1.8 Доверие к себе (1/1)

Я был страхом человека, Но я был слеп —Не видел сути мира перед собой, Но теперь я вижу. Lost It All — Black Veil Brides— Нет!Данте резко сел на скрипнувшей кровати — голова и мир перед глазами закружились, он потёр переносицу, чертыхаясь, — даже после хорошей попойки в висках так не стучало, как сейчас. Голос матери всё ещё нависал над ним, болезненно сжимая горло. Нефилим поднял с пола соскользнувшее одеяло и коснулся туго забинтованной раны на груди, осматриваясь. В темноте комнаты очерчивались силуэты обстановки: напротив двуспальной кровати висел телевизор, а справа стоял шкаф-купе с нарисованными на дверях тонкими ветвями сакуры. Зрение нефилимов было куда лучше человеческого — особенно в темноте, — поэтому ему не составляло труда ориентироваться в пространстве. Было чересчур тихо, в комнате пахло городом, запах которого пробивался через плотно запертое окно, но привычные звуки улицы не наполняли комнату: не гудели машины, не визжали шины, музыка не долбила из квартир и клубов — мир изменился, Данте чувствовал это даже в воздухе. Впрочем, он был уверен, что всё происходящее сейчас — отнюдь не самая большая проблема. Нефилим прогнулся в спине, разминая затёкшие после долгой отключки мышцы, и охнул, когда струп на груди лопнул, пропитывая бинты свежей кровью, отстрелил вспышкой боли, будто порцией разрывных, всаженных в мягкие ткани. Данте, резко вдохнув, прижал ладонь к горящей ране, и наконец отуманенный разум принял мир, возвращая все воспоминания одним мощным ударом. Нефилим вцепился пальцами свободной руки в короткие жёсткие волосы и зажмурился, пытаясь восстановить увиденное во сне до мельчайших деталей — там, где Ева касалась его, кожа ощутимо пылала.В тишине коридора раздался торопливый топот босых ног о паркетный пол. Взгляд нефилима скользнул по тумбе около кровати, где лежала Эбони, поэтому, когда в помещение влетела радостная Кэт, хлопнув по выключателю, она увидела наставленный на неё пистолет. Данте щурился от яркого света, который внезапно заполонил комнату: встроенные в потолок лампы горели чересчур ярко. Медиум инстинктивно вскинула руки, ладонями к нему, и замерла в дверном проёме; нефилим усмехнулся и бросил Эбони рядом с собой на смятую кровать. — Ты как? — тихо спросила она, подходя и садясь рядом. — Неплохо, — хрипло ответил Данте, пытаясь натянуть на лицо некое подобие улыбки. — У тебя нет ножа? Надо бы разрезать бинты, прежде чем затягивать рану. Не хочется потом выдёргивать из себя куски ткани. Кэт коротко кивнула и наклонилась к тумбочке, вытаскивая оттуда ножницы. Она выглядела сейчас куда лучше, чем в больнице: синяки под глазами почти сошли и нездоровая бледность исчезла. Медиум положила руку на грудь Данте, заставляя его вновь лечь на постель, и запустила холодный металл под бинты, медленно разрезая, чтобы случайно не зацепить кожу. Нефилим облизал сухие губы и провёл пальцами по левому плечу Кэт, рядом с прострелом — она вздрогнула, чуть не засадив ножницы ему под рёбра, и, мимолётом посмотрев Данте в глаза, отвела взгляд. — Не болит? — произнёс он. — Нет, не болит, — улыбнулась медиум, аккуратно отрывая приставший из-за запёкшейся крови бинт к коже, но потом добавила: — Почти. Я потерплю. Лучше бы о себе думал. — Надо достать тебе обезболивающее. Сколько я валялся в отрубе?Кэт поджала губы и встала с кровати, бросая ножницы и грязные бинты в ящик тумбочки.— Два дня. Данте оторвал удивлённый взгляд от затягивающейся раны и посмотрел на медиума. — Два? — тупо переспросил он. — Ну ни фига себе. Медиум отстраненно, ни к чему, кивнула и подошла к шкафу, вытаскивая полотенце, джинсы и чёрную майку для нефилима. Ей пришлось встать на носочки, чтобы дотянуться до верхней полки — короткая синяя футболка задралась, обнажая поясницу. Данте наклонил голову вбок, предпочитая, чтобы один из искомых предметов лежал в самом низу. Кэт касалась кончиками пальцев махрового полотенца, но зацепить его не могла, поэтому, положив одну руку на полку ниже, она подпрыгнула и стащила желаемое.— Твоё сердце не билось три часа, — тихо на выдохе заключила она. — Я думала, что ты умер. Полотенце свалилось на голову медиума, которая тут же его сдёрнула — короткие волосы взъерошились и наэлектризовались, Кэт принялась нервно приглаживать их ладонью. Она вспомнила, как испугалась, когда Данте, прижатый к её груди, перестал дышать, навалившись на медиума всем своим весом — её одежда настолько пропиталась кровью, что неприятно прилипала к телу. Паника тогда поглотила разум — Кэт потерялась во времени: она не знала, что делать и как помочь; нефилима сразил демон, остановив сердце, уничтожив, а она проиграла самой себе, разрыдавшись. — Как ты дотащила меня досюда в одиночку? Кэт вздрогнула от его слов, слишком погрузившись в воспоминания: она не ожидала, что нефилим так спокойно отреагирует на известие о своей, считай, кончине. Данте часто приходилось балансировать на грани жизни, когда смерть подбиралась настолько близко, что свободно запускала руку в его грудную клетку и сжимала сердце своими костлявыми пальцами, царапая сознание — он привык к этому. Смерти нефилим не боялся, но это не значило, что он не хотел жить. В мире Лимбо она становилась неким дыханием свободы и вела его за собой сквозь грязь к свету. Данте вляпался, но вновь выбрался, а подробностей и личных переживаний медиуму знать необязательно.— Анна. Она, наверное, увидела, как ты сражался с Мозгоправом, если судить по её ошарашенному лицу. Она нашла и подогнала машину, помогла затащить твой... — Кэт запнулась и рассеянно посмотрела на Данте, — твоё тело на заднее сиденье. Потом я просто уехала. Ездила по улицам, пока не сбила девушку, ну не совсем девушку. — То есть? — поинтересовался нефилим, заметив, что Кэт замялась. — Демон это оказался, сказала, мол, ты так просто не сдохнешь. Она притащила тебя сюда и попросила передать, что она от Финеаса. Кто он?Данте, вставший на ноги, рассматривал тело на наличие мелких повреждений, но царапины затянулись сразу после битвы — на полную регенерацию сил не хватило. Кэт подошла ближе и протянула стопку с бельём. То, что творилось в мире не нравилось нефилиму, даже раздражало, оттого, что он искренне не понимал творившегося вокруг: демоны, находящиеся скорее всего под командованием брата, разрушенный мир, не стремящийся отстраиваться заново, и медиум, по глазам которой Данте видел веру, отчего-то покинувшую его самого. — Помнишь, я рассказывал о демоне, который сообщил о ребёнке Мундуса? Так это и есть Финеас. — Он ухмыльнулся, забирая одежду и полотенце из рук медиума. — О, чужие трусы. Какая ты заботливая. Кэт улыбнулась и покачала головой. Часть крови она смыла с нефилима в тот же вечер, как демон помогла ей принести его сюда. Медиуму пришлось поменять четыре таза воды прежде, чем вымыть торс — дальше она Данте раздевать не стала. Кэт сама обрабатывала рану и перебинтовывала, боясь, что та загноится, что уставший организм перестанет бороться. Она не отходила от него ни на секунду, пока состояние нефилима не стабилизировалось.— Ладно, я мыться, иначе на запах тухлой крови сбегутся все демоны. — Вторая дверь слева, — крикнула медиум до того, как нефилим скрылся в коридоре. Но не успела она снять с кровати грязное постельное бельё и надеть чистое, как из ванной донеслось громкое и протяжное: — Кэт! Медиум перешагнула через пододеяльник с наволочкой и подошла к двери, за которой отчётливо слышался шум, бегущей из крана в ванну воды. — Что? — чертыхаясь, ответила она, боясь, что из-за поднятого шума на них могут напасть демоны.— Нихера не слышу. Зайди. Я тут подумал, что недостаточно спросил. Кэт замялась, нажав на дверную ручку, и закусила губу. Как просто всё у этого нефилима: просто зайди, просто убей, просто доверься — всё просто, но сама она жила совершенно по другим принципам, поэтому взять и зайти сейчас к Данте смахивало на безумство. Ко всему, медиум внезапно вспомнила о вещи, которую ей оставила демон, но которую Кэт побоялась открывать в одиночку. Мало ли что там могло лежать. — Прекрати ломаться, тебе не обязательно смотреть в мою сторону, — рассмеялся Данте. — Да и видела ты уже всё, что можно, Кэт. — Я сейчас, — бросила она и прошла вглубь коридора, где лежал на подставке для обуви ?подарок? демона — футляр для скрипки. Кэт не терпелось показать это Данте, но, тем не менее, она вежливо постучала в дверь прежде, чем войти. Нефилим, зажав в зубах сигарету, лежал в ванной, положив руки на бортики и откинув голову на подушку, зажмурился; белая пена стекала на пол — кроме плеч и головы Данте, медиум ничего не видела. Горячей воды в городе не было, но в этой квартире стоял титан, поэтому жаловаться на благоустройство не приходилось. — Ты не представляешь, как дерьмово жить там, где нет ванны и горячей воды, — довольно протянул нефилим, затягиваясь. — Нам жить, в общем, не особо радостно, — вяло ответила Кэт, садясь на бортик. — А теперь взгляни на это. Данте открыл один глаз и сдул пену со своего носа. Медиуму чувствовала, что её лицо вот-вот зальётся краской, когда она поймала себя на мысли, что без зазрения совести пялится на влажное от воды тело нефилима, который мокрыми руками взял чёрный кожаный футляр, провёл пальцем по металлическим вставкам, по наклейкам с внешней стороны. Кэт отвела взгляд, смотря на противоположную стену и стараясь унять пробившую её дрожь: она думала, что прошлое давно оставило разум, но обнажённое мужское тело Данте вызывало в ней бурю чувств, среди которых ощущалось жуткое отвращение. И медиуму стало стыдно, что она вот так просто, забыв обо всём, что нефилим сделал для неё, сравнивает Данте с демонами, истязавшими когда-то её тело. — Ну и? Футляр как футляр. — Это дала мне демон, — подытожила Кэт. Данте тут же нахмурился и положил футляр на бортик — щёлкнули застёжки. Медиум зажмурилась, ожидая взрыва, удара, да чего угодно, но ничего не произошло, и Кэт взглянула на скрипку, что лежала в красной ткани. Впрочем, лежащий внутри инструмент трудно было назвать скрипкой: от грифа, вместо четырёх привычных струн, натянуто двенадцать, корпус будто обхватывал гриф с двух сторон. — Вытаскивай, — произнёс нефилим. — У меня руки сырые. — Может, не надо? — спросила медиум. — Надо, Кэт, надо. Она устало вздохнула и вытащила скрипку — та оказалась непозволительно лёгкой для такого внушительно вида — за деревянный гриф, поднимая к свету.— О, а это что за кнопка? — сказал Данте и ткнул пальцем около порожка. Кэт удивлённо ойкнула — ванну озарила красная вспышка, металлический корпус раскрылся, образуя дугу и освобождая колки, расположенные у стыка. Толстые струны напряженно гудели, и медиум из любопытства осторожно поддела одну ногтем. Прямоугольный сгусток энергии вырвался на волю и, отразившись от белой кафельной стены, устремился прямо в Данте, который в последнюю секунду призвал Мятежника, дабы отбить атаку. Вода из ванны вытекла через бортик и залила босые ноги вскочившей Кэт, удивлённо застывшей с занесённым над струнами пальцем. — Так, больше не надо, — заявил нефилим. — Мы поняли, что это арбалет, похожий на тот, с каким летают пафосы. Ты чуть не отстрелила мне яйца, Кэт!Медиум нажала на кнопку, и корпус скрипки-арбалета со щелчком вновь сложился. Она осторожно положила оружие обратно в футляр и захлопнула его, убрав к раковине. — Ты играть-то умеешь? — спросил нефилим и, получив отрицательный ответ, продолжил: — И кто тебе это дал? — Демон, говорила же. Я не помню, как она выглядела, — Кэт отвернулась, — из-за слёз я вообще мало что видела, но у неё были ярко-красные короткие волосы — это точно. — Странно. Хотя... Не потрёшь мне спинку? — Как-нибудь сам, — улыбнулась медиум и вышла из ванной, прихватив футляр. Прострел не давал Кэт покоя. Нет, он не болел постоянно, но при резких или неосторожных движениях предплечье взрывалось тупой болью. Из-за этого медиуму приходилось непросто: времени, чтобы надеть футболку или обработать собственную рану, тратилось в два раза больше, да из левой руки всё вываливалось в прямом смысле. Кэт часто, пока Данте не видел, тихо ругала себя за слабость и немощность, за то, что она являлась на данный момент самым больным местом нефилима, которое он так рьяно пытался защитить. Сколько медиум себя помнила, она всегда старалась быть сильнее, чем есть, не потому что она этого хотела — вынуждали обстоятельства: ей пришлось стать сильнее, дабы выстрелить отчиму в голову, дабы вновь довериться кому-то, дабы пережить пытки Мундуса, но сейчас Кэт чувствовала надломленность в себе. То же самое она замечала во взгляде Данте, который упрямо прятал настоящие эмоции за шутками и фальшивой улыбкой. И медиум знала, что делал он это всё исключительно ради неё.Они старались играть в жизнь разрушенного мира, как внутреннего, так и находящегося за пределами квартиры. Кэт накормила нефилима, который настойчиво ныл после ванны о том, что хочет есть. И нытьё продолжалось, пока медиум не заехала Данте в лоб деревянной лопаткой, когда он полез вылавливать из готовящегося рагу брокколи. Потом Кэт упорно отправляла его спать, но нефилим сказал, что проспал месячный график и ушёл копаться в её арбалете, правда от этой идеи он быстро отказался, чуть не отстрелив себе палец. Данте продолжал натянуто улыбаться, а Кэт делать вид, что ничего не видит. Им стоило о многом друг другу рассказать, но ни один не был готов. И медиум сейчас в ярком свете ламп стояла напротив зеркала в ванной, оперевшись мокрыми ладонями о кафельную раковину. Капли воды стекали по шее к груди, впитываясь в футболку; Кэт вытерла лицо полотенцем и, стянув через голову верх одежды, принялась медленно разматывать бинт, прилипший к коже из-за выделившейся сукровицы. От разрядов боли она морщила нос и зажмуривалась, глубоко вздыхая. — Тебе помочь? Медиум вздрогнула и, прикрывая обнажённую грудь руками, повернула голову к Данте, стоявшему подперев плечом дверной косяк, — неуверенно кивнула. Ей нужно было довериться кому-то, Кэт имела невезучесть наступать на одни и те же грабли, но верить Данте она действительно пыталась, потому что он верил в ответ. Нефилим подошёл вплотную и, повернув медиума к себе лицом за плечи, аккуратно размотал бинт, бросив его на пол. — Нужно снимать швы, Кэт, — заключил он, касаясь грубыми подушками пальцев подзатянувшейся раны, — инфекция и всё такое прочее. Данте посмотрел на медиума, которая коротко кивнула и отвела взгляд, закусывая нижнюю губу. Он понимал причину её смущения: руки, закрывающие грудь, подрагивали, но Кэт сама знала, что швы самостоятельно не снять и придётся перетерпеть и боль, и стыд. И без того светлая кожа медиума в искусственном свете казалась белой, а обладательница совсем слабой — Данте покачал головой, отгоняя ненужные мысли. — Нужны ножницы, наверное, — тихо произнёс он, — и что-то, чем можно подцепить нитки. Кэт присела, чтобы открыть небольшой ящик под раковиной, и нефилим задрал голову к натяжному потолку, позволяя тем самым ей без стеснения отнять руки и вытащить ножницы с пинцетом. До медиума Данте мало с кем контактировал, пьяный секс он в расчёт не брал — девушки не раз оставляли ему телефоны, но нефилим никогда не перезванивал, предпочитая либо случайно столкнуться вновь, либо не встречаться вообще. Медиум повернулась к свету, чтобы Данте было проще снимать швы; она вздрогнула, когда нефилим оттянул пинцетом край нитки и отрезал её, вынимая из кожи и бросая на пол. Он делал всё ловко и быстро — натренированные огнестрельным оружием руки не тряслись, поэтому лишней боли и неудобств Данте Кэт не предоставлял. Она стояла, низко опустив голову, чуть наклонив её вбок, и смотрела под ноги, изредка косясь на отражение в зеркале — так было проще, чем поднять взгляд. Нефилим в свою очередь пытался полностью сконцентрироваться на несложной операции, но то и дело отвлекался на выпирающие ключицы Кэт. Не самая лучшая его сторона наверняка хотела сыграть злую шутку. Данте выдернул последнюю нитку и поспешил развернуть медиума лицом к зеркалу, но спина у неё оказалась ничуть не хуже — гладкая, в мелких тонких шрамах. Данте захотелось выть. Когда пинцет вытащил первую нитку, Кэт ссутулилась, накрывая ладонями плечи, и медленно выдохнула. Нефилим костяшками провёл от шеи вниз по линии позвоночника, буквально вырывая из её груди ещё один судорожный вздох, она совсем сжалась, зажмурилась, впиваясь тонкими пальцами в бледную кожу, и тихо едва слышно прошептала: — Данте, хватит. Но он словно не слышал её: пальцы нефилима выписывали пылающие линии на лопатках, спускаясь ниже к копчику и возвращаясь к рёбрам. — Остановись, — пробормотала Кэт и отрицательно завертела головой, — пожалуйста. — Прости. — Данте резко одёрнул руку, сжимая её в кулак и отводя в сторону. — Я не хотел. Ложь слетела с языка быстрее, чем он смог трезво оценить собственные желания. Кэт, облизывая сухие губы, распрямила плечи и, не поворачиваясь, кивнула скорее самой себе. Следующая вросшая в кожу нитка вышла неожиданно больно, и медиум непроизвольно дёрнулась в сторону от чертыхающегося Данте — на месте прострела образовалась кровавая капля, которую нефилим торопливо стёр пальцем. Последний раз к ней так прикасался Вергилий в ?Ордене?, когда зашивал и обрабатывал рану после неудачного обмена Кэт на Лилит. Его руки, обтянутые в синий латекс медицинских перчаток, были холодными, в отличие от тёплых почти горячих ладоней Данте, который сейчас обрабатывал прострел на плече обезболивающей и противовоспалительной мазью, найденной медиумом до этого в шкафах. Она выпрямила спину и расправила плечи, когда нефилим принялся заклеивать раны широким пластырем — с бинтом Кэт больше возиться не желала. — Спасибо, — улыбнулась она, потянувшись к футболке, всё ещё неловко прикрывая грудь свободной рукой. Данте пожал плечами, мол, не за что и посмотрел на свои пальцы, запачканные едва ощутимо пахнущей мазью. Одевшись, Кэт протянула полотенце и замерла, смотря на нефилима — она вздрогнула, когда его взгляд скользнул по испуганному лицу. На неё смотрели глаза, склеру которых полностью поглотил чёрный цвет, а на побледневшей коже проступили тёмные вены. — Что? — Нефилим наклонил голову в бок. Медиум открыла было рот, но слова застряли в горле, и она часто задышала, подавляя в себе желание сделать шаг назад. Кэт помнила ало-красные зрачки Данте после битвы с Вергилием, тогда она не боялась — нефилим контролировал демоническую сущность, а теперь пред ней нечто совсем иное. Главное — Данте был в себе. Он медленно повернулся к зеркалу и опешил, наклоняясь ближе к стеклянной поверхности. Неожиданно левую руку свело адской болью, синие вены под кожей двигались будто змеи, нефилим стиснул зубы, оскалившись, и схватился за запястье, отрезая тем самым доступ к ладони; растопыренные пальцы беспомощно цеплялись за ткань майки на груди. От нового приступа скручивающей боли Данте резко выпрямился и с рыком ударил в зеркало, разнося то вдребезги — неровные окровавленные стёкла, отражая его чёрные глаза, со звоном упали в раковину. Зажав ладонями рот, гася испуганный вскрик, Кэт отпрыгнула от нефилима, который, развернувшись, вылетел из ванной в коридор. Резь сходила, оставляя после себя неприятное колющее ощущение. Зацепив плечом дверной косяк, Данте ввалился в зал и, подойдя к дивану, устало рухнул на него, откидывая голову назад и закрывая глаза. Нефилиму было откровенно паршиво от произошедшего: не справился неизвестно с чем, выказав слабость. — Уходи, Кэт, — почти приказным тоном сказал он, когда услышал тихие шаги. Медиум, проигнорировав слова, опустилась рядом с Данте, касаясь его напряжённого плеча. Нефилим нахмурился, когда руки Кэт, скользнув к шее, заставили наклониться ближе и прижаться к тёплому женскому телу. — Нам не хватает знаний, — произнесла она, — я уверена, что в ?Ордене? уцелели некоторые книги и, возможно, я найду причину всего. Но Данте знал причину. Перебирая пальцами амулет, он рассказал удивлённой, а под конец чуть не заплакавшей, Кэт, всё, что видел во сне, что чувствовал, всё, что терзало его изнутри. И с каждым предложением медиум крепче обнимала Данте за плечи, а когда нефилим замолчал, она сжала майку на его спине, ощущая, как горячие руки обхватывают её талию. Спустя столько времени и неправильных решений, Кэт нашла того, кому могла довериться, того, кто будет слушать — она устала биться о закрытые двери. * * * Город пылал в огне и вместе с душами людей, которые не желали сражаться, предпочитая прятаться и подчиняться обстоятельствам. Человеческая сущность за века правления демонами прогнила и разложилась, на восстановление требовалось немало времени — Вергилий это понимал. Он продолжал следовать цели, не взирая ни на что, пытался поднять павший мир с колен, но нефилим ощущал, что допускает просчёты — продвижение к конечному результату было непозволительно медленным. Из огромного окна башни Мундуса всё казалось ещё слабее, чем есть на самом деле. Вергилий взирал на город, погрузившийся во тьму, в которой изредка мелькали огни. Ночью люди стремились вести себя ещё тише, забиваясь в тёмные углы квартир — демоны выбрали именно это время суток для охоты, они были не в состоянии удержаться перед запахом крови — тварям не хватало морального разложения, они, вырвавшиеся наконец из сетей Лимбо, стремились погрузить свои клинки в тёплую плоть, наблюдая, как жертва гибнет. Люди боялись, и их страх губил желание к сопротивлению. Вергилий не мог удержать всех демонов, те, что примкнули к нему, падали жертвами других — хаос, поглотивший всё, сводил мир с ума, но нефилим продолжал начатое. Собственный брат, обязавшийся дать человечеству защиту, не сумел справиться со свой задачей, только мешаясь под ногами. Вергилий искал обходные пути, но не нашёл ничего лучше, чем временно отстранить Данте от всего, запрятав на полтора месяца в демоне, пространство и время в котором искажалось. Всё было спланировано, но ненависть тварей к роду нефилимов оказалась сильнее, за что Данте был так серьёзно ранен и покалечен — он не желал этого. Брат ещё не доиграл своей роли. Смерть привнесла бы в план только лишнее проблемы. Входная дверь хлопнула, и в огромный зал, освещаемый лунным светом, зашла женщина в окровавленном медицинском халате. Стуча каблуками по каменному полу, она подошла к Вергилию, повернувшему голову в её сторону, и произнесла: — Они выбрались. Нефилим кивнул, показывая, что слушает, и вновь перевёл взгляд на город.— Мне стоило изначально встать на место той медсестры, а не в самом конце, когда демон так сильно потрепал вашего брата. Что будет, если он не выживет? Наклонив голову вбок, Вергилий размял затёкшую шею и сильнее сжал навершие Ямато, упирающегося в пол, — синий латекс перчаток натянулся на костяшках. — Он выживет, — спокойно заключил нефилим. — Я помогла сопровождавшей Данте девушке. — Демон убрала прядь рыжих волос за ухо. — Но впоследствии вмешалась моя сестра, мне жаль, но из-за неё я не смогла довести их до точки назначения. Ко всему, она отдала им мощное оружие, с коим они не умеют обращаться. Что они будут делать дальше? — Всё вполне ожидаемо, Пандион: они предпримут попытку вызволить отца, Спарду. Вергилий посмотрел на демона, наблюдая, как рыжие волосы от корней становятся чёрными, кожа бледнеет, а черты женского лица заостряются. Пандион сама нашла его: пришла и преклонила голову, выразив почтение и желание идти за ним до конца, со временем она стала правой рукой нефилима, отчасти той, что заменила Кэт, но Вергилий старался, как можно реже, без острой на то необходимости вспоминать о Данте и о медиуме. Он стремился заглушить злость, пожирающую всё внутри, но не мог. — Вы подведёте их к этому?В полумраке красный механический глаз демона отражал блеклый свет, вбирая его в себя. — Да, — кивнул нефилим, — но сделать это нужно аккуратно. — Вы всё ещё заботитесь о них, Вергилий. Рана на груди не болела уже как два месяца, но заживала под кожей долго — Мятежник брата повредил шрам на спине, временно лишив нефилима былой силы, лишив возможности поглощать души убитых демонов. Целый месяц, пока знак медленно восстанавливался, Вергилий мучился не только от физической боли, но и от душевной — погубить привитое с детства оказалось невозможным. Враз забыть единственное, что осталось от его семьи, что он так долго искал, на что так надеялся, оказалось невозможным. Теперь Вергилий знал все свои слабости. А это состояние присуще людям — не нефилиму. — Нет, лишь расчёт. — Он вновь повернулся к городу, чей профиль вырисовывался на выжженной смертями земле. — Они временно преследуют те же цели, что и я. Пандион перевела взгляд со спокойного лица нефилима на его напряжённые руки, впившиеся в навершие Ямато.