6 (1/1)

Белоликая эльфа сидела возле окна, вглядываясь в свое зеркальное отражение, и медленно расчесывала длинные светлые волосы. Она будто бы исполняла таинственный ритуал, готовясь ко сну. За окном гудел мир, в котором женщина жила уже очень давно, но по эту сторону стекла было нечто другое, туманное и родное, что рисовало в воображении ее нежная мечтательная натура. Она с головой ушла в событие минувшего дня, которое сильно взволновало ее.За вечерней трапезой эльфа внезапно почувствовала, как бок ее пронзила острая боль. На секунду темнота поглотила ее и наступила тишина, которая длилась не более мгновенья, а когда на голову вновь обрушился свет - эльфа очнулась. Однако этого хватило, чтобы понять. Спонтанная догадка кольнула сердце. В этот момент оно так забилось в груди, что женщина отчетливо ощутила его трепетное биение. Она выскочила из-за стола и не объясняясь, выбежала вон.Чувство было слишком неожиданным. Нуала до сих пор не могла опомниться. "Это он? - спрашивала она себя. - Разве мне это не снится?"Внутри все переворачивалось и колыхалось, словно ее чувства попали в шторм. Так бывает, когда ничего большего не ждешь и кажется, что все рухнуло, смыло безжалостной волной и унесло в океан, а ты перестала надеяться и верить, и уже смирилась... Теперь предвкушаешь, что снова будешь просыпаться и видеть рядом с собой родные лица.На губах появился соленый привкус - поцелуй океана: ибо всякий раз, когда Нуада был где-то рядом - эльфа слышала шуршание волн на песке, шипение пены, ощущала дыхание солёного ветра... Фантазия унесла ее далеко-далеко в воспоминания детства, когда у высоких и непреступных стен родного дома рокотали волны, а над острыми шпилями еще светило доброе солнце. Здесь же, в непрерывном ожидании, утешая себя, Нуала придумывала новые вселенные, где не будет ей одиноко и тесно душе, жаждущей обхватить руками целый мир: трепещущий, дышащий, живой и манящий. И вот, спустя бесконечную череду дней, тот, о ком она так много думала, вдруг появляется из ниоткуда. Женщина вздрогнула, очнувшись от полудремы, посмотрела утомленным взглядом в окно и решила все-таки лечь в постель.Нуада был пожалуй единственным, кого так сильно любила эльфа. От того ли, что они так похожи, остро чувствуя продолжение себя друг в друге? От того ли, что ее мир является продолжением его мира? Он, как никто другой, понимал и готов был на все ради нее, вот только послушная дочь своего отца - она не пожелала поддерживать предчувствия и сомнения брата.- Но почему?! Почему ты уходишь? Это ли не есть то мирное сосуществование, о котором ты мечтал? - спросила Нуала.- Я мечтаю, - ответил принц, - но не смешиваю мечты с реальной жизнью. Балор заблуждается на счет людей. Он глубоко ошибся в своем решении, - с тяжелой скорбью произнес эльф.В этот миг лицо его приобрело суровое выражение, будто сестра коснулась какой-то запретной темы. И не стерпев горечи от падения своего народа - он ушел.Нуала не заметила, как по ее щеке скатилась слеза. Эльфа одним махом головы отогнала от себя мрачные думы. Она вспомнила глаза брата, и на нее повеяло солёным бризом - таким мягким и терпким одновременно. Где-то внутри затрепетало маленькое невидимое крылышко: "Ну ничего! Он уже близко. Спесь сошла и он принял действительность. Возможно теперь все уладится".Возбужденная этим происшествием, женщина пребывала в особом состоянии между радостью и печалью. Она погружалась в полудрему, когда перед глазами начинали вырисовываться чудесные видения, но сознание все кидало ее из стороны в сторону, метая грустные воспоминания, и она тяжко вздохнула. Еще немного потосковав в темноте, эльфа зевнула и, наконец, провалилась в пропасть.***Зарывшись лицом в ладони, Фрия зажмурилась. Ее переполнял страх при мысли, что придется снова взойти на "Сефар". Ярость внутри клокотала, эмоции рвались наружу, каждая клеточка тела бушевала в немом протесте, помня все, что пришлось пережить на этом корабле.Когда ей объявили, что отныне она будет работать на рудниках пока не испустит дух - это сильно потрясло и парализовало волю. Но, успокоившись и поразмыслив, решила, что обязательно сбежит. Ведь сбежать из тюрьмы без стен будет гораздо легче. И это произойдет очень скоро. Но так она представляла себе все только до тех пор, пока ее не заключили в тюремном трюме - верно дикого зверя - в клетку.И потянулись месяцы ожидания, где вместе с остальными, такими же как она, их заковывали в цепи, морили голодом и беспощадно избивали, перевозя из порта в порт, выставляя на торг. Фрия словно отупела от всего этого кошмара. Не было мыслей, чувств, ощущений. Ничего! Кажется, часть ее тоже умерла тогда на этой проклятой посудине. Ненависть и пыл уже перегорели. Невозможно столько времени подпитывать в себе эти чувства, если понимаешь, что выхода нет. Оставалось терпеть и ждать, что кто-нибудь наконец купит ее.Так прошло много времени. Периодически она впадала в забытье, а в очередной раз пришла в себя от громких мужских голосов. Ее кто-то теребил, что-то спрашивал. Потом подняли на руки, сама она стоять уже не могла, и понесли.- Сюда давай! - скомандовал глухой бас и женщину опустили на палубу. Фрия попыталась открыть глаза и с трудом различила маячившую перед ней морду.- Очухалась? - снова спросил ее голос.- Во... ды, - язык еле слушался в пересохшем рту.- Сейчас будет! - многоголосьем загреготали вокруг.Когда корабль пришвартовался в порту Ксаги, всех заключенных собрали на палубе и, как обычно, чтобы смыть с них грязь и привести в чувства, поливали студеной водой. Нельзя было допустить, чтобы вонь отпугнула будущих владельцев. Вот тогда Фрия поняла, что больше не выдержит. Слишком долго пришлось сидеть в вонючем трюме, который битком набит скорее больными, чем здоровыми людьми, среди пота, рвотных масс и экскрементов в духоте и сырости.Светили яркие фонари, отражаясь и играя бликами на рябой поверхности моря. Дул свежий ветер, разноцветные птицы кружили над головой, поражая яркостью и красотой оперения. Как она позавидовала им! Картина безоблачного счастья, свободы сводила с ума!Фрия оглушила тюремщика, стоявшего неподалеку от нее, даже не заботясь, убила его или нет, и бросилась к борту, надеясь прыгнуть в море. Конечно же, ее поймали. Но на этот раз она не отделалась несколькими пинками и зуботычинами.Женщина передернулась, вспоминая, как с нее сорвали рубашку, привязали к столбу и... Стоило ли восстанавливать эти мучительные детали?- Так тебя зовут Фрия? - открыв дверцу фиакра, Рами удивленно приподнял густую черную бровь и уставился на тураску, которая выглядела теперь совсем по-иному. Болезненная бледность помалу сходила с лица, на впалых щеках уже проступал едва уловимый румянец. Но тени под глазами еще напоминали об общей слабости.Фрия изумленно оглядела плотную фигуру напротив и сразу похолодела, узнав в ней своего надсмотрщика. Она надеялась, что после всех унижений, этот мужчина никогда больше не встретится ей. И уж тем более не могла и предположить, что снова будет находиться на одном судне с тем, кого недавно огрела по голове.Рами Мо Фарах был единственным человеком, среди работающих на корабле членов команды. За время, проведенное под его бдительным оком, Фрия поняла, что это не первая, но одна из главных причин, по которой его назначили надзирателем. Бывший моряк английского флота, Рами был разжалован за грубое и неуставное отношение к сослуживцам, и подчиненным. Несколько лет назад он случайно познакомился с Персивалем в доке Саутгемптона, где после увольнения часто ошивался ища заработок и, благодаря своей любви ко всему необычному, был приглашён на "Сефар" в качестве связующего звена при сделках торговли людьми.Он был усердным работником, обладал умением убедить, заставить стать такими же тех, кто попадал под его начало. Уже через год его назначили ответственным за тюремное содержание заключенных. А еще через год, ввиду выдающейся жилки расчетливого бизнесмена, ему полностью доверили процесс купли-продажи рабов. Персиваль порой даже советовался с Рами прежде, чем принять какое-то важное решение. Но если капитан в общении с рабами стремился быть джентльменом, каковым он считал себя сам, то Фарах напротив - тяготел к грубой физической силе, чем заработал себе репутацию хладнокровного подонка. Мо "Медвежья лапа" - так называли его в кругах, в которых он варился. Когда на него находило бешенство и жажда крови, он не спрашивал, по какому месту ударить своей широкой лапой. Ходили слухи, как однажды он столь разъярился, что, напав на раба, разорвал ему горло голыми руками.В уголках рта женщины лёгкими складками обрисовалась горькая улыбка, глаза померкли и вся она как-то сжалась, сделавшись беспомощной. Фрия сразу вспомнила, как безжалостно и жестоко этот человек порол рабов - людей - подобных себе, как это доставляло ему истинное наслаждение.Официально телесные наказания были возможны единственно с разрешения глав компаний, владеющих судами. На практике же капитаны и их команды обращались с каторжниками по своему усмотрению. Побои были общеприняты, и смерть под плеткой не казалась никому из ряда вон. Почти всегда на такие случаи начальство смотрело сквозь пальцы. Кто станет беспокоиться о судьбах узников?Хотя Персиваль контролировал работу Мо на "Сефаре", разрешая сечь осужденных только в самых крайних случаях, у надсмотрщика было достаточно полномочий на корабле. Он мог высечь каторжника, и капитан никогда бы не узнал об этом. Тураску смертельно боялись Рами и никогда не проболтались бы о его жестокости из страха за собственную жизнь.Наслышанный о зверствах Фараха, эльф стоял чуть поодаль и наблюдал за женщиной из-под опущенных ресниц, видя, как ее лицо по привычке выразило такую покорность, что на него было больно смотреть.- Ты снова моя гостья, - Рами самоуверенно и издевательски ухмыльнулся, и предложил свою руку, помогая ей выйти из повозки. - Принц Нуада настоятельно просил быть с тобой вежливее и мягче, а это довольно затруднительно для меня, сама знаешь, - последние слова предназначались лишь ее уху, и нечто вроде злорадной гримасы отобразилось на его круглом лице. Было очевидно, что Мо невероятно удовлетворен таким стечением обстоятельств. В присутствии Персиваля он вежливо улыбался, глядя на Фрию, отчего его морщинистое, задубленное ветром и солнцем, лицо морщилось еще больше. Он выглядел сейчас добродушно, каковым на самом деле не являлся.Женщина не была готова к такому и смиренно держала взгляд на уровне его груди, поправляя сползавший с головы капюшон.- Чудесно! - отвлекшись от беседы с отцом, цверг также не преминул оценить свою бывшую узницу.Фрия была одета в темно-изумрудную тунику, расшитую по краям золотой нитью, и подпоясанную широким атласным ремнем, подчеркивающим природную грациозность ее осанки. Длинный рукав рубахи полностью скрывал пластичные руки, видны были лишь тонкие гибкие пальцы женщины. Бедра обтягивали темные узкие шаровары, заправленные в мягкие черные сапоги без каблука, почти достигавшие острых колен. Поверх туники на плечах небрежно лежал черный палантин, капюшоном покрывавший голову, из-под которого непослушно выбивались вьющиеся золотистые пряди.Легкая ткань при порывах ветра облепляла ее стройное тело, довольно четко очерчивая небольшую крепкую грудь. Проходя мимо Персиваля, она задела его краем шарфа. Вырез туники позволил ему сползти, прихватив с собой верхнюю часть рукава, обнажив хрупкое плечо женщины.Несмотря на болезненный вид, ее матовая кожа, чувственный рот и блестящие карие глаза заставили каждого, находившегося рядом, мужчину - от старого возницы до проходящего мимо матроса - на секунду остановиться, затаив дыхание. И когда Фрия обернулась к приближавшемуся принцу, старательно поправляя палантин, Нуада с ужасом убедился в том, что ее чары подействовали и на него.- Знаешь, это когда-то принадлежало моей матери и все еще пахнет олеандром, - вдохнув тонкий цветочный аромат накидки заметил ей цверг и задумчиво приложил палец к губам. - Чем-то ты на нее похожа...- Гаэ гиана была ангелом. А эта женщина все равно что... - принц замялся чуть нахмурившись - ...что бы она ни была. Не заблуждайся в своем сравнении, Персиваль.Сжав кулаки, Фрия метнула на него быстрый испепеляющий взгляд, проглотив очередное едкое слово и засуетилась, пытаясь размотать шарф.- Нет-нет, не снимай. Он тебе к лицу, - остановил ее капитан и по велению принца предложил проследовать к "Сефару".- Ты неплохо справился, Айзек. Не знал, что у тебя такой исключительный вкус - она выглядит гораздо лучше, - согласным кивком головы, Нуада выразил гному свою признательность, как только они остались одни.- Кое-что из вещей Гаэ. Это она обладала исключительным вкусом. Я хранил их столько лет... сам не знаю... - Айзек тяжело вздохнул, обтирая платком вспотевшее лицо. - Впрочем кое-что мне пришлось доставать... мм... даже не спрашивай, - и отмахнулся рукой.- Благодарю, мой друг, что нашел в себе силы проявить великодушие к тем, кто вызывает жалость.- То так. Но меня волнуешь ты и то, как долго смотришь ей в след, - с сарказмом заметил ему старик.Эльф отвел долгий взгляд от удалявшейся женщины, поймав себя на мысли, что гном действительно прав.- Не позволяй сердцу угодить в сети сострадания. Помни, это - человек. Ты и так сделал для нее много: ты спас ей жизнь! Этого достаточно.- Я знаю кто она, - резко ответил принц. - И заверяю: когда она перестанет быть мне полезной - я верну ее на корабль.- Ты уверен, что действительно готов осуществить задуманное? Уж слишком спонтанно все.- Это был вопрос времени! Я долго заставлял себя не думать об этом, но ни мгновения не сомневался в том, что в конце концов именно таким и будет исход.- Что ж, от чистого сердца хочу пожелать тебе большой и верной удачи. Пусть всё получится так, как надо, а, может, и лучше. Ни на минуту не сомневайся в себе, ни на секунду не забывай о том, кто ты: ты тот, кому всё под силу. И сожалею, что из-за меня... - и Айзек смущенно указал на рану. - Не стоит. Спасибо за все, - отозвался эльф и напоследок хлопнул гнома по плечу.Этим вечером порт не был загружен. На причале было пустынно и чисто. Разношерстные работники редкими группами слонялись по углам или кучковались под фонарями. Сидящие на подводе, матросы молча наблюдали за женщиной. Одни - с любопытством, другие - бесстрастно, третьи - с чувством, которого Фрия предпочла не заметить. Ей без особого труда удалось пройти мимо них. Она решила, что они промолчали только благодаря тому, что рядом шел Персиваль.У пирсов стояла пара баркасов, ряд маленьких двухвесёльных шлюпок и три больших корабля, одним из которых был трехмачтовый барк "Сефар". Именно к нему с грохотом подкатила забрызганная грязью телега с каторжниками, которых должны были разместить в его трюмах.Женщина замедлилась, глядя на то, как тураску бряцая кандалами, по одному спрыгнули с хилого тарантаса, выстроились в ряд и по команде начали вереницей подниматься по трапу, подгоняемые к трюму Фарахом.- Отребье! - хлыст в руках Рами щёлкнул по высокому голенищу сапога. Он сжимал рукоять так, что костяшки пальцев белели сквозь морщинистую кожу.- Я опять слышу тебя, проклятый пес! - ноздри Мо сердито раздувались.Взгляд Фрии привлек последний - высокий и сильный креол, которого подталкивал вперед надзиратель. Широкоплечий мужчина с кожей медного цвета, полной грудью жадно втягивал в себя летучий соленый воздух моря, пытаясь надышаться перед неволей, и в голос восторгался им.- Чертов каторжник! Молчать, когда тебя не спрашивают! - рявкнул Рами. - Бьюсь об заклад это твоих рук дело! Завтра утром тебя ожидает тридцать ударов плетью.В ответ креол обернулся к Фараху и почему-то улыбнулся.- Ты еще скалишь зубы, тварь! - взъярился Мо и с такой силой пнул его, что тот отшатнулся, едва не завалившись на товарища по цепи. Однако в ответ мужчина не проронил ни слова. Но Фрия заметила, как напряглись его мускулы. Казалось, он собрал все свои силы, чтобы сдержать ярость.- Завтра ты станешь разговорчивее, - пообещал надзиратель. - Тридцать ударов плетью не одному уже развязали язык. Или ты хочешь, чтобы тебя постигла участь твоего товарища? Берегись, меднокожий! Я тебя не боюсь, хоть и знаю, на что ты способен!- Тогда ты знаешь, что я могу сделать с тем, кто так же, как и Малакки, морил меня голодом, приказывал сечь плетью, топтал ногами, - ответил креол глухим голосом.- Заткнись! Я выбью из тебя все дерьмо! - перебил его Рами. - Пошевеливайся, а если не станешь слушаться, я застрелю тебя, как бешенную собаку! - Помните, кто вы такие! - Мо сорвался на крик. - Вы - никто! Всего лишь товар и мои будущие деньги! - и плетью пихнул в лопатку креола.На этот раз осужденный развернулся к женщине, ступавшей следом по соседним сходням, ведущим на палубу, и тогда Фрия смогла лучше разглядеть его обветренное и изнуренное лицо. Несмотря на въевшуюся в кожу грязь и отросшую бороду, было ясно, что он еще достаточно молод. Ему немногим за тридцать. С худого смуглого лица на нее смотрели зеленые глаза, в которых помимо боли и страдания, затаилось кое-что еще. В этом пронизывающем взгляде она заметила что-то невысказанное, спрятанное в яркой зелени его глаз, спрятанное за движениями всего его тела. Он вдруг подмигнул ей и опустил густые черные ресницы, которым позавидовала бы любая женщина.Но не успела Фрия понять, о чем шептала ей интуиция, как возникший позади эльф, точно так же, как тогда, ловко поднял ее за талию и помог перескочить, незамеченный ею, высокий порог палубы, к которой был прикреплен забортный трап. Ей снова пришлось уцепиться за широкие плечи. Она ощутила под ладонями твердое, крепкое тело, почувствовала тепло и упругость налитых мускулов. Но оказавшись на месте, женщина резко отдернула руки, ровно бы обожглась, и отпрянула, боясь его новых прикосновений.- Ты настолько боишься меня? - спросил принц. Фрия подняла голову. Его глаза сверкали. Наконец-то до нее стало доходить, почему они так сияют: глаза откровенно насмехались над ней.- Нет, господин, - особенно выделив обращение, сказала она таким тоном, в котором нельзя было не заметить иронии. Нуада недовольно поджал губы.- Весьма неприятно полагать, что я так жуток и ты чересчур страдаешь от моих прикосновений,?- в его словах послышалась враждебность. Он смотрел на нее со злостью: прищуренный взгляд, рот, сжатый в полоску - во всем его облике сквозила напряженность. Нуада неправильно истолковал причину ее встревоженности. И слава Богу!-?Куда мы плывем??- она смело позволила себе спросить эльфа.-?Позже я объясню твою роль,?- ответил он, отвязывая за ней трап.