылью тишиной Бык, плюхаясь на задницу рядом с сундуком и откупоривая кувшин с зельем.Беспомощный плач женщины теперь звучал гораздо отчетливее и ближе. Она была где-то совсем рядом. Где-то за поворотом. В соседнем подвале. Бык решил, что, промыв раны и малость оклемавшись, пойдет на поиски. Раз она плачет и зовет на помощь, значит, ее положение не такое уж скверное. Если б пленнице приходилось совсем хреново, она визжала бы, как свинья под ножом мясника. Он отыщет ее и постарается выручить из беды?— но сперва, как и положено, малость позаботится о себе.Настой обжигал, точно прижатое к коже раскаленное клеймо. Бык хрипло сипел, смаргивая невольно выступившие слезы, кончиками пальцев запихивая влажную корпию в оставленные крючьями кровоточащие разрывы и попутно размышляя, озаботился ли кто его поисками. Друзья и подчиненные привыкли к внезапным отлучкам кунари, но рано или поздно Крэм заподозрит неладное. Вопрос в том, сколько времени потребуется лейтенанту для начала розысков запропавшего босса… и сколько он уже торчит в этом жутковатом месте.Вопросы, сплошные вопросы без ответов.Кряхтя, Бык поднялся на ноги. С трудом протиснулся сквозь узкий дверной проем, ободрав и без того горящую спину и огрузневшее за последние годы брюхо. Оглядел полутемный, в густых паутинных завесах коридор, пожал плечами и поковылял искать рыдающую женщину.