Глава 2. На пересечении нот (1/1)

Я не признаю слова "играть". Играть можно в карты, на скачках, в шашки. На сцене нужно жить.?°***°?Закат встречает Рудольфа после трели будильника. Вставать не хотелось совершенно, глаза слипались, но пришлось всё же их открыть. Соблазн закрыть их обратно очень велик, но график вампира не позволяет этому мимолётному желанию взять вверх, заставляя полумёртвое во всех смыслах тело встать с постели. Секвилбэк направляется в ванную, где и запирается на ближайшее время. По крайней мере, пока не встанет Анна. Ибо она фактически выкурит среднего брата отсюда, и ей будет даже плевать, если он будет в полуголом виде.Решив сначала полностью проснуться, юноша включает в раковине холодную воду, набирая немного в руки и умывая ею лицо. После повторного оката водой, красные глаза всё же соизволили открыться до конца, и вампир смотрит в зеркало. Синяки под глазами от каждодневных репетиций давали о себе знать. Единственное, что влияло сильнее - угроза сорвать голос прямо на сцене. В этом минус быть главным солистом. А когда у тебя в руках ещё и гитара, то это усложняет процесс вдвое. Так же Рудольф до сих пор помнил, как в самые первые попытки играть на своей теперь любимой гитаре он стирал пальцы в кровь. Даже, помнится, на какое-то время решил забить на неё. Но тупое упрямство не позволило вот так просто опустить руки. Через пару недель он уже сыграл свою первую песню, а после и вовсе стал и солистом, и гитаристом в группе SеквилBэк.Выключив воду в раковине, он сменяет её на душевую. Раздевшись и встав под струю воды, юноша с помощью мочалки начинает мыться. Сегодня последняя репетиция перед концертом. Пускай все тексты давно выучены, пальцы помнят каждое движение, чтобы звук был идеальным. Но, как говорится, закон подлости может настать неожиданно. Поэтому лучше задрочить всё до идеала, чем потом утонуть в луже дерьма. Да и к тому же при всех остальных. Подумав про остальных, Рудольф впервые за последнее время вспомнил о Тони. Они не общались после той встречи, да и его песни Секвилбэк так и не удосужился послушать. Сначала хотел, но потом, заёбанный репетициями, забыл, а потом и вовсе забил на это. Но всё же было интересно - что поёт Томпсон? Ибо на рок-концертах он его не видел. Значит, его нет в этой сфере музыкального направления. Но где тогда? В попсе для тринадцатилетних девочек? В рэпе? Кто знает.Ну, собственно, завтра всё и узнается. Вымывшись, юноша вылезает из душевой кабины и вытирается полотенцем. После умывается, одевается в простую домашнюю одежду и идёт завтракать. Если он сейчас не поест, то сдохнет с голоду. Не самая приятная смерть. Живот постоянно выворачивало от нехватки крови и казалось, что Рудольфа стошнит от тупого голода. Выудив из холодильника пакет с кровью и воткнув туда трубочку, юноша садится за стол и тихо включает телевизор, попивая тягучую жидкость. По всем каналам, если не считать детских, крутили рекламу завтрашнего, а если быть точнее, уже сегодняшнего фестиваля. Но, как считал вампир, уже не было смысла, тем более, что прошло уже недели три с того дня, как объявили о концерте. Все билеты наверняка были проданы уже на второй день. Ибо возможность увидеть многих известных личностей вживую, а так же сфоткаться и выпросить автограф будет колоссально высокой. Но Рудольф до дикости не хотел там появляться до начала самого выступления. Нет, он любил фанатов группы. Любил своих фанатов. Но мозг понимал, что по любому их просто завалят в толпе в прямом и переносном смысле. Слишком уж они выделяются в стиле, их будет сложно не заметить.- Доброй ночи, братишка. - На кухню заходит непривычно растрёпанная и домашняя Анна, почёсывая макушку накрашенными ногтями и зевая, закрыв рот второй рукой. Она в обычной чёрной майке и такого же цвета шортиках, что еле прикрывают её ягодицы. Рудольф никогда не понимал, зачем она носит такие шорты дома, но спрашивать не поворачивается язык. В конце концов, она имеет право, ибо тоже здесь живёт. Она так же достаёт пакетик с кровью, только в бонус ещё и батончик со вкусом ягод. - Что по ящику крутят?- Ничего особенного. Рекламу фестиваля; новости, что кого-то ограбили в другом конце города; политику и мультики. - Секвилбэк говорит нехотя, растягивая буквы, но девушка не обращает на это внимания, уже распаковав и откусив батончик. - Грегори уже не спит, да? - Очевидно.И вправду, это было очевидно. Никто из их семьи не шёл завтракать, пока не принял душ. Видимо, из-за своих мыслей, вампир не услышал шума воды. А Анна задолбалась бы ждать, поэтому сразу пошла за едой.Правда, едой это назвать сложно. Кровь и батончик на завтрак юноша никогда не считал за нормальную еду, хотя и сам не лучше. Все они сидели на строгой диете и проводили много времени в спортивных залах, дабы сохранить свою стройность и хорошее телосложение. Например, девушка гордилась своей почти осиной талией и красивыми бёдрами, которых добивалась довольно долго. Раньше она была будто прямоугольник, ибо линия плечи, талии и ног была почти прямой. Но, несколько лет диеты и спортзала сделали своё дело. Тоже самое касалось и парней. Например, Грегори гордился своими достаточно широкими и крепкими плечами, а Рудольф - прессом, на который клевали достаточно много людей. Но, не смотря на такую красоту, подчёркивают они её только на сцене. В обычной жизни семья Секвилбэк носит мешковатые толстовки, которые смотрятся на них довольно неплохо.- Доброго. - В помещении нарисовывается старший, вытирая волосы полотенцем, одетый только в домашние, или же, как их заклеймил сам Рудольф, гавайские шорты. Девушка, почти довольная, выкидывает фантик и уже пустой пакетик и направляется за одеждой, дабы тоже, наконец, принять блаженный и долгожданный душ. - Давно не спите?- Анна минут 10 назад встала. Я уже полчаса как не сплю.Такая домашняя обстановка всегда отдавалась в сердце вампира ностальгией. Именно так бывало до того, как они втроём ушли в большой бизнес, покинув родительское гнездо. Ох, как тогда негодовал Фредерик, ведь он был воспитан на старых обычаях. Но, послушав жену и взяв с детей обещание, что с ними будет всё в порядке, отпустил в город ярких огней и цветных бил бордов.В родной Трансильвании было не так шумно. Там всегда было тихо и спокойно, сколько Секвилбэк себя помнил. По ночам он мог слушать уханье совы, или резвиться с младшей сестрой. Мог летать меж деревьев, или сидеть на обрыве у озера, где подолгу разглядывал звёзды на небе. А на рассвете, даже уже ближе ко дню, они могли подолгу вместе с Грегори и Анной секретничать и о чём-то шептаться, пока к ним в склеп не приходила Фрида, заставляя улечься по гробам.Сейчас же мирная семейная рутина ушла. Точнее, её вытеснила новая жизнь музыканта. Нет, юноша обожал сцену, любил петь и придумывать что-то новое, любил удивлять поклонников группы. Ведь идеи первоначально шли с него. Старший всё организовывал и дорабатывал, договаривался со всеми, мог с лёгкостью сказать, где идея кажется бредовой, а где хорошей; где звук не ложиться, и что нужно добавить. Что, кстати, тот очень ценил. Ибо в лицо сказать, что его не устраивало, мог не каждый. И сколько бы в первое время на него не обижались, его "способность" ценили. На сестре же были костюмы. У девушки руки от рождения, судя по всему, были из плечей. Сама она не шьёт уже давно, но идей у неё, будто в сундуке. Просто открой, запусти руку, достань любой листок - и вауля! В голове уже рождались образы, детали, украшения. Рудольф даже восхищался этим. Сколько бы раз он не пытался, мыслить в таком творческом масштабе в рисовании он никогда не мог. Либо просто не его, либо опять-таки спасибо воспитанию отца. Да и в моде, как таковое, он не шарил. Когда просто выходил в магазин за пропитанием, или на ту же самую пробежку, или просто пройтись по городу с наушниками, одежду он выбирал из собственного вкуса. Да, может она и не той цены, что должна быть у известного певца; может, не натуральный шёлк. Но ему всё нравилось. Не любил он дорогие бутики. Предпочитал больше магазины тех же самых смертных, где всё было дёшево и даже порой со вкусом.Где-то в час ночи, по традициям вампиров, чета Секвилбэк едет вновь репетировать. На пальцах уже мозоли от того, насколько каждое движение выучено. Текст песни отскакивает от клыков, глаза уже даже не смотрят на струны, чтобы поставить нужный аккорд. Анна же настолько знает кнопки своего синтезатора, что перестала смотреть на него уже... Год назад? Грегори же даже иногда на перерывах успевал подбросить палочку, дабы она прокрутилась в воздухе, и поймать, сразу же ударяя по барабанам или тарелкам. Именно поэтому старший предпочитал на концерте одевать майки. Во-первых: так менее жарко. Во-вторых: больше свободы для движений.Голос всё-таки не сорвался, что не могло не радовать. Значит, до утра доживёт. Поскольку порой Рудольф не сдерживался и не то что пел, а почти орал их песни. Как подросток, ей богу.Когда же с репетициями было покончено, они поехали за костюмами. Благо шили их не смертные, ибо они бы сейчас видели девятый, а то и десятый сон. Шили их костюмы иностранные вампиры с другой точки мира. К тому же, судя по акценту, откуда-то с Евразии, причём с Европейской части. Акцент был знакомым, но всё равно не понятным. Да и, плевать собственно как-то было. Шьют хорошо, деньги берут адекватные, разговаривают только по делу, и это устраивало более чем. Больше всего, разумеется, с ними беседовала Анна. Ибо с ними она обсуждала всё: от вида ткани, из которой нужно шить костюм, название которой средний Секвилбэк до сих пор не может выучить, до какого размера должны быть стежки, и где их не должно быть видно.И, как ни странно, девушка прекрасно понимала иностранных, фактически близких по духу вампиров. Даже не смотря на акцент. Что удивляло юношу всегда, сколько бы они не приходили в это ателье, студию, или что это вообще.Наряды они всё же забрали. И вновь вампир удивлялся фантазии собственной сестры. Одежда была безупречной. И пускай даже, по желанию братишки, когда она пошутил про то, что было бы забавно выступить как проститутка, Анна восприняла почти всерьёз, всё равно вышло круто. Даже чересчур круто. На Рудольфе будет чёрная джинсовка, разумеется, с креста и цепями, без рукавов. На шее, не вороте рубашки, будет чёрный галстук. На ногах - чёрные драные джинсы. А обе руки будут в эдаких перчатках без пальцев, что сделаны из лёгкого материала, и длиной они до самого локтя. На спине вышит другой тканью и каким-то бисером крест необычной формы. И блять, если юноша скажет, что ему не нравится, это будет пиздёшь чистой воды. Для Анны приготовили платье. Причём далеко не такое простое. На молнии от талии до груди, перекрыто в талии широким кожаным поясом, сверху будто пальто, только без рукавов, длинной до колена и с тем же крестом на спине. Те же перчатки до локтя, что и у Рудольфа. И туфли на небольшой платформе и длинном и толстом каблуке. Не шпильке. Именно на каблуке. Ударь таким по ногу пускай даже в районе пальцев - сломают всё к чертям. На шее - тонкая полоска ткани, имитирующая чокер, которые так любила Анна.Грегори же досталась чёрная облегающая и слегка порванная майка, дабы было меньше тепла и повода для капель пота; уже кожаная жилетка с уже третьим крестом. И целые, но с цепями на бедре, джинсы. И те же перчатки, только вот одна из них была вся чёрной до локтя, а вторая лишь до кисти, где потом она переходила в чёрную сетку. Просто. Но со вкусом. На шее же его любимые подвески, на которые, судя по всему, у старшего был какой-то отдельный фетиш.- Ох, спасибо вам большое! Всё прямо так, как я и хотела! - Главный дизайнер доволен, а это самое главное. Девушка почти что пищит от радости, что очень забавляет. Уже достаточно таки взрослая, далеко не подросток. Даже по вампирским меркам. Но внутри всё такое же мелкое чудо, которое может звонко верещать с ярких тряпок. И это забавляло.- Очень рады, что вам понравилось. - Ломаный акцент, не привычный для ушей, будто режет, но не смертельно. Просто странно слышится. Некоторые буквы они то глотают, то слишком сильно выделяют. И это очень забавно, ведь когда семья Секвилбэк только приехала в Нью-Йорк, они разговаривали на таком же ломанном английском. Но с годами это ушло. Зато, можно хвастаться, что знаешь два языка: румынский и английский. - Цена не поменялась.- Отлично. - Анна прикладывает карту, где хранились не малые деньги, и оплачивает костюмы. - Приятно иметь с вами дело. Как и всегда. - И мило улыбается не только из вежливости, но и из-за прущей изо всех щелей радости.- Взаимно, мисс Секвилбэк. - Ей улыбаются в ответ. От этого "Мисс Секвилбэк" тянет то ли ржать, то ли поёжиться. Странно как-то слышать фамилию сестры таким образом. - Ждём вас в следующий раз.Анна только кивает, и все втроём уходят, забрав пакеты с одеждой, не забыв попрощаться. Дома, выпив заранее успокаивающего чая с ромашкой - хоть где-то спасибо смертным за их умения в травах - идут спать. Ибо в три часа после полудня им нужно будет быть уже на месте. Странно вот так, когда ты пробудился буквально пару часов назад, обратно в спячку. Но иногда, летом, им было не привыкать. Будучи детьми, все они, и Грегори, и Рудольф, и Анна плакались матери о том, что ночь слишком короткая летом, и они ещё не успели доиграть. Тогда Фрида только мягко улыбалась, поглаживая детей по волосам и говоря, что они доиграют завтра. Днём, часов в двенадцать, просыпаться странно. Сколько уже лет они живут в Нью-Йорке, ни разу не посыпались ровно в полдень. Но сейчас такие обстоятельства. Приходится.Трель будильника бьёт по нервам, заставляя виски гудеть, а клыки показаться в оскале. Но это чудо ебанной технологии выживает только потому, что Рудольф неожиданно подобрел, и не станет убивать его. А ещё, потому что даже если он сейчас разъебёт его кулаком или о стенку, ему будет влом покупать новый. Так что, приходится просто отключить его, нажав на кнопку, и подняться с кровати. Сейчас ему поможет только душ.Прохладная вода отрезвляет тело и разум. Сонливость снимает, как рукой, и тело теперь пахнет мятой вперемешку с лаймом. Правда надолго этот запах не останется. Ну и пусть. Зато почему-то становится легче, будто с пеной смывается сонливость и более менее раздражительность. Выключив воду и вытеревшись жёстким полотенцем, вампир надевает бельё и чёрные драные джинсы, в которых должен будет сегодня выступать. Умывшись и почистив клыки, Рудольф выходит из ванны и идёт на кухню, где уже на столе стоит завтрак, а за стол сидят Анна и Грегори, поедая его. И средний брат молча присоединяется к ним. В этот раз на тарелке его ждёт простой сэндвич из тоста, пары листьев салата и мяса. За место масла или плавленого сыра, коим пользуется только Анна, у него намазана горчица вперемешку с кетчупом. За это можно сказать даже отдельное спасибо. Ибо сестрёнка помнит, что именно любит её братец. Одевшись и собравшись, SеквилBэк спускается на улицу, где их уже ждёт чёрная Ferrari California, где сидит водитель. Заметив группу, он выходит и подходит к ним. Сразу видно - смертный. Уж больно он загорелый.- Здравствуйте. Я от мистера Блэка. Он просил вас доставить. - Мужчина показывает документы. И вправду, от того организатора причапал.- И зачем? Мы доехали бы сами. - Язвительный вопрос соскакивает с языка, за что Рудольф получает подзатыльник от сестры. Мужчина лишь невозмутимо убирает документы. - Мистер Блэк просил, чтобы всех звёзд собрали лично мы. Хотели сначала выслать автобус, но не получилось.- Хорошо. Спасибо, что приехали. - Грегори более менее разруливает ситуацию, и все четверо подходят к машине. Мужчина открывает всем двери, что было довольно таки учтиво и вежливо, но не обязательно. Усевшись, машина плавно трогается с места и уезжает в сторону Уолл-Стрит.Воздух в машине такой же спёртый и душный, как на улице, даже не смотря на кондиционер. Хвала небесам тем смертным, которые когда-то додумались до крема, защищающего от солнца. Причём даже не так, как смертных. Иначе сейчас все троя вампиров бы просто зажарились тут и превратились в пепел. Когда же наконец-то они доезжают до огромного здания, где будет проводиться концерт, вся чета Секвилбэк почувствовала облегчение. Ибо скоро они смогут смыть этот защитный крем, который заменят обычной лёгкой пудрой и таким же лёгким макияжем.У входа в здание уже начали собираться люди. Сейчас их немного, штук десять от силы. Через полчаса их уже будет толпа, а к началу концерта эта будет будто армия, которой можно тупо дать палки в руки, и они смогут захватить какой-нибудь небольшой штат, на подобии Род-Айленда.Заходят внутрь они с особого входа. У дверей стоят два амбала, причём один смертный, а второй - нет. Забавно. Они смотря сначала на того мужчину, потом на группу, а после уже отходят в стороны, пропуская всех четверых. Мужчина провожает их до одной общей гримёрки, где уже были слышны топот и возня. После небольшого разъяснения, что да как, водитель уходит обратно к машине, а SеквилBэк заходит в большое помещение. Сама гримёрка выполнена в бордовых тонах, окна зашторены, а по стенам развешаны несколько зеркал. Даже есть особые, в которых даже группа могла увидеть себя. И за эту разработку можно сказать отдельное спасибо совместному труду смертных и бессмертных. - Рудольф! - Радостный крик, будто ребячий, донёсся откуда-то с глубин гримёрки. Повернув голову, юноша увидел Тони. В этот раз он выглядел уже не так просто. Красная кофта была завязан на бёдрах, на теле белая майка и те же голубые дранные джинсы. Вот только теперь на руках была куча кожаных браслетов с разными побрякушками. На плече видна тату, которую Рудольф тогда увидел по телику, а на лице... Твою мать, если это макияж, вампир готов повеситься на своём же галстуке. Да, сам вампир часто им пользовался, подчёркивая скулы или вампирские мешки под глазами. Даже ногти иногда красил. Но Томпсон... На нём были лёгкие румяна, его родные веснушки и блеск на губах. Интересно, с каким вкусом? - Вы пришли!- Разумеется. - Улыбка сама появляется на лице, пока они оба пожимают руки. То, что парень назвал именно его имя, греет где-то внутри, что одновременно забавляло и пугало.- Рад тебя видеть, Анна. - После краткого "взаимно", они обнимаются, и бабочки, почему-то появившиеся в животе, умирают так же быстро, как и появились. После того, как они отпускают друг друга, Тони смотрит на старшего-Секвилбэка, протягивая ему руку. - Тони. Рад знакомству. - Грегори. Взаимно. - Юноша так же пожимает тёплую человеческую ладонь. И в какой-то момент он даже расслабляется, что не может не удивить. Он обычно очень скептически относился к незнакомым смертным. Но тут, судя по всему, было что-то другое.Пока Анна мило беседовала с парнем, Рудольф сел в кресло, доставая телефон и решив проверить соц. сети. В них он сидел не так часто, но иногда всё же заходил, проверяя истории знакомых в инстаграмме и делая какие-то записи в твиттере. И тут неожиданно прилетает уведомление, что его отметили в какой-то истории в инсте. Сначала он подумал, что фанаты вновь отвечают на свои вопросы мол "Кто твой любимый певец?". Но потом он замечает, кто именно его отметил."AnthonyOfficial отметил вас в истории. "Открыв историю, он замечает на фотографии себя. Сидящего в телефоне ничего не замечающего. Томпсон же так же приписал сбоку от фотографии:"Никогда бы не подумал, что буду с ними выступать в один день на одной сцене!)"- Тони! - Крик получается немного раздражительным, но не злым. А в том углу, где шушукались смертный и девушка, раздались тихие смешки. Как дети. И только сейчас Рудольф Секвилбэк отмечает про себя, что они с Анной выглядят на один возраст. Значит, парню и вправду где-то в районе двадцати. Васильковые - иначе их не назовёшь - глаза смотрят с озорством, иногда щурясь от смеха. А на моменте улыбки вновь виднеется эта щель между зубами. Смех такой заразительный, что губы вампира сами хотят растянуться в улыбке.Когда же концерт начинается, кажется, что наконец-то можно дышать. Зал полностью забит, светоскопы ебашили со всей силы, колонки чуть не трещали от битов, а народ кричал и хлопал в ладоши. SеквилBэк здесь себя чувствует как в своей тарелке, разрывая зал. Вновь эффектно появившись на сцене, начав с "Natural", они начинают, замерев. Из дымовых пушек появляется первые порывы некоего дыма, все троя стоят, будто восковые фигуры. А после, ближе к припеву, Рудольф будто каждым волоском, каждой клеткой тела чувствует этот адреналин, что разливается жаром в этом зале. И вот, когда до припева одна строчка, светоскопы начинают светить во всю силу, что у них есть. Зал начинает почти орать с ними в унисон, и! "Face up 'cause you're a Natural! A beating heart of stone!You gotta be so cold, To make it in this world!Yeah, you're a natural!Living your life cutthroat! You gotta be so cold! Yeah, you're a natural!"1За что Рудольф, Анна и Грегори были готовы отдать своё бессмертие, так это за вот такие моменты. Когда кроме бушующего адреналина больше ни хрена нет, и ты чувствуешь, как в ритм с музыкой стучит твой пульс. Как в каждой жилке бежит адреналин, выплёскивающийся в пение или игру на инструменте. Это не то чувство, когда они репетируют. Нет. Там ты просто пытаешься выучить движения, тембр, ноты и аккорды, интонацию. А здесь, на сцене, перед кучей народу, нет ничего. Есть только эмоции. Что заставляет тебя улыбаться так, что всем видны твои клыки. Ты кажешься себе грёбанным центром вселенной, пока тебя снимает камера, а зрители орут ваши песни в унисон с тобой. Это то, ради чего стоило продать душу Нью-Йорку и уехать из Румынии. Это то, что наполняет твои лёгкие и то, что заполняет всё твоё тело. Это то, что заставляет тебя жить.После, барабанные перепонки разрываются от того, насколько лавиной сносит от бурных аплодисментов и криков. Дышать становится тяжело, воздух будто разряжен, заставляя сбить дыхание. Но SеквилBэк было всё равно. Им хорошо, как никогда. Каждый выход на сцену будто, сука, первый. Вторую песню начинают ебашить почти сразу, отпив воды, и в неё вложено столько же эмоций, сколько в первую. "I hate everything about you! Why do I love you?! I hate everything about you! Why do I love you?!"2Песни о неразделённой или разбитой любви любят все. И на этом так же сыграна большая роль. Возможно, именно поэтому её орут сейчас больше и громче, чем предыдущую. Рудольфу в некоторые моменты приходится жмуриться, ибо передать эмоции на сцене было сейчас важно. И он вновь слышит этот унисон. Ритм бьёт нитью пульса под кожей, в висках. И это вставляло не хуже секса. Эффект будто бы такой же, как на грани оргазма вперемешку с эйфорией.Аплодисменты обрушились второй волной, а в лёгкие наконец-то поступил кислород. Барабанные перепонки вот-вот лопнут. И Рудольф готов поклясться, что слышит в этой толпе крик "SеквилBэк".Когда они уходят со сцены, за кулисами стоит Тони, широко улыбаясь и так же аплодируя.- Это было прекрасно! - Томпсон не сдерживает восторженного возгласа, протягивая руку, но не для пожатия. Сначала Анна, а после Рудольф и Грегори дали ему "пять".- Спасибо. - Чуть нежная и усталая улыбка появляется сама, расползаясь по бледным губам. Мужчина, стоящий рядом с ними, объявил, что сейчас выходит Энтони. - Удачи тебе на сцене.- Спасибо. - Парень в последний раз улыбается и выходит на сцену, где его так же, как и SеквилBэк, его окатили волной аплодисментов.- Ладно, пойдём. Я хочу пить. - Грегори уже начал уходить, но заметил, что младшие остались за кулисами.- Ты иди, мы догоним. - Анна и Рудольф остались наблюдать за Тони. Старший же, тихо фыркнув, пошёл в гримёрку, дабы утолить дикую жажду и стереть пот с лица.В зале заиграла медленная музыка. Тони прикрыл глаза, вслушиваясь в ритм и начиная петь. Его голос звучал мягко, нежно. Почти разбито. Как раз для темы данной песни. В какой-то момент, почти перед самым припевом, зал начал поднимать руки, покачивая их из стороны в сторону. А вместе с ними качался и Тони. Наступает припев, и! "Isn't it lovely, all alone... Heart made of glass, my mind of stone. Tear me to pieces, skin to bone... Hello, welcome home."3Анна была готова пустить слезу. Песня и вправду была превосходной. Но Рудольф никогда себе в этом не признается. А другим тем более. Но Тони пел хорошо. Он уловил настроение музыки и даже немного успокоил зал. Вампирским зрением Секвилбэк даже уловил, что некоторые зрители плакали, но улыбались и продолжали петь вместе со смертным. И это впечатляло.После концерта, уже часов в одиннадцать вечера, артисты начали расходиться. Кто-то уехал вообще сразу после своего выступления, кто-то ещё общался с фанатами. SеквилBэк всё же раздали несколько автографов. С ними даже сфоткались несколько девчонок, которые потом убежали радостные показывать фото подружкам.Тихо вздохнув, они направились смывать с себя макияж и переодеваться, ибо, похоже, им придётся идти пешком. Благо уже поздно, темно. Да и воздух будет посвежее. Зайдя в уже почти пустую гримёрку, Рудольф достал из сумки ватные диски и мицилярную воду. Капнув на несколько дисков сразу, юноша отдаёт остатки сестре и брату, начиная смывать карандаш по глазами и в принципе освобождая лицо от тонны защиты. Дверь в помещение открывается, и заходит Энтони. Взлохмаченный, но довольный. - Отлично поёшь, Тони. - С языка соскакивает случайно, пока уже вторым диском юноша стирает крем и макияж. В зеркале видно отражение Томпсона и то, как он улыбается.- Правда? Спасибо. - Получается очень смущённо, что вновь заставляет Рудольфа слегка улыбнуться. Сколько уже раз за день? - Вы тоже отменно выступили. Мне казалось, что аж сцена тряслась!- Ой, да ладно, не преувеличивай. - Анна улыбается, расчёсывая волосы и собирая их в косу. - Зато после нас ты смог успокоить зал. А песни и вправду хорошие. Особенно первая. Мне очень понравилось.- Спасибо. Мне очень приятно это слышать. Тем более от вас.Анна ушла в раздевалку, дабы переодеться в обычную одежду, а парни переодевались и так. Тони в этом плане было проще. Он просто развязал кофту на бёдрах и нацепил её сверху, закатав по локоть рукава. Рудольф же снял джинсовку с галстуком и надел чёрную толстовку с капюшоном. Спереди был какой-то принт с персонажами фильма, но было особо без разницы. Главное - сильно выделяться не будет. Грегори просто переоделся в белую футболку и чёрный пиджак. Анна, выйдя из раздевалки, была одета в обычную юбку и лёгкую чёрную майку. Выглядят они теперь как обычные смертные, если не считать чересчур бледной кожи и красных глаз.Собрав всю одежду в сумку, кинув туда так же всё для смывания макияжа, Секвилбэк направились к выходу, пока Томпсон что-то искал в телефоне. - До встречи, Тони. Было приятно тебя увидеть.- Взаимно. - Парень мягко улыбается, провожая группу взглядом. - До встречи, Рудольф.