Лед, который не должен таять. (2/2)
Сердце ястребом гордым бросается ввысь,Не кори себя - за ним беги.Между волком и псом выбирать торопись,Береги себя, береги.Чуть прикрывший глаза Тино, уйдя в пение и музыку, не заметил, как Кетиль чуть-чуть прикусил нижнюю губу. Как он прошелся по аудитории. Остановился на мгновение у двери. Вернулся к парте.А у дуба с рябиной попросишь тепла -
Не примут травы твои шаги.Сохрани же себя от любого от зла,Береги себя, береги.Кетиль внезапно подался вперед и накрыл ладонью струны, не дав доиграть совсем немного. Его голодные ярко-синие глаза оказались так близко, что Тино невольно подался назад, глядя немного удивленно инапуганно.- Что? Так плохо? – тихо произнес финн, с трудом выдерживая странный взгляд норвежца.Вместо ответа Кетиль приблизился еще и коснулся щекоймягких светлых волос друга, вдохнул их запах – легкий, немного сладковатый – провел кончиком носа по виску.
- Я не понимаю… – неудержимо краснея, выдохнул Тино и тут же вздрогнул, потому что руки норвежца уверенным движением забрали у него гитару, а на удивление горячие губы коснулись уха.Финн попытался было отстранить друга, уперся ладонями в его грудь, но Кетиль только сильнее навалился на него, обвел кончиком языка ухо, часто и тяжело дыша. Тино тихонько вскрикнул; пугаясь откровенности этих ласк, начал сопротивляться сильнее. Норвежец перехватил его руки…
Завязалась борьба, и финну все же удалось соскользнуть с парты. Та чуть сдвинулась, и прислоненная к ней гитара упала. Раздался низкий, жалобный стон, прозвучавший настолько зловеще, что оба вдругзамерли… Первым очнулся Тино. Оказавшись на полу, все еще сопротивляясь, он умудрился перевернуться на живот, пытаясь выбраться.Финн почувствовал, как холодные сильные пальцы вплетаются в его волосы, больно сжимают, оттягивая голову назад. Юноша довольно пронзительно вскрикнул, и, словно испугавшись этого звука, Кетиль сильно ударил его головой о ножку стоящей рядом парты.
...Придя в себя, Тино почувствовал боль не сразу. Первое, что финн осознал, – он лежит на парте, опираясь на нее грудью, кровь из раны на лбу попадает в глаза, и это неприятно… Потом пришла боль. Юноша дернулся, сдавленно замычав и далеко не сразу поняв, почему не может произнести ни слова. Потом дошло: во рту кляп. Забился, но сильные ладони надавили на плечи, вжимая в парту.
...Боль была невыносимой. Казалось, внутри все разрывает… Как рыбу, которую вытягивают удочкой на поверхность... Тино слышал сбивчивое дыхание, чувствовал толчки внутри себя, но не уже мог даже сопротивляться. Чужие пальцы неумолимо давили на тело, оставляли синяки.
?Неужели это со мной...?Взгляд затуманился от готовых выступить слез, которые, впрочем, не пролились: Кетиль вдруг резко покинул переставшее сопротивляться тело. Секундой спустя Тино ощутил что-то влажное, липкое, горячее на своей спине, а еще чуть позже – медленно соскользнул с парты, прижавшись к ее ножке и подтягивая колени к груди.Ему хотелось, чтобы его оставили в покое, но Кетиль, который быстро привел себя в порядок, склонился над ним, грубо выдернул кляп, сделанный из собственного галстука, и больно сжал подбородок Тино, заставляя смотреть себе в глаза.- Проболтаешься хоть кому-нибудь, и об этом узнают совершенно все – прошипел норвежец с исказившимся лицом. – Твоя мамочка очень расстроится…После этого он покинул аудиторию, и Тино безвольно завалился на бок. Сколько он так пролежал, он не знал. В голове было совершенно пусто, в ней прочно обосновалась звенящая тишина. Слез не было.
Не было вообще ничего, кроме стыда и боли.
Подняться Тино смог только с третьей попытки. Он кое-как поправил одежду, волосы и медленно, держась за парты и стены, двинулся к выходу. Несколько раз финн чуть не упал, но все же выбрался на улицу. Глубоко вдыхая холодный ночной воздух, финн подумал о том, что все-таки не доберется до дома самостоятельно, вызвал такси. В темноте таксист не разглядел крови на лице пассажира, а подавленное состояние и подавно.Дом встретил хозяина тишиной и темнотой, и если бы не машина Бервальдаво дворе, Тино бы подумал, что того нет дома. Медленно, цепляясь за перила, кусая губы, с присвистом выдыхая, финн сумел подняться в комнату. Возможно, если бы муж вышел сейчас, увидел его… можно было бы многое исправить…
...Но молодой человек добрался до своей комнаты – не побеспокоив... Не обращая внимания на Ханатомаго, принял душ. Вернее – апатично просидел под обжигающе горячими струями, невидяще глядя прямо перед собой.
Слезы пришли, только когда Тино уже лежал в постели, свернувшись так, какзасыпают очень маленькие дети, подтянув колени к груди и плотно накрывшись одеялом. Он плакал, тихонько всхлипывая, кусая подушку, стараясь не разбудить спавшего за стенкой мужа. И если бы только Бервальд услышал… но и этот шанс был упущен.Ханатомаго, забравшись под одеяло, лизала холодные ладони хозяина, будто пыталась согреть и успокоить. И вскоре усталость, боль и страх взяли свое. Тино забылся беспокойным, тревожным сном.Тишина вновь с полным правом обосноваласьв этом доме.