2.2 Безупречная свобода (1/1)

Я больше не могу оставаться в тени,Удержи меня от возмездия,Иначе я совершу много зла...Я горю и тащу тебя в ад!Hell — DisturbedМысли и образы метались в голове Данте, разбиваясь тупой болью о черепную коробку, заставляя белый потолок перед глазами ломаться на множество линий, то отдаляясь, то почти падая на лицо. Свет врезался яркими пятнами в сетчатку — у него слезились и закатывались от боли глаза. Его трясло и ломало изнутри, прогибая дугой в позвоночнике. Бессильно сжимая и разжимая кулаки, Данте скалился и силился вырваться. Ему казалось, он ещё чувствует что-то только, когда демоны вновь пытались вытравить из него разум. Только тогда Данте понимал, что жив. В Коците не ощущалось абсолютно ничего: ни времени, ни голода, ни желаний. Всё сливалось в калейдоскоп боли, бесконечных потерь сознания и отдыха, когда его просто запирали одного.Данте силился понять, что они от него хотят. Демоны говорили, что они с братом распечатали последний оплот перед истинным Раем. В их голосах не было трепета перед Мундусом — демоны рады были от него избавиться. Мерзкое чувство растекалось по сознанию — Данте практически чувствовал некое подобие демоническое благодарности за избавление от самопровозглашённого Короля Демонов. Но им нравилось мучать нефилимов, потому что каждый раб хочет своего раба. Часто Данте думал, что крыша едет: он садился в угол, впивался в волосы и смеялся, пока не переходил на крик. Лучше бы его тогда убили перед вратами; вырвали сердце, обезглавили и сбросили труп вниз, чем сидеть здесь и терзаться сотней мыслей. Та смерть была бы настоящей, а не одной из сотен других, когда сердце останавливалось, сознание замирало, а после Данте грубо возвращали и всё начиналось заново. А ведь он ещё находил в себе силы сопротивляться: вырывался, проклинал, бил в стены кулаками, пока руки не превращались в кровавое месиво. Ненависть к этому месту ещё заставляла его держаться, но ненависть к себе выламывала жизнь. Данте и не представлял, что может выдержать так много. Слишком много для него одного. И если с болью он справлялся, то с самим собой — нет. Они оставляли Данте в одиночестве, но не отпускали. И с этого не рождалось бы никакой проблемы, если бы Данте так сильно не ненавидел оставаться наедине со своими мыслями. В такие моменты ему казалось, что он готов преклонить голову, лишь бы всё это наконец прекратилось.В беспамятстве к нему приходила Ева всё с тем же безжизненным взглядом — она обнимала его, притягивая к груди, и напевала уже заученный мотив. Данте прижимался к ней, сминая платье пальцами на её спине, часто дышал носом и наконец позволял себе облегченно пасть на колени. А после — его возвращали в реальность, и Данте, смыкая зубы, поднимался вновь и вновь, ловя на себе взгляды демонов. Рано или поздно им надоест играть и, возможно, тогда они объяснят правила и мотивы, если те вообще имелись.Его отец всё это выдерживал — он это выдержит тоже. Демоны в Коците были способны на всё, что угодно: Данте до последнего не верил, что такое возможно — вытащить душу из тела, вытащить из него одну из сущностей, пока не столкнулся с нефилимом. Который не испытывал абсолютно ничего, кроме стремления к подчинению и безоговорочному выполнению приказов. Когда они впервые встретились, Данте пытался с ним поговорить, вразумить, достучаться, но всё было тщетно. Молчаливый нефилим только наносил удар за ударом, лишая Данте возможности вдохнуть. Даже если это существо когда-то было нефилимом, то от этого уже ничего не осталось: из него вырвали его ангельскую часть и лишили человечности. Данте столкнулся с абсолютно бездушной скотиной, которая не щадила собственных сил. И он знал, что демоны поступят с ним точно так же, а после отправят к Спарде. И Данте аналогично не будет чувствовать ничего, смотря, как мучается его отец. Опустошённый нефилим наведывался к нему чаще других — Данте пытался не смотреть ему в поддетые красным глаза, не смотреть в сторону мучителя вообще, чтобы не видеть исполосованное красными венами и крупными белыми рубцами лицо. Данте не хотел смотреть в своё будущее, которое неизбежно приближалось. Он ещё никогда настолько не хотел просто быть собой. Сейчас, казалось, через него пропускали электричество всех кругов.Данте сжимал и разжимал кулаки, скалился и пытался вырваться — в венах бежал ток. В воздухе витал запах горелого мяса. Двое демонов всё повышали и повышали подачу. Данте бросил на них налитый кровью взгляд: находясь в Коците он голыми руками убил более пятидесяти тварей. И до этих доберётся. Выпотрошит, выколет глаза, вырвет сердце, разобьёт о стену лицо. Данте жил ненавистью. Подача тока внезапно оборвалась, и он рухнул на койку, жадно хватая ртом воздух. Голова у него гудела ещё сильнее и грозилась расколоться на части. Данте лежал неподвижно, смотря суженными в точку зрачками на свет ламп. Подошедшие демоны туже затянули ремни на разодранных запястьях и щиколотках. В самый первый день ему сломали метку на спине, лишив регенерации, вытащили всё оружие. Подаренный Евой кулон они забрали позже, с упоением смотря, как Данте скалится, пытается вырваться и съездить ближайшему демону по лицу. Они сжимали перед его лицом красный камень настолько сильно, что казалось, будто тот от воздействия превратится в пыль. Данте орал во всё горло. Они не оставили ему ничего. — Он ещё в сознании? — донеслось до Данте словно из-под воды. — Такой же упрямый как и отец. Держится дольше, чем другие. Может, пора его по шею в лёд или распять? Если они сделают так, время для Данте остановится окончательно. Он подвёл не только отца, он подвёл себя. И у него не оставалось выбора, кроме как терпеть всё, просто ожидая. Второй демон прошипел что-то невразумительное, раздался лязг металла, а после он произнёс: — Рано. — Нам нужен и его брат. — После того, как голова стража четвёртого круга падёт к вратам Коцита. Данте не удержался и усмехнулся: поймать Плуто им не удастся, они слишком глупы для этого. И стоило только его губам дрогнуть, как сверху обрушился прямой удар — нос хрустнул. Кровь хлынула по лицу, заливаясь в рот; Данте повернул голову налево, схаркивая, и зажмурил глаза, прогоняя выступившие от боли слёзы. А после рассмеялся в голос.— Он чёртов псих. Демон схватил Данте за челюсть, заставляя посмотреть на себя, и процедил:— Я вырву тебе сердце, как его вырвали твоей блядской мамаше. В очередь, подумал Данте, в бесконечную очередь, посмотрел в серо-зелёные глаза демона и улыбнулся. Демон зарычал и, стиснув челюсть пальцами сильнее, приподнял его голову, а после резко опустил — у Данте перед глазами от удара рассыпались искры, кожа на затылке лопнула пропитывая волосы кровью и заливая ей же койку, где он лежал. К запаху горелой плоти добавился запах железа, но даже эта смесь не могла перебить аромат синих роз, который ощущался в Коците повсеместно. Данте протяжно втянул ртом воздух и прикрыл глаза прежде, чем демон ударил его снова — как и прежде приложив его затылком — и отошёл. Данте ничего не оставалось, кроме как злить тварей, окружавших его, в надежде, что они окажутся слишком близко, и он повяжет им колумбийские галстуки: вырвет языки через распоротые глотки. Данте злил их, понимая, что будет хуже, но он не мог позволить себе казаться разбитым, слабым, поддавшимся, не мог позволить демонам насмехаться над ним.Обнажив окровавленные зубы в усмешке, Данте, прищурившись, взглянул на тварь, нависавшую над ним, и дважды толкнул правую щёку языком, рассмеявшись в голос. Демон зарычал и охватил мозолистыми ладонями горло Данте, который продолжал смеяться вырывающимся из него хрипом. Тварь сдавливала шею настолько сильно, что Данте слышал, как трещат позвонки — его глаза закатывались, он судорожно пытался вдохнуть, натягивал жгуты на руках и ногах до предела в попытках высвободиться. Обезумев, демон, казалось, желал вложить все силы. Плечи Данте дрожали — он продолжал беззвучно истерично смеяться. — Это твои обязанности, сукин сын, — прошипел демон и вновь приложил Данте затылком о металлическую койку. Перед глазами расплывались фиолетовые круги, превращаясь в светящиеся точки, грудь и саднящее горло разрывал кашель — Данте повернул голову влево и сплюнул кровь. Всё кругом плыло, он окончательно потерял ориентацию в пространстве. Данте слышал, как брякнула пряжка ремня: если демон додумается протолкнуть ему член в рот, то Данте лишит его единственного, чем тот может гордиться. Даже если ему при этом выбьют все зубы. Пусть только попытается приблизиться. — Хватит с него, — спокойно произнёс второй демон, приказывая первому отойти. — Не стоит недооценивать сына Спарды.Оскалившись, он всё-таки выполнил приказ и удалился, напоследок засадив Данте под рёбра нож. Нефилим дёрнулся и стиснул зубы до онемения в ноющей челюсти: ему совсем недавно раскрывали грудную клетку — неровный рубец тянулся от шеи к животу, стянутый тёмной ниткой. Тварям нравилось добираться до его сердца, умерщвляя Данте вновь и вновь. Измывавшийся над ним демон, что-то невнятно промычал, сплюнув на пол. — Нет, он свернёт тебе шею голыми руками. В конце концов ему удалось убить названного Короля Демонов. Данте слышал только часть разговора — кровь продолжала разливаться там, где он лежал, — ему стоило усилий не потерять сознание. В висках бешено стучало, Данте часто и коротко вдыхал ртом, чтобы не тревожить ломящуюся от внешней и внутренней боли грудь. Разбитый нос кровоточил, вызывая неприятный зуд над верхней губой. Прежде чем Данте успел оскалиться и попытаться вырваться вновь, один из демонов вывернул ему руку и загнал иглу шприца в вену на внутренней стороне локтя. И Данте почувствовал, как внутри растекается словно бы жидкий азот, замораживая каждую клетку тела, а потом стало невыносимо жарко — разодранная метка на спине вспыхнула адской болью, будто в том месте заживо снимали кожу. Данте прогнулся в позвоночнике, стиснув зубы, а после обессиленно рухнул обратно. Вместо жидкого азота по венам растекалась лава — его поджигали изнутри. Демон расстегнул ремни, перетянутые через грудь и колени Данте, освободил разодранные запястья и ноги, а потом, схватив его за волосы, заставил подняться и встать на покрывшийся инеем пол. Данте штормило, он попытался вырваться и отойти, но демон резко развернул его обратно к койке и с силой приложил об неё лицом — Данте зашипел от боли, сплёвывая кровавую пену, и нервно усмехнулся. Его руки завели за спину и обвили цепями мечтателей, а после — снова схватили за волосы и подняли. У Данте подкосились колени, он видел, как на обнажённых участках тела проступают тёмно-синие вены — словно внутри него бежало электричество. Глаза застелила кроваво-красная пелена, и он воззрился на яркий свет ламп, чтобы это прекратилось. Тошнота подкатила к саднящему горлу, и Данте на секунду задержал дыхание, пытаясь взять себя в руки: его состояние походило на то, что он испытывал будучи заточённым вместе с Кэт в фальшивой психиатрической лечебнице. Они постоянно увеличивали дозы, лишая любой возможности к сопротивлению. Но Данте продолжал бороться. Лучше было умереть, чем пасть пред кем-то на колени и сдаться. Демон сжал его плечо, заставляя двигаться вперёд, к выходу из комнаты в коридор. Первое время Данте пытался запомнить бесконечный лабиринт Коцита, но комнаты постоянно меняли своё местоположение — ему удавалось скрыться, но демоны находили Данте слишком быстро, и ему просто не хватало сил с ними справиться. Он ненавидел закрытые пространства и помещения без окон. Данте никогда ещё не чувствовал себя настолько уязвимым. Выхода не было. Идущий позади демон, рыкнув, приказал шагать быстрее, на что Данте повернулся через плечо и оскалился, обнажив окровавленные зубы. И ответной реакции не пришлось ждать: демон замахнулся и впечатал кулак Данте в живот. Нефилим отлетел к стене, приложившись разбитым затылком и лопатками, и скатился по стене на пол, оставляя за собой кровавый след. Ему нравилось злить этого демона, смотреть, как от ярости у него раздуваются ноздри и как пылают ненавистью его глаза. Если бы не приказы ?сверху?, эта тварь наверняка бы уже приложила руку к его смерти, но в этом плане Данте был неприкосновенен. По крайней мере ему так казалось. Не зря же они столько месяцев держали его живым. Демон рывком заставил Данте подняться и вновь ударил: по челюсти растекалась тупая боль — вязкая слюна вперемешку с кровью тонкой линией брызнула на тёмный пол. Данте вновь усмехнулся и пересчитал языком зубы. Простыми побоями его уже не возьмёшь. Демон сделал несколько шагов назад, презрительно отвернувшись от него, и принялся разминать руку с лопнувшей кожей на костяшках, которая стремительно затягивалась. Этого времени Данте хватило, чтобы сделать глубокий вдох, в попытке хотя бы частично адаптироваться к ситуации и наконец расквитаться. Он распрямился, расправил плечи и подпрыгнул, притянув ноги к груди, чтобы перетянутые цепями мечтателей руки оказались привычно спереди, а не за спиной. Демон обернулся на шум, и Данте почти мгновенно охватил его лицо ладонями, надавливая большими пальцами на глаза, — по щекам хлынула кровь, а коридор наполнился диким ором. Данте просунул руку в открытый рот демона и дёрнул вниз: челюсть с заглушившим чавканье хрустом упала на пол. Схватив демона за длинные волосы и намотав их на кулак, Данте, что было сил, приложил тварь лицом о стену. Раз за разом — пока сердце в груди не перестало биться. С глухим рычанием Данте разжал пальцы, стряхивая с них прилипшие волосы, и устало опустился на пол — бежать не имело смысла. Ему не хватит сил дойти даже до конца коридора. Дверь, из которой они пару минут назад вышли с демоном, хлопнула, и эхо коридора донесло до Данте неторопливые шаги. Он не стал поднимать головы, наблюдая, как кровь растекается под трупом, всё ещё чувствуя, как демон сопротивлялся на пороге смерти. — Я же говорил ему, что ты прикончишь его голыми руками? — подошедший демон начищенным ботинком перевернул тело, чтобы посмотреть на то месиво, заменившее его недавнего напарника. — Он мне тоже не нравился. Поднимайся. Данте задержал короткий взгляд на пустых глазницах, на распоротой желтоватыми зубами верхней губе трупа и поднялся на ноги, оперевшись кулаком на стену. Демон в строгом костюме за его спиной молчаливо кивнул прямо и медленно последовал следом. Он не выражал ненависти, был сдержан более других, но его пытки граничили с безумием, никто больше во всём Коците не мог довести Данте, до чего его доводил этот демон. Он был подобен Мундусу, только при нём не испытывал абсолютно никаких эмоций и часто вёл диалог с Данте, игнорируя его молчание, размышлял вслух на самые разные темы, говорил о том, как силён был Спарда и как низко он пал. И сейчас демон, видимо, вновь не собирался удерживать тишину, он замолкал, только когда кто-то говорил вместо него или кричал, раздирая горло от боли. — Даже не пытаешься скрыться. Тебе действительно нет до происходящего дела или ты притворяешься?Данте проигнорировал слова: ответа не было, да и не желал он разговаривать с этими тварями. Часто ему действительно не было дела, но так же часто приходилось надевать маску безразличия, чтобы демоны не узнали о нём больше, чем хотелось. Чтобы это позднее не было использовано против Данте.Он впервые в жизни думал о последствиях каждого своего поступка. И полностью осознавал, что будет за каждый из них. Действие порождало противодействие. Его держали в самых жёстких рамках. Демон не сказал ни слова насчёт убийства, но Данте знал, что отвечать придётся.Они так отчаянно пытались привить ему уважение. А он продолжал жить, не имея авторитета. Как и все двадцать три года до этого. Данте внушал себе: ничего не изменилось — он просто вляпался сильнее, чем обычно. И выход наверняка есть, просто он пока его не видит. Данте непременно выберется или умрёт, но не сломается. Никогда.Продолжая монолог, демон открыл перед ним дверь, пропуская Данте вперёд в тёмное помещение, которое в ту же секунду наполнилось тусклым светом длинных ламп, протянутых вдоль потолка. Демон за его спиной поднял со скрипом рубильник вверх — электричество монотонно загудело. Единственное, за что мог зацепиться взгляд Данте, — это накрытое прозрачной плёнкой с осевшим на ней толстым слоем пыли металлическое кресло, стоявшее посередине помещения; всё остальное тонуло в темноте, и создавалось впечатление, что пыточная не имела границ.— Ещё не заинтересован? — произнёс демон и прошёл вперёд, чтобы стянуть плёнку, поднимая пыль, которая туманной стеной разлетелась под светом ламп. — Они сочли, что пора. Считают, что иначе от тебя ничего не добиться, и отчасти я с ними согласен. Помнишь нашего общего знакомого, опустошённого нефилима?Данте напрягся, сжимая кулаки, и цепи на его запястьях, словно почувствовав резкую перемену настроения, впились в кожу сильнее, мешая циркуляции крови. Он не надеялся так скоро встретиться с тем, что превращало личность буквально в ничто: металлическое кресло с усыпанными шипами подлокотниками порядком заржавело, трубки, подсоединённые к нему, проелись странного цвета и запаха жидкостью, но Данте был уверен: эта штука работает.— Не суди по виду, — громко произнёс демон, похлопав рукой по спинке, — ему больше двух тысяч лет. И как минимум половину этого времени его не использовали: давно не ступала нога нефилима сюда. Но Финеас потрудился на славу. Гениальным он был, бесспорно.Данте не мог определиться, что его задевало больше: то, сколько нефилимов погибло здесь, сколько превратилось в жалкое подобие себя или то, что Финеас содействовал этому. Вместе с отцом, напомнил он себе.Барабаня пальцами по металлической поверхности спинки кресла, демон выжидал, когда Данте самостоятельно подойдёт и примет свою участь. Он всегда давал право выбора, но Данте постоянного сопротивлялся, чего бы ему это ни стоило, но раз за разом демон упрямо продолжал повторять ритуал.Поджав губы, Данте показательно сделал шаг назад.— Как всегда, — вздохнул демон и сокрушённо покачал головой. — Отчего ты не хочешь по-хорошему? За спиной Данте открылась входная дверь. Он дёрнулся, пытаясь вырваться, но стоящие сзади твари прочно сомкнули пальцы на его предплечьях, чтобы Данте не мог отступить. Его посадили в кресло, и несмотря на то, что Данте отбивался ногами, его шею перетянули жгутом, зафиксировав спину в идеально ровном положении. Он расцарапал кожу о шипы и получил пару крепких ударов в корпус, пока демоны пытались закрепить его руки на подлокотниках. Под конец прочные ремни охватывали любой подвижный участок тела, тем самым исключая возможность Данте вырваться, — он не мог даже пошевелиться. Демоны отошли, и главный из них взялся за рубильник и с тем же скрипом старых пружин поднял его вверх — Данте захлебнулся в немом крике, широко открыв рот и пытаясь вдохнуть: прямо в позвоночник вошли длинные спицы. Сомкнув зубы, Данте стиснул онемевшие руки в кулаки; холодный металл вошёл глубже в спину, и он практически перестал чувствовать собственное тело. — Будет немного больно, — заключил демон в костюме и поднял последний рубильник. Данте не мог позволить себе кричать, но сорвался почти сразу же, заходясь ором до хрипа: внутренности сжимались в один узел. И нефилим не слышал ничего, кроме бешено стучавшего сердца, которое, казалось, стремилось разворотить рёбра. С широко распахнутыми глазами он упирался взглядом в дверь, но вместо запыленной комнаты Данте смотрел сквозь алую дымку на бело-голубую бесконечность. Он видел то, что видеть не мог — рядом проносились сотни лиц: те, кто были ему дороги, те, кто погибли от его руки, а вдалеке перед ним стояла Ева, почти растворяясь в окружении. Данте звал её, срывая голос именем матери. Принципом его сущности являлась неделимость. Сейчас же Данте заставляли принять одну из сторон; никогда ранее он не чувствовал такую острую необходимость отречься от самого себя: он не мог быть только демоном, но и ангелом он не был. Кости ломило, нефилиму казалось, что он слышит их хруст. Швы на груди разошлись, и сквозь тёмные грубые нити Данте видел, как внутри него по тёмным венам расходится ослепительный свет, кожа покрывается сеткой трещин, а после слетает, как шелуха, растворяясь в пыльном воздухе. Данте пылал изнутри, его разрывало, но он продолжал держаться за то, кем он являлся. Он — Данте, не больше и не меньше. Алая пелена спала, а тело охватило синее пламя, расходящееся кругом плотным белым дымом, — ударная волна сбила демонов с ног, теперь Данте видел, как в их грудных клетках бьются сердца. Электричество замкнулось, искрясь в щитках и около рубильников. Данте напряг руки, смотря, как на них выступают почти чёрные вены — как в крови привычно закипает данная его родителями сила. Свобода. С раскрасневшимся лицом главный из демонов отдавал приказы, но стоило одному из отродий подойти, как ремни, удерживающие запястья лопнули, и Данте вцепился в горло ближайшей твари одной рукой, а второй резко отвернул голову, сворачивая шею. И демон рухнул около кресла. Воспользовавшись замешательством, Данте упёрся ладонями в подлокотники и, разрывая ремни на груди и ногах, соскользнул со спиц, чувствуя, как горячая кровь течёт вдоль позвоночника согревая ледяную кожу. Демоны вытащили из-за спин мечи и сжали рукояти до побелевших костяшек. Данте поднялся на ноги, размял шею, наклонив голову медленно вправо и влево, и улыбнулся. Помещение и коридоры наполнились визгом сирены; перебой электричества заставлял лампы моргать — Данте исчез во тьме. Он видел, как стучало сердце демона, когда тот бросился в его сторону. Руку Данте охватило алое пламя, кожа загрубела, покрываясь толстым слоем камня, сквозь трещины которого струилась лава — Эрикс пробил корпус демона насквозь, и Данте с хлюпаньем извлёк кулак, смотря, как сворачивается и шипит на нём кровь. Души единым потоком врывались в тело: исполосованную неровными алыми рубцами метку на спине жгло — рваные раны по краям затягивались, но продолжали кровоточить. Данте перевёл взгляд на последнего демона в помещении, дорогой костюм которого только что испачкался к крови.— Сын своего отца, — пробормотал он перед тем, как Данте пронзил его сердце поднятым с пола мечом и, не вынимая клинка, отопнул труп к стене.Данте должен был найти Спарду и вернуться назад — только это сейчас имело значение, но он понятия не имел, где держат его отца. Он привычно опустил ладонь на грудь, но знакомого тепла камня не ощутил — ему нужно было вернуть оружие и кулон, подаренный Евой. Данте чувствовал, как Мятежник ожидает своего владельца где-то в лабиринтах Коцита, как он желает омыться кровью врагов впервые за долгое время. Открыв дверь, Данте двинулся вдоль коридора на зов собственного оружия. Кругом визжала сирена, на зов которой сбегались демоны, но приблизиться им не удавалось: их выкручивало и прижимало к полу, а Данте провожал их скучающим взглядом залитых чернотой глаз. Он видел каждую вену в их теле, он чувствовал их ненависть, ярость, страх. Объятый почти белесым пламенем, он направлялся сквозь расползающийся белый дым к своей цели.Внутри растекалась пустота, Данте чувствовал, как она поднимается к горлу — с новой вспышкой привычно разожглась сила демонического триггера, глаза налились кровью. Одним ударом подобранного в комнате пыток меча Данте снёс бегущему на него голову, а свободной рукой зачесал назад прилипшие ко лбу белые волосы. Он желал демонам смерти за все эти месяцы мучений, поэтому, растянув потрескавшиеся губы в усмешке, наблюдал, как кровавые фейерверки разлетаются по промёрзшим стенам и потолку с каждым новым ударом. Данте готов был рыча впиваться зубами им в глотки и вырывать сердца. Демоны умирали. Данте не мог остановиться. Не мог унять захлестнувшую его ярость. Даже мечтатели не представляли угрозы из себя более: цепь хлестнула по лицу, заставляя по инерции отвернуться и сделать шаг назад, но следующую атаку Данте предотвратил. Раскалённая цепь с новым ударом намоталась на руку, и он дёрнул её на себя, притягивая мечтателя в зону досягаемости меча. Данте тонул в бесконечном потоке чужих криков, переходящих в хрипы, треске костей, чавкающих звуков входящего лезвия в плоть, и когда всё это внезапно оборвалось, он замер и медленно обернулся через плечо. Залитый кровью коридор растворялся в потускневшем свете ламп. Данте даже трудно было представить количество убитых им сейчас. Сирена продолжала протяжно выть, и, чтобы не наткнуться на очередное скопление тварей, Данте удобнее перехватил рукоять меча и прибавил ходу, переходя на бег. Тело ныло, и Данте непривычно быстро запыхался, но скорости не сбавил — он слишком близко, чтобы сдаваться, он слишком долго боролся, чтобы сейчас потакать своим слабостям. Данте хотелось остановиться и двинуться навстречу демонам, которые будут преследовать его, а затем с упоением смотреть сквозь алую дымку, как их сердца останавливаются. Пытаясь избавиться от наваждения, Данте тряхнул головой, и его тут же скрутило от боли: он налетел на стену и сполз по ней на пол, прижимаясь затылком и выступающими лопатками к ровной поверхности, он часто дышал: метка на спине будто сползала заживо, а всё тело засунули в огромную мясорубку. Данте вытянул дрожащие руки перед собой и воззрился на то, как красные выступающие вены заливаются чёрно-синим цветом. В отражении начищенного пола нефилим смотрел, как алую радужку словно чернилами заливает темнота, а привычный огонь сменяется светлым пламенем пламенем. Белый дым уплотнился вокруг него в кокон. Данте вновь скрутило от боли, он застонал сквозь стиснутые зубы и упёрся лбом в колени. Вокруг дрожало уже алое пламя, а нефилима пробивало чёрными энергетическими копьями. Он не мог унять демонический триггер. Внутри Данте будто что-то рухнуло, сломалось, он чувствовал это.Сжав дрожавшие пальцы в кулак, Данте упёрся им в стену, поднялся на ноги и, сделав глубокий вздох, ринулся вперёд. Всё вокруг и без того тонуло в белом цвете, ко всему линии контуров дрожали, глаза резало, а в голову Данте молотом вбивали раскалённые гвозди. Всё вокруг сливалось и плыло. Данте толкнул огромные двери перед собой обеими руками и буквально ввалился в не видевшее конца помещение с высокими потолками, которых почти касались стеллажи, набитые ящиками. Данте оказался в камере хранения Коцита; трудно было представить насколько она протяжна, сколько миль занимает, но нефилим чувствовал, что нужное ему — близко. Данте прошёл вдоль меркнувших в голубом свете стеллажей, пока что-то не заставило его остановиться, повернуться и дёрнуть за покрывшуюся ржавчиной ручку ящик, который со скрипом выкатился. Дрожащими пальцами Данте за металлическую цепочку вытащил кулон на свет и положил на ладонь: гранённый алый камень, удерживаемый полукольцом, казался непривычно тяжёлым и горячим. Подарок матери блеснул в тусклом свете, и Данте, уперевшись лбом в холодную поверхность стеллажей, сжал его в кулаке, чувствуя, как боль уходит, как перестаёт пылать метка между лопаток. Белый дым вокруг его фигуры рассеялся, набухшие вены сошли, а глазам вернулся привычный серо-голубой свет. Отстранившись от стеллажа, Данте протёр камень большим пальцем и повесил кулон на шею. Впервые за всё время в Коците он был спокоен. Демоны даже не извлекли Эбони и Айвори из кобуры, поэтому Данте сразу застегнул её на поясе, ощущая привычный вес пистолетов. Меч отца он извлёк в последнюю очередь: на его лезвии сохранились следы последней битвы, когда Мятежника вогнали ему в грудь, — запёкшаяся кровь осталась на металле. Данте крутанул меч в руке, заменяя его то Азирисом, то тяжёлым Арбитром, осознавая наконец собственную целостность, и отправил оружие за спину, приложив холод стали к метке на спине, которая поглотила Мятежника в ярком свете. Возвращаться старым путём было нельзя: демоны могли уже идти за ним. Данте окинул помещение взглядом: в двадцати ярдах от него, за стеллажами, к потолку тянулась винтовая лестница, закрученная вправо. Недолго думая, Данте размял плечи и направился в её сторону. С каждой новой ступенью становилось холоднее. Данте цеплялся окровавленными пальцами за резные перила, чтобы подниматься быстрее к светящейся голубым дыре в потолке. Затхлый воздух внутренних помещений Коцита сменился, Данте вдохнул, превозмогая боль в груди, и вышел наверх. Под ногами вместо начищенных тёмных полов оказался холодный толстый слой льда. Он помнил это место: когда они с Плуто стояли около ворот девятого круга, Данте издалека видел этот бескрайний светящийся изнутри лёд и демонов, заточённых в него по шею. Внутри каменной стены за его спиной всё ещё выла сирена, Данте обернулся на неё через плечо, смотря на врата в нескольких ярдах от него, ведущие к выходу на восьмой круг. Он был так близко, но, поджав губы и отвернувшись, Данте ринулся в сторону вмёрзших в лёд демонов. Тысячи тварей стонали, обращая свои лица вверх. Поймав их взгляды, Данте на секунду остановился и поднял голову, воззрившись на круги, воронкой протянутые на много миль вверх. Город Дит кипел жизнью: демоны слонялись по улицам. Данте не знал, сколько месяцев его жизни отнял Коцит, но на месте третьего круга зияла чернеющая пустота, и это значило только одно — демонический мир продолжал сливаться с человеческим. Данте даже трудно было представить, к каким последствиям произошедшее могло привести, к скольким смертям. И удалось ли Кэт пережить это? Данте казалось, что он видел её целую жизнь назад. Ему не стоило оставлять Кэт одну.Пленники вокруг него зашевелились — сирена начала выть громче. Данте отвернулся от воронки и принялся лихорадочно шарить глазами по льду, ища выход. Плуто говорила, что Спарда заточён в самых недрах Коцита, куда не всякий демон решится спуститься, но Данте не мог ухватиться за её слова и вспомнить. Лёд под его ногами горел изнутри, и, прищурившись, он рассмотрел, как под гладкой поверхностью дрожит демоническое пламя. Недолго думая, Данте выхватил из-за спины Арбитр и опустил секиру — куски льда вместе со снегом разлетелись во все стороны, падая на вмёрзших демонов. Лёд треснул, открывая вид на струящиеся реки лавы между небольшими островками; то место под ногами походило на Ад как ничто другое. Данте подпрыгнул, сжимая пылающий Эрикс в кулак, и резко устремился вниз — лёд разлетелся под каменными костяшками. Данте на секунду повис в неподвижности, а после камнем сорвался вниз; рассекая горячий воздух спиной, он смотрел, как стремительно отдаляется от вмёрзших пленников. Сопротивляясь воздушному потоку, Данте сумел сгруппироваться, перед тем как столкнулся с землёй. От удара сердце ёкнуло где-то в горле, а кости ломило, когда он попытался подняться, отплёвываясь от поднявшегося песка. С трудом встав на ноги, Данте окинул взглядом сотни вбитых в тёмную исполосованную трещинами землю огромных крестов, выделявшихся дрожащими перекрещенными тонкими линиями на фоне лавовых водопадов, струящихся с ближайших скал.Данте наверняка потребовалось бы немало времени, чтобы найти Спарду, лица которого он почти не помнил, если бы его взгляд случайно не зацепился за пышные кусты синих роз, раскинувшихся под одним из распятий. У Данте подкосились ноги и задрожали руки, когда он увидел смутно знакомые очертания лица демона. Перепрыгнув через лавовый ручей, Данте быстро зашагал вперёд, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на бег.Сердце стремительно стучало, в горле засел ком, а в голове шумело. Он не слышал ни редких голосов вокруг, ни собственных мыслей.Спарду распяли на кресте, как и сотни других демонов в этом месте — вбили металлические колья в ладони и ступни, оставив висеть. Его отец исхудал так, что под бледной, исполосованной шрамами кожей виднелись рёбра.Чувство тревоги зароилось в груди — нездоровое предчувствие, что сейчас требовалось отвернуться и пойти прочь, пока образ не впечатался в память раскалённым клеймом, которое картиной увиденного будет терзать всю жизнь. Но Данте уже стоял слишком близко.Те слабые призраки прошлого, преследуемые его ночами, таяли. Спарда улыбался, придерживал руль велосипеда Вергилия, пока Данте нарезал круги вокруг отца и брата. Ева хлопала в ладоши и смеялась.Данте не мог вдохнуть — беспомощно хватал ртом воздух, чувствуя, как грудная клетка дрожит.Горло Спарде распороли практически до позвоночника — кровь залила грудь и живот, свернулась и отслаивалась коричневыми хлопьями.Данте закричал. Всё вокруг потонуло в кроваво-красной пелене.