К вопросу о приличиях, м!Хоук/Андерс (для Gero_Arrowhead, с днем рождения) (1/1)

– Это обязательно? – мрачно осведомился Андерс, с сомнением разглядывая выложенный на широкой кровати наряд.Придраться было не к чему: треклятый орлесианец предоставил им прекрасные покои, в убранстве которых нельзя было найти ни намека на пренебрежение, не подсыпал в принесенный обед ни яда, ни снотворного, ни слабительного, и даже озаботился помочь им с нарядами для званого ужина, когда узнал, что ?их багаж задержали в дороге?. Никакого багажа, конечно же, не было, прямодушные кирквольцы ферелденского и не очень происхождения и представить не могли, что являться на званый ужин в броне неприлично, а в той же самой броне, что и на предыдущем… мероприятии – вдесятеро неприличней. Зачем, почему, она ведь ещё не дырявая…– Брось, радость моя, – обняв его со спины, проурчал ему на ухо Хоук, устроил подбородок у него на плече и добавил: – Ты так не ворчал даже тогда, когда я согласился на дуэль с Аришоком.– Тогда у меня просто не хватило на это времени, – сухо заметил Андерс. Гаррет фыркнул, покрепче прижал его к себе, ткнувшись носом в перья на его накидке – и немедленно расчихался: стряхнуть с брони собранную во время охоты пыль Андерс не успел, перспектива отпаивать всю их команду противоядиями волновала его гораздо больше, чем подобные мелочи.– Мы все равно уже тут, – прочихавшись, осторожно напомнил Хоук. Андерс поморщился и неохотно кивнул, и Гаррет, приободрившись, снова заговорил тем особенным, с мягкими мурлычущими нотками голосом, который Андерс – когда его не тревожили более важные вещи – мог слушать бесконечно: – И мы уже согласились помочь этой ушастой. И даже пробрались в замок…– Мне следовало пресечь это гораздо раньше, – согласился Андерс и, стараясь искупить слишком суровый тон, ласково погладил Гаррета по щеке: – Я восхищаюсь твоей отзывчивостью, но в том же Киркволле множество людей, которым твоя помощь пригодилась бы гораздо больше.– И тогда тебе не пришлось бы одевать этот костюм, – продолжил за него Хоук, в очередной раз доказав, что за внешностью бандита с большой дороги скрывался отточенный ум мага-отступника, и ещё мягче уточнил: – Солнце, что именно тебе не нравится? С виду – вполне приличное тряпье…Андерс невольно содрогнулся, сглотнул и все-таки расхохотался, заставив Гаррета недоуменно заморгать. ?Приличное тряпье? едва ли заслуживало подобного определения: богато расшитому камзолу из тонкого густо-зеленого шелка скорее подошел бы эпитет ?роскошный?, и обтягивающие брюки в тон полностью ему соответствовали. Лаковые туфли с позолоченными (а то и вовсе золотыми) пряжками не выдержали бы и пары миль по лесу, но для мощеного внутреннего дворика замка Эн вполне годились.– Ты думаешь, что можно просто так нарядить мага в… вот в это – и никто ничего не заметит? – отсмеявшись, скептически переспросил Андерс. Он был далек от мысли, что длинная череда известных предков дает человеку какие-то преимущества, однако – пусть и с неохотой – признавал, что одежда аристократа требовала умения её носить. И в подобном наряде он, должно быть, будет смотреться так же нелепо, как в… скажем, кузнице рядом с мастером, который взялся за молот ещё в раннем детстве.– Киркволл уже четвертый год не замечает, – непонимающе пожал плечами Хоук и, помедлив, вполголоса добавил: – Ты мне нужен, солнце. Таллис может сколько угодно твердить, что никто не станет обращать внимания на эльфийскую служанку… но раз уж мне приходится лезть в это змеиное гнездо – я бы предпочел, чтобы спину мне прикрывал тот, кому я могу доверять. – Он сделал паузу и вдруг ухмыльнулся: – И вообще, радость моя, мне ужасно страшно! Тот странный мальчик, просперов сынуля, так на меня таращился, что у меня аж мороз по коже шел – как бы не сожрал! Да и сама Таллис…– Хоук, – оборвал его Андерс и, крепко ухватившись за его пояс, притянул к себе. – Никаких Таллис. Никаких мальчиков. И я прекрасно знаю, что ты вполне способен отбиться – и отобьешься – от них всех вместе взятых самостоятельно… но не собираюсь отказываться от возможности напомнить им, чей ты на самом деле.Гаррет заулыбался так, будто ему посулили в подарок весь мир и новый посох впридачу, и, наклонившись к нему, нежно потерся кончиком носа о его нос.– Я подозреваю, что это мне придется изображать озверевшую виверну, отгоняя от тебя поклонников, – поддразнил он и, покосившись на возвышавшиеся в углу часы, с явным сожалением выпустил любовника из объятий: – Нам пора собираться. Зуб даю, Таллис ещё раз попытается убедить меня взять с собой её – и мне что-то не хочется в этот момент разгуливать перед ней с голой задницей.Андерс хмыкнул и, отвернувшись, принялся расстегивать мантию. На Хоука он старался не глядеть – вид раздевающегося возлюбленного до сих пор действовал на него деморализующе, напрочь лишая способности соображать. То, что сам Гаррет в подобных случаях тоже не отличался стойкостью, его несколько утешало… но сейчас у них действительно было слишком мало времени.А жаль.Камзол оказался не только красивым, но и удобным, вот только Андерс, не ощущая на плечах привычного веса боевой мантии, все равно чувствовал себя неловко. Казавшаяся почти прозрачной ткань не могла защитить ни от магической атаки, ни от стрелы, ни от удара – хотя бы прошедшего по касательной – меча, и даже то, что подобных происшествий во время званого ужина не предполагалось, нисколько его не успокаивало. Как и то, что его бедовому сокровищу предстояло щеголять в точно таком же наряде – разве что другого цвета и немного иного покроя.– Ужас, – печально констатировал у него за спиной Хоук, и Андерс, помедлив, обернулся. Обещанного ужаса он, однако, не заметил, скорее наоборот: бронзового оттенка шелк плотно обтягивал широкую хоукову грудь, подчеркивая природную стать его любимого, и даже нелепые пышные рукава, несколько смягчавшие жесткие очертания его плеч, совсем не казались смешными. Вот воротник – простой воротник-стойка, который должен был плотно охватывать шею – действительно торчал как-то неправильно.Гаррет послушно наклонился к нему, позволяя поправить замявшуюся ткань. Андерс пригладил воротник, плотно прижав его к загривку Хоука, скользнул ладонями дальше, вверх по шее, а потом обратно к плечам, наслаждаясь проникавшим сквозь тонкое полотно теплом… И раздраженно сжал губы, вспомнив, что скоро им обоим придется выходить ?в люди? – вот в этих откровенно неприличных нарядах. И если он, никогда не считавший себя слабовольным человеком, оказался не в силах оторваться от крепкого, желанного тела, отчетливо ощущавшегося сквозь треклятый шелк, то как можно было ждать большей стойкости от изнеженных орлесианцев?– Может быть, тебе все-таки стоит взять с собой Таллис, – прошептал он на ухо Хоуку и бесстыдно потерся щекой о его шею, не заботясь о том, что снова сминает только-только расправленный воротник. Гаррет чуть заметно выгнул спину, подставляясь блуждавшим по его телу ладоням, и Андерс до крови закусил губу, сдерживая стон: скользкая ткань приглушала ощущения, скрадывала крепость напрягшихся от движения мышц – и превращала привычную уже сладость прикосновения в неразгаданную, чудовищно притягательную тайну. Он сглотнул, пытаясь смягчить пересохшее, скрученное судорогой желания горло, и через силу договорил: – Она, по крайней мере, не превратится в обезумевшего от жажды крови берсерка, если кто-нибудь вздумает пригласить тебя потанцевать.– Я не умею танцевать, – напомнил Хоук, в бархатном, мурлычущем голосе которого отчетливо слышалась ласковая усмешка. Андерс обессиленно прикрыл глаза и, сдавшись, притиснулся к нему всем телом – лишь для того, чтобы мгновением спустя развратно прогнуться под легшими ему на поясницу руками.– Тем более, – выдохнул он и медленно провел носом вдоль бившейся на шее Гаррета жилки, чуть разомкнув губы, чтобы сильнее чувствовать аромат его кожи, будоражащий и невыразимо родной. – Кажется, я убью любого, кто посмеет тебя коснуться. – Он снова сглотнул и, почти грубо впившись пальцами ему под лопатки, с силой притянул его к себе: – Любого.Гаррет рассмеялся – низко, хрипло, и Андерс все-таки застонал, потому что в смехе его Хоука звучала жажда столь же яростная, как и его собственная. И ласкавшие его руки уже не дразнили, заставляя гадать, не примерещилось ли ему прикосновение, не скользила ли касавшаяся тела ткань от его собственного движения – нет; они сжимали, стискивали, брали, заставляя осознать, насколько же на самом деле тонка разделявшая их преграда. Ей хватит одного резкого рывка…Ладонь кольнуло несуразной, неправильной болью, и Андерс, опомнившись на мгновение, обнаружил, что вцепился в воротник Хоука обеими руками, словно и впрямь намереваясь разодрать треклятый камзол. Помешала только красивая игольчатая пуговица с самоцветами. В горле все ещё клокотал сладострастный рык, Андерс заставил себя сделать глубокий вдох, чтобы вернуть себе способность изъясняться членораздельно – извиниться за неуместный порыв, напомнить о деле, о том, что у них ещё будет время друг для друга.Не успел: Гаррет, как будто почувствовав, заставил его развернуться, прижался всем телом к спине – горячий, возбужденный – провел ладонями по груди, безошибочно нашарив отвердевшие, ждавшие прикосновения соски, и впился ртом в шею. А потом, как будто всего этого было недостаточно, дохнул в ухо требовательно и жарко:– Ты мой!И Андерса не смог удержать даже спохватившийся в последний момент Справедливость.Камзол он все-таки не порвал: слишком увлекся, целуя Хоука – жадно, сильно, до сочившейся из прокушенной губы крови и двухголосых голодных стонов. Руки, брошенные на произвол судьбы, с привычной педантичностью вынули из петель мелкие пуговички, аккуратно сдвинули блескучую ткань назад – и она сама слетела с гарретовых плеч, как будто сознавая угрожавшую ей опасность. Потом что-то зловеще трещало, лязгало серебристо и мелодично, под бедра, уже обнаженные, горевшие от уверенной властной ласки, ткнулся край стола – и Андерс бесстыдно взвыл, ощутив, как скользнул по внутренней их стороне согретый теплом чужого тела шелк.А потом он просто лежал, ловя губами медленно выравнивавшееся дыхание Гаррета, и рассеянно выглаживал его плечи кончиками сиявших целительским заклятием пальцев, стирая следы собственных зубов. И думал, что все равно убьет любого, кто вздумает приблизиться к его Хоуку ближе чем на длину вытянутой руки. И хорошо бы ещё всех, кто вообще посмеет поднять глаза на того, кто предназначен только для его взора.А треклятый орлейский камзол по возвращении домой он припрячет подальше. До лучших времен.