Реабилитация (1/1)

Даниил?Еще немного, последний стежок.??— Думал я, заканчивая зашивать товарища.Завязав нить, я аккуратно, с помощью блестящих ножниц отсек нить, после чего, свесив голову Тимура с края дивана, принялся его бинтовать. Будучи в спешке, очистить лицо товарища полностью я не успел, так что теперь, кровь, запекшаяся на его чуть раздвоенном подбородке, напоминала узкую щегольскую бороду.Мысленно оценив результат работы, я ухмыльнулся. Как-никак, почти хирург. Вспомнилось мое начало учебы в меде, амбиции пойти на военврача. Все эти воспоминания атаковали мою голову, когда я завязывал фиксирующий узел на повязке. Закончив, я отошел на шаг от дивана, после чего сложил руки на груди.—?Закончил, чувак? —?Спросил Тимур, аккуратно ощупывая голову—?Ага. Все в лучшем виде. —?Козырнул я, укладывая инструменты в аптечку—?Ну спасибо, выручил. Теперь мы в расчете. —?Сказал горе-разведчик, пожав мне руку—?Ага. Ну ладно, отдыхай, а мне пора. —?Попрощался я с другом, взяв сумку с собой, после чего вышел из комнаты.В уши сразу ударил звук позвякивание посуды и консервных банок, исходящий от моих трапезничающих товарищей. Да только от этого звука мне стало неимоверно тошно. В моей бритой башке это совсем не было звоном посуды…Я вспомнил медсанбат. Вспомнил медицинские лотки. Казалось бы, самый обычный предмет в медицинском обиходе. Но там все было не так. Их заносили в палату первыми, зачастую наполненными инструментами и бинтами, а выносили последними, почти доверху налитыми кровью с плавающими в ней вишневыми сгустками, а по их дну с мерзким скрежетом перекатывались извлеченные пули и осколки.Медсанбат… До него никогда бы не подумал, что доведется попасть туда. Все боевые, боевые. Но один раз закинуло, так сказать, ?по специальности?. Меня, гордого носителя фамилии Марченко и обладателя красного диплома АГМУ. К тому же, вместе с младшим санитаром Кравченко, с которым мы в октябре восемьдесят шестого прибыли под северный Кундуз.И я все так-же прекрасно помню искалеченных парней из разведроты. Их постоянно на старенькой ?буханке? привозили наши санитары?— Колька Кривов и Санек Шильцов. И каждый раз, вместе с тем как в вечно сырой от промываемых от крови полов коридор вкатывали носилки, Саня, словно оглашал гостя на балу, гулким басом озвучивал характер ранения.—?Принц датский, осколочное ранение в шею! Король голландский, пулевое ранение в грудь.И если воспоминания когда-то захлестывали меня с головой, то я до тошноты, в мельчайших подробностях вспоминал произошедшее со мной, и одними похолодевшими губами мог шептать: ?Боже, боже, боже…?И такое смогли пройти немногие. Нежные, не привыкшие к войне новоприбывшие из союза санитарки, при виде тяжелораненых рыдали, падали в обморок. И одной из немногих прошедших стала ППЖ* командира мотострелковой роты, Валеры Герасимова, Гуля Каримова.И Герасимов был в доску свой мужик. Когда все еще будучи гранатометчиком на заставе, я приехал с двумя ?коробочками? в роту пополнить запасы и получить почту, колонна как раз уходила. И идти решили вместе, как никак, надежнее…***3 мая 1985Изрыгающие из выхлопных труб клубы черного дыма, ревущие сороконожки БМП одна за одной миновали КПП, после чего, вслед за ними, утробно урча поползли КамАЗы. Солдаты, сидевшие на броне ?коробочек? напоминали фигурке на торте. Все как один загорелые, некоторые с голыми торсами. Глядя на головную машину вообще казалось, будто ее облепили мятым пергаментом.Герасимов ехал в третьей БМП, а я наша стояла замыкающей. Уходящий в отпуск командир мотострелков буквально день назад выезжал в дуканы, дабы закупиться барахлом домой, и теперь, свой наполненный чемодан запихал в боевое отделение головной машины. Старлей выделялся, купленные джинсы, оливковая рубашка, но при всем при этом, надетый сверху ?лифчик?, набитый магазинами, и неизменный Калашников…***Шли мы довольно неспешно, но должны были за день добраться до соседнего полка, где Герасимов наконец-таки смог бы сесть на самолет, а я бы продолжил свой путь на заставу. И все бы ничего, да только шли мы через ущелье. Прекрасное место для засады, склоны которого совсем недавно НУРСами проутюжила пара ?крокодилов?. Мы это прекрасно знали, но не знали того, что бравые мусульмане раскопали неразорвавшиеся снаряды, и заложили те на дороге.Об этом нас оповестил взрыв, раздавшийся в голове колонны. Вот тут-то сжатые пружины солдат резко распрямились, вместе с пружинами в затворах их автоматов?— самые нервные сразу стали палить по скалам. И скалы ответили. Меж валунов в одно мгновение промелькнул белесый хвост ракеты, целили опять в головную. Посыпавшие с брони солдаты открыли шквальный огонь по мелькавшим меж валунов силуэтам моджахедов, так что ущелье наполнилось массовым стрекотанием автоматов.Будто озверевшие комары, ?коробочки? подняли свои ?хоботки? автопушек, с грохотом начиная работать по скалам, вызывая блеклые желто-коричневые фонтанчики камней и глины. Я сам рванул с брони и тут же за ней укрылся, судорожно дернув затвор автомата.Летящие сверху пули били по броне, изрешечивали кабины и тенты грузовиков и вызывали султанчики песка у ног солдат. Спрыгнувший с брони Герасимов бежал от брони к броне в мою сторону, навскидку паля по силуэтам. И ему осталось преодолеть последний участок, на котором стояло два КамАЗа, но там его сильно прижали огнем, поэтому старлей попытался доораться до меня.—?Марченко! Марченко блять!Укрывшись за броней, я повернулся к отпускнику и крикнул:—?Че надо?—?Скажи своим, пусть медсестру из грузовика второго вытащат, щас могут с РПГ въебать, ей пиздец тогда!Вот тогда-то я узнал, что в колонне была еще и баба. А баба на корабле как известно…Но ничего не поделаешь, сестру надо было спасти, так что я отвернулся от Герасимова и гаркнул своим:—?Тулеев, Кудрявцев, из второго грузовика девку вытащите и за броню уведите, быстро!—?Есть! —?Одновременно гаркнули бойцы и двинулись в сторону грузовика.БМП Тимохи грохотала орудием почти без умолку. Под ее прикрытием двое рядовых встали, готовясь к рывку.—?Тулеев, иди я прикрою! —?Услышал я голос Кудрявцева, а, оглянувшись, заметил, как тот уже навел пулемет на скалы.Узбек кивнул и рванулся к кузову грузовика, пока Кудрявцев короткими очередями бил по скалам. Шухрат откинул борт и увидел перед собой лежащую на запыленном полу медсестру. Та вся вжалась в холодный металл, будто бы желая стать единым целым с грузовиком, оказавшимся под шквальным огнем.—?Эй, дэвушка, пошли. —?Громко сказал ей Тулеев, прижимаясь к грузовику.Но ошалевшая от страха медсестра так и не сдвинулась с места и только со страхом смотрела на обросшего щетиной узбека. Тогда тот, недолго думая, схватил ту за руки, пытаясь вытащить из грузовика, но она лишь брыкалась, и в конце концов снова вырвалась из его рук.—?Да что такое, пойдем отсюда, да…Не успел договорить солдат, как из его лохматой головы со свистом брызнул бурый фонтанчик крови и мозгов, попавший на Кудрявцева. Снайперская пуля вошла точно в правый висок и вышла через левый. Смотревшие на медсестру глаза закатились, после чего, тело солдата осело на песок, на который из его головы потекла бурая кровь.Девчонка заверещала, пытаясь отползти назад, но все никак не могла нащупать что-то, от чего можно было оттолкнуться и поэтому нелепо молотила руками по полу и что-то лепетала.—?Шухрат! Суки блять! —?Рявкнул озверевший пулеметчик, после чего, взяв ПКМ в руки, замолотил из пулемета по горам.—?Кудрявцев блять, отставить! Кудрявцев! —?Гаркнул я, подбегая к пулеметчику.Солдат пришел в себя только после моей хлесткой пощечины и прекратил пальбу.—?Они Тулеева замочили, суки. Я их на лоскуты нахуй! —?Кричал поникший пулеметчик.—?Отставить, боец! Слышишь?! Иди и вытащи бабу оттуда. Пошел!Солдат сплюнул, но, коротко бросив ?есть?, рванулся к кузову грузовика, пока я продолжил стрелять.В это время в голове колонны вторая БМП пыталась столкнуть с дороги чадящую головную. Подбитая сороконожка упиралась, вгрызаясь в землю траками и упорно не хотела сдвигаться с места. Она будто кричала своему собрату ?Ну что ж ты? Не надо, остановись. Меня ведь еще можно починить, поставить гусеницы, заменить двигатель, покрасить и стану как новая! Во мне лучшая электроника от прекрасных инженеров. Мое орудие внушает уважение, а что за парни мной управляют, а? Золото, а не парни.?Эти парни, командир и наводчик, утаскивали за броню истекающего кровью, с висящей на лоскуте кожи правой ступней мехвода. Ошалевший от боли, тот держался на грани отключки, а всем, что он видел было только голубое безоблачное небо и лицо командира, державшего его под руками.Чадящая ?коробочка?, наконец, поддалась, опрокинулась на бок, после чего, с жутким грохотом свалилась в кювет. Освободившая себе путь колонна незамедлительно собрала раненых и убитых, и тут же резко рванула с места бойни, не прекращая огонь.Мы знали, что к засаде уже шла поднятая с базы пара ?крокодилов?, да только их работы мы не видели. А ?летающие танки? меж тем прошлись по валунам из авиапулеметов и ракет, обрушая вниз груды камней и перемешивая воедино землю и плоть. Покружив над местом, они сразу пошли курсом к кишлаку. Сразу скинули зажигательные бомбы и резко пошли от кишлака, удирая от взрыва. Но его не произошло. Вместо этого, над успевшими отойти в поселение ?духами? выросло бледно-желтое облако.Такое случалось. Недолго думая, оператор пустил с пилонов ведущего вертолета несколько ракет. Вот тогда-то чудо произошло. Объемный взрыв уничтожил почти все живое, что оказалось в его зоне поражения. И этим ?почти? был корчащийся у разбитого в пыль дувала моджахед, стонавший и размазывавший по морщинистому лицу кровавую жижу. То были его лопнувшие и вскипевший от избыточного давления глаза.Но летуны того уже не видели, на полной скорости уходя от взрыва. Ударная волна нагнала ?птичек?, хорошенько дав тем под зад так, что у их экипажей клацнули зубы.Но моджахеды ожидали воздушную поддержку шурави. И поэтому подготовились. Огонек ?сварки? заработал в кругу валунов внезапно для пилотов. ?ДШК??— В последний момент успел подумать про себя командир ведущего в паре вертолета, перед тем, как крупнокалиберные пули пропороли брюхо вертолета.Куски разбитого плексигласа, осколки приборных панелей и тумблеров, все это в один миг пробило шлем командира машины, окончив его мучения. Ошалевший от внезапной атаки оператор попытался дозваться до командира, но тот так и не ответил. Тогда тот, взяв на себя управление, куда-то скинул вторую оставшуюся бомбу и поспешил прочь.Судьба была неблагосклонна. Ударная волна обогнала машину и, с хрустом сломав той хвост, передала дело гравитации, которая окончательно разбила об землю ставшую грудой металла машину.Ее борттехник, Колтун, к счастью, сумел выпрыгнуть. Тяжелая машина в беспорядочном кружении скрылась в ущелье, откуда через пару секунд прогремел глухой взрыв. Мужчина проводил взглядом удаляющийся ведомый вертолет, и уже мысленно готовился принимать неизбежный бой. Летчик смог смягчить свое падение, но тут же по инерции покатился вниз, по наклонной. В кровь обрывая руки, он пытался хоть как-то замедлиться, цепляясь за камни, но окончательно его остановил только зацепившийся парашют.Его сумка, слава богу, не упала и техник медленно подтягивал ее к себе. Сейчас она была самым главным, там автомат и гранаты. А это?— шанс выжить.Услышанные им голоса приближающихся душманов внезапно заглушило стрекотание лопастей. Из-за скалы внезапно поднялась ?корова? Ми-8, но тут же рухнула вниз с перебитым ДШК редуктором. Вторая из пары машина оказалась шустрее, и сорвавшиеся с ее подвесов ракеты в клочья разорвали пулеметчика и перевернули его орудие.Колтун, отстегнувшийся от парашютов, достал автомат и тут-же замолотил ногами по направлению к заходящему на посадку вертолету. Он сам удивился свое прыти?— стометровку раньше за секунд пятнадцать пробегал, а тут…Только он подбежал к распахнутой боковой двери, его затащили внутрь несколько пар крепких рук. Машина мгновенно оторвалась от земли, пока солдат, стоявший в проходе поливал ?духов? огнем из автомата. Ошалевшему борттехнику совали под нос флягу. ?На, выпей?. Он пил. Клацал зубами по горлышку и пил. Его война на сегодня окончена…***Настоящее времяТимурИз зеркала на меня смотрел чересчур взрослый для своего возраста юноша, переживший слишком много за всю свою жизнь. Еле заметный след от укуса, точно такая же неровная полоса вокруг шеи, чуть выше?— след от огнестрельного ранения… Размотанная окровавленная повязка сползла со лба, предъявив моему взору уродливый аккуратно зашитый шрам, полученный в амбаре.Нет, этот чувак в отражении мне определённо не нравился. Всем своим видом давал понять, что он на грани, и ещё одной подобной хрени может оказаться для него слишком много. Но этого не избежать.От понимания неизбежности крепко сжатый кулак прилетел прямо по зеркалу. Изображение тут же исказилось от множества трещин, а я только вздохнул и, успокоившись, включил воду в душевой, сбросил с себя грязную одежду и стал под холодные струи воды…И спустя каких-то жалких пять минут дверь в душевой скрипнула. Я тут же развернулся и заорал на чистом русском:—?Блять, свали отсюда нахуй!Незваный гость (Наоми) только жалобно пискнул в ответ и выбежал из помещения.***Переодевшись в более менее нормальный чистый и приличный прикид, я вышел из ванной, практически у дверях столкнувшись с американкой. Она настороженно на меня покосилась, но ничего не сказала.—?Эм… Прости,?— Буркнул я на своём ломаном английском, заметно смутившись, вспомнив, что пять минут назад она лицезрела меня в том наряде, в чём мать родила. —?Мой косяк, запираться буду в следующий раз.Наоми, кажется, вздохнула с облегчением и улыбнулась:—?Ничего, это я не постучалась… Здоровски ты меня напугал.Я только скривил губы в усмешке в знак примирения. К нам подошёл крайне растерянный Рик. И без того стало понятно, что в образовавшейся компании я третий лишний, но просто так уйти я не мог. Погодя несколько секунд, я протянул ему руку:—?Спасибо, что вытащил меня оттуда.Парень только кивнул в ответ и пожал руку. Краем глаза я заметил лестницу, ведущую на чердак, и нахмурился:—?Вы осматривали чердак?—?Нафига? Там же сплошной хлам,?— Пожал плечами Рик.—?Хлам-не хлам, а я чё-нить для себя откопаю.Махнув им на прощание, я направился к лестнице. Взобравшись на чердак, я еле удержался от того, чтобы не заорать и не сбежать вниз прямо по стенкам этого старенького дома из-за резкого скачка охреневаемости внутри. Видимо, хозяева этого дома были не только фермерами, но и ещё ярыми охотниками… И, похоже, довольно стыдливыми охотниками, раз уж не рискнули развешивать головы и шкуры мёртвых животных по всему дому. Странно, очень странно.Прямо под склоном крыши вряд висели головы оленя, косули и даже медведя. Ниже висело охотничье ружьё, рядом расположился старый и непригодный к жизни арбалет с порванной тетивой. На замену ему похоже решили взять оружие попроще?— блочный лук, совсем новенький, вместе с десятком стрел в подарок.Сразу вспомнились первые попытки стрельбы с подобного оружия. Здесь оно, конечно, не было настолько навороченным, но против мертвяков для ?тихой работы? его будет больше, чем предостаточно.У дальней стенки помещения стоял небольшой ящик. Не будь в этой комнате такой странной находки, я бы с лёгкостью согласился с Риком, подумав, что там валяется обычный хлам. Но сейчас заглянуть в сундук было просто необходимым для утоления подскочившего любопытства.—?Разрази меня гром… —?Пробормотал я, лицезрев перед собой настоящую недельную порцию провизии для выживания. Еда, вода, лекарства… Начатые, но…Похоже мы вторглись на чью-то территорию… Без разрешения.Именно такая пугающая, но при этом беспочвенная мысль посетила меня, пока я разглядывал находки. Действительно, среди многих ходячих были и оставшиеся в неком подобии снаряжения. Рик собрал с них патроны и ножи, это ясно говорило о том, что это были прежние хозяева.Я, как натура задумчивая в упор не замечал сидящего сбоку… Даньку, который спокойно курил и, наконец обозначил себя затяжкой, малиновый свет которой слегка осветил его физиономию…—?Что, хабар рассматриваешь? —?Спросил он, покусывая фильтр?— Це добре, арбалет жалко, конечно, но я тетиву для лука видал, починю, уж поверь.И я поверил. Даня, как человек мастеровой часто пробовал себя в различных, так сказать, созидательных хобби. От того, что лет в четырнадцать чинил розетку в гараже, почти устроив пожар, до постройки кустарного байка-франкенштейна из запчастей различных мотоциклов.—?Как шов? —?Спросил товарищ, развеяв приятные воспоминания.—?Ноет, зараза. —?Честно ответил я, будучи виноватым в том что сразу после ухода ?хирурга? вскочил с дивана.—?Эх, пошли тогда. —?Недовольно пробубнил друг.—?Че, перешивать?—?Да иди ты. —?Наигранно надулся он?— Промедол вкачу, зашибись будет.—?Как знаешь, задолбал он… —?Согласился я.***Когда черный наконечник поршня наконец достиг дна, я вытащил шприц из руки Тимы. Будучи под промедолом, тот безудержно кайфовал, слюнявя еле горевший ?Парламент? во рту и лепетал еле-разборчивые, но искренние извинение перед Сайори. Похоже, он так и не смог высказаться ей полностью…Оставив лежать товарища на диване под пледом, я вышел из комнаты, вынеся пакет со всем медицинским оборудованием и мусором. Окровавленные тряпочки, салфетки. Все это отправилось в короткий полет прямиком в окно, когда я уже держал прямой курс к ванной.Деликатно постучавшись и вслушавшись, я шагнул внутрь, на всякий случай подперев дверь комодом.В зеркале передо мной предстал бритоголовый, зачуханный, со впалыми глазами парень, с забрызганным засохшей кровью лицом. Округлый шрам около носа, как напоминание о выбитых снайпером мозгах и потухшие голубые глаза. Порывшись по ящикам и, открыв пенал с принадлежностями, я начал приводить себя в порядок…***Предназначенная мне комната предстала передо мной обыкновенной спальней. Абсолютно обыкновенной, если не брать в счет заколоченных изнутри окон. Двуспальная кровать стояла в углу, как раз возле них. Около нее расположился письменный столик с уложенными в стопку книгами. У окна возле правой стены стоял стул, на котором лежал небольшой бинокль, а сам щит, которым окно, казалось, было наглухо заколочено, был створкой, которую я и открыл, сдвинув щеколду.Там, на горизонте уже разгорался алый закат. Красно-оранжевое ярило постепенно опускалось вниз, одаривая землю лучами, разбитыми висящими в небе клочьями пушистых облаков. Кончался очередной день в этом проклятом мире. День, чуть было не подкосивший меня, принесший новичков в нашу группу, а еще и, судя по всему, оставивший какую-то горькую недосказанность между Тимой и Сайори. Я переживал за своего товарища в его отношениях, а оттого в своих мыслях неким образом пришел к… Монике.И я понял, что у меня, человека, над которым всячески поиздевалась жизнь, почти заставив того запереться в себе, как Тимура, внезапно проснулись настоящие чувства. Они, кажется, вернули мне истинный смысл моего существования, помимо того, что мне просто нужно было выжить. И мне, почему-то, очень захотелось, наконец, открыться. Для начала дать понять ей, что явно не тот, кем кажусь. Что в беспорядочных скитаниях по временным петлям мы с Тимой провели порядка двенадцати лет, отчего в обычном мире нам бы уже стукнуло по тридцать.Я, вдруг вспомнив истинное предназначение нашего, так скоро распавшегося литературного клуба, подбежал к письменному столику и, достав ручку и лист, тут же стал выводить на пожелтевшей бумаги лившееся под вдохновением стихотворение.***Моника вошла в комнату неуверенно и неспешно. Облаченная в черную футболку с камуфляжными штанами, экс-президент литературного клуба выглядела для меня весьма и весьма необычно, но оттого не менее привлекательно. Она с интересом оглядывала мою почивальню, метнула взгляд на выставленный мной на стол, найденный в шкафу патефон, после чего, улыбнувшись, повернулась ко мне и спросила:—?И для чего же ты меня позвал, Даня?Достав из кармана аккуратно свернутый листок, я ответил:—?Думаю, мне очень понравилась идея поэм в литературном клубе, поэтому я решил отвлечься именно таким образом и написал стих. Не против его послушать?Я заметил на секунду промелькнувший в глазах Моники огонек, когда она сказала:—?Конечно, с удовольствием. Очень интересно, что ты сочинил… При нынешних обстоятельствах. —?Девушка несколько погрустнела, но после, когда я развернул свое сочинение, улыбнулась, и сев на стул, приготовилась слушать.Смущенно улыбнувшись, я развернул лист и, на мгновение взглянув Монике в глаза, начал:—?Закат разгорается красным огнем,Грудь сердце ломает набатом.Что мы получили сегодняшним днем,Помимо стрельбы автомата?Помимо разбитого балкою лбаУшедшего к ферме Тимохи.Нет, ничего, но наши дела,Пожалуй, не так уж и плохи.Эх, знала бы ты, что я в своих снахНе вижу двор солнцем спаленный.Я вижу стоящую в серых горахКолонну из арт. батальона.И ?Градов? ревущий церковный орган,Что камни с землею ровняет.Душою сейчас я не здесь, а я тамМеня мало кто понимает.Морали границы стирает толпаГниющих, шагающих трупов.Она нас сюда ведь сейчас привела,Забитых войной книголюбов.И мне лишь все время охота понять,В чем с Тимою мы виноваты?Ведь нас так бросает, опять и опять,Мы снова и снова солдаты.И знай, я не рос где-то в русском дворе,В Японию после приехав.Я Афганистан по песку и жареС одним исходил человеком.Отсюда пойми, и прости же за то,Что лишь после ада открылся.Хотя из души этот ?Цирк Шапито?Упорно наружу ломился.Пожалуй, вот все, что хотел я сказать,Но все ж есть последняя строчка.Надеюсь, ты сможешь меня тут понять.Ты нравишься мне. Здесь и точка…Рвано выдохнув, посмотрел на Монику. Вставшая с кровати за время чтения девушка глядела на меня осмысленным взглядом, взглядом осознания. Похоже, ей и вправду было сложно вот так переварить всю открывшуюся правду. Тогда я, запустив руку во внутренний карман, извлек оттуда черно-белую фотографию.—?Вот, это очень личное для меня, но я хочу, чтоб ты взглянула. —?С этими словами я передал фото девушке.Та осторожно приняла его из моих рук и вгляделась. На начавшем желтеть снимке, на переднем плане стояла БМП, на броне которой сидели солдаты. Во мне, исполняющим обязанности командира дальней, забытой богами и командирами заставы, трудно было узнать меня теперешнего. И особенно для Моники. В основном потому, что там мне уже стукнуло двадцать семь, и в очередной петле судьба решила отразить мой реальный возраст.На фото я сидел прямо на башне БМП, свесив с той ноги на борт. Лохматый, до выбивающихся из-за панамы волос, заросший густой щетиной, в привычном засаленном маскхалате и до ужаса изношенных сапогах. В тот момент, когда отсчет лет в скитаниях перевалил за одиннадцать, я достиг дна. Дна, точки невозврата, помойной ямы. У меня не промелькнуло ни одной мысли хоть как-то привести себя в порядок, даже хотя бы расчесаться. Впрочем, такими там были все.Вот и Тимур, сидевший чуть ниже, на фото держался рукой за пушку. В косо надетом, а оттого сползшем направо шлемофоне, в запачканной танковой форме, такой же зачуханный и заросший. Почти безвылазно сидящий на своей позиции, и до одури всматривающийся во тьму в низине покрасневшими, впалыми глазами.И этим людям оставалось всего полгода до октябрьской замены. И эти люди сейчас на своем примере учили выживать в нынешних обстоятельствах собранных вокруг себя людей.Оторвавшаяся от фото Моника, вернула карточку мне, а когда я положил ту в карман, резко прильнула ко мне всем телом, крепко обняв. Я опешил, и даже не сразу смог поднять руки, чтобы обнять девушку в ответ. Она тяжело и горячо дышала, уткнувшись мне в шею, и этот жар и тепло ее тела неизбежно передались и мне. Начавшие просыпаться чувства теперь резко загорелись во мне. Душа пела, а разогнавшееся сердце так и норовило выскочить из груди.—?Я не знаю, и боюсь представить через что ты там прошел,?— Глухо, все еще уткнувшись мне в грудь сказала девушка?— Но, знай, я благодарна тебе, что все это поведал. И что спас нас, тем более.Я только улыбнулся, поглаживая президента по спине, а после, как та уже задышала спокойнее, взглянул на патефон и сказал:—?Моника, в этот знаменательных для нас обоих вечер, я бы очень хотел пригласить тебя на танец. Совсем на чуть-чуть.Смущенно улыбнувшись, девушка ответила:—?Н-но, я ведь совсем не умею…По доброму взглянув на нее и, заведя патефон, я ответил:—?Не поверишь, но я тоже.Иголка опустилась на пластинку, после чего, из трубы полилась знакомая мелодия вальса.Я, взяв Монику за руку, улыбнулся ей, сказав:—?Это ?На сопках Манчжурии?. Сам не ожидал его тут найти. Но поверь, он очень красив.Смущаясь, мы вскоре встали в позу для танца, после чего, неспешно, под привычные три четверти, закружили по узкому пространству комнаты. Две разных, и две переплетенных между собой души, посреди бескрайних мертвых просторов. Нашедшие друг друга люди.Прекрасная музыка лилась из допотопного проигрывателя, заполняя собой всю комнату. Ее подъемы и взрывы звука отдавались где-то у меня внутри, теснили грудную клетку, сжимая со всех сторон горящее огнем сердце, и, кажется, снова заставили меня по-настоящему порадоваться текущему моменту.И когда машинка медленно замолчала, хитро улыбнувшаяся Моника, резко притянула меня к себе, прильнув к моим губам.?Да. Она поняла меня. Значит, я не ошибся…?***ТимурК вечеру боль в голове утихла. Или она просто перестала иметь для меня какого-то особого значения и я попросту не обращал на нее внимания. В любом случае, стало лучше.Я спустился на первый этаж. Даниэль с Моникой уже скрылись в отдельной комнате, все остальные тоже готовились ко сну. Только майор с любопытством осматривал найденное охотничье ружьё.Я накинул свою старую жилетку поверх тонкой рубашки, схватил винтовку и направился к выходу.—?Ты куда это собрался на ночь? —?Спросил майор. —?Спать пора уже.—?Спасибо, выспался уже на месяц вперёд,?— Бросил я. —?На дозоре постою, мало ли.—?Ладно. Далеко только не отходи.—?Не парься, я около тачки буду.На самом деле мне просто не хотелось сидеть в душном помещении, да ещё и с кучей народа внутри. Да и спать и вправду не хотелось.Расположившись около машины, я опустился на землю и достал из кармана спизженные у Даниэля сигареты. Щёлкнув пару раз зажигалкой, я затянулся. Табак ударил по мозгам и я почему-то вспомнил, как мы под Файзабадом, вместе с парнями и автороты на пару курили какую-то особую местную анашу. И бывший с нами пермяк, Мишаня Савин, водитель КамАЗа с зениткой, который хромал из-за придавленной снарядом ступней, чуть ли не пустился в пляс, объясняя все тем, что ?Теперь не болит, заебись?.Сзади послышалось тихое шарканье травы. Кто-то неспеша двигался сюда. Я разом докурил сигарету до фильтра, выдохнул и затушил окурок о борт машины.Это была всего лишь Сайори с небольшой тарелкой в руках. Девушка опустилась рядом, а я же старательно не смотрел на неё, вспомнив наш разговор после моего пробуждения. Той дозы жалости к себе с её стороны мне хватило на всю жизнь, больше не надо.—?Ты так и не поужинал,?— Она протянула мне тарелку с надоевшими уже консервами, которые приходилось есть через ?не хочу?, подавляя рвотные рефлексы. Но такая забота с её стороны была… приятна, что ли.—?Угу… Спасибо,?— Я принял тарелку и так и застыл на месте, немного смутившись. Сайори наконец отвела от меня свой заинтересованный взгляд и я принялся за еду. —?Поздно уже. Иди в дом.—?Не хочу,?— Мотнула она головой. —?Да и ты здесь один…—?За меня не парься. Я привык.—?Чего так? —?Она вновь посмотрела на меня.Я пожал плечами:—?Ты же знаешь, как я ненавижу большое количество народу. Всегда себя лишним ощущаю. Даже тогда, когда так сильно нужен. И с этим ничего не поделаешь. Приходится только привыкать. Вот…—?Ну, а я не хочу, чтобы ты себя лишним ощущал. —?Совсем беззлобно ответила девушка.Я некоторое время залипал себе под ноги, затем поднялся и протянул ей пустую тарелку:—?Не надо. Иди лучше в дом.Подруга тоже поднялась, забрала тарелку, но уходить не собиралась:—?Почему ты прогоняешь меня? Я же помочь тебе хочу.Я почему-то вспылил. От того, что она не видит в упор самых очевидных вещей. Не видит того, что мне уже ничем не помочь. Не видит того, что она меня совсем не знает. А когда узнает меня настоящего?— который ничего в своей жизни больше не умеет, кроме как убивать, бухать, матерится, а затем снова убивать?— то просто испугается, а хуже того?— разочаруется.—?На кой я тебе вообще сдался? Ты же совсем не знаешь мою настоящую сторону.—?Так позволь узнать,?— Упрямилась она.Я только отвернулся и отошёл на несколько шагов, скрывшись в тени стоящего рядом дерева:—?Тебе это совсем не нужно. Ясно?Она подошла ко мне и коснулась рукой моей спины, отчего я слегка вздрогнул и бросил через плечо, совсем тихо:—?Иди в дом.Она ничего не ответила. Просто ещё некоторое время побыла рядом, затем развернулась и ушла. А я опять остался один. Наконец-то.