Там, где очень холодно (Рей/Кайло Рен) G (1/1)

Рей знает, что такое ад.Ад — это когда очень холодно.Она зябко охватывает себя руками и говорит ему просто: ?Пребудь со мной?. Потом хмурится и поправляет себя ?Я пребуду с тобой. Только дождись?.Он ей не отвечает, он никогда не отвечает. Ни единого раза она не почувствовала его присутствия рядом с собой. Ни единого раза она его не увидела.Он не отвечает, но это неважно. Рей все равно пойдет до конца.Туда, где очень холодно.Она молчит о нем и своем решении.Она об этом ни с кем не говорит.Вообще, здесь мало кто мало с кем говорит о том, чем была их жизнь ещё совсем недавно.Слишком много боли и потерь.Скажешь — придется чувствовать, а это не всем под силу вынести.Рей так и ходит: снежной девочкой.А как ей еще ходить? Половина сердца в могиле.Многие догадываются. По иногда хлопает ее по плечу, и на лице нет обычных искр веселого пламени, только печаль и понимание.Роза мимоходом спрашивает, не нужно ли вышить ей памятку с именем — такую в ее деревне делали в знак скорби по погибшим женихам.Финн просто рядом с ней.Но Рей отказывается, отворачивается, молчит.Думает: счастливая я, что люди таких сердец любят меня.Потом думает: несчастная я, у меня нет для них тепла, хотя я хочу любить их.Весь огонь из нее вылился на холодной земле Экзегола.Там, где его белое тело растаяло дымом, над холодной землёй Экзегола.Рей думает, что надо было обшарить одежду, взять хоть ниточку на память.Намотать на палец обручальным кольцом.Ничего, кроме имени, не осталось.Свирепеет.Ходит по хижине.Четыре шага туда.Три с половиной обратно.Думает: это пока — только имя.Думает: потом — остальное.Думы эти тайные.Но ей так просто не скрыться. Даже наедине со своим горем не остаться. О, нет.Люк приходит и спрашивает прямо:— Почему ты вообще думаешь, что у тебя получится?Через него видны стены ее жилища.Он пришел один.— Любовь… — с усилием говорит она, но потом смелеет, — любовь не требует взаимности, а я верна своей любви.— Ты думаешь, ты первая, кто потерял любимого человека?Люк смеется над ней, наверно.Но Рей привыкла его слушаться, искать в словах смысл.Люди теряют родителей. Она вспоминает свою маму (лицо папы она помнит хуже). Тоска. Боль. Думает: всем черед терять родителей.Люди теряют возлюбленных. Она не может вообразить Бена. Она представляет кого-то абстрактного, рыжего и серьезного, с которым была бы помолвлена. Думает: рано или поздно один бы все равно ушел.Люди теряют детей. Она хочет задуматься, но мысль проваливается и буксует. Слишком страшно даже представлять.Потом она хрипло говорит Люку:— Нет, я не первая.— Но ты думаешь, что у тебя получится?В голосе должна быть издевка (это же Люк), но ее нет.Должно быть сомнение, но его тоже нет.Это ее безумно пугает.Она вдруг понимает, что он спрашивает безо всякого двойного дна.Что Люк знает, что способ — есть.Думаете — отчаяние — страшно?Враки.Надежда страшнее.Пока она ловит ртом воздух, он говорит:— Нет, обычно способа нет. Мой отец не мог спасти мою мать ценою тысяч жизней невинных. Лея не могла бы оживить меня ценой собственной жизни. Я думал, это невозможно.— Но Бен меня спас, — продолжает за него Рей. — Я уже умерла. Я видела вас. Вас всех, кто помог мне в последней битве. Воинство джедаев. Какие светлые были лица! Они тянули ко мне руки, они готовились меня принять к себе. Чтобы я стала голосом в их стройном хоре. Серебряным колокольчиком в оркестре. Но он утянул меня обратно. В мое израненное тело.— Обычно способа нет, — говорит задумчиво Люк, — но вы диада.— Почему он не приходит ко мне?Голос ее предает.Голос ее выдает.Все выплескивает: боль, гнев.Чудовищное горе.Горе, что скребется в ночной тишине.Горе, что всегда висит у нее на плечах.Люк говорит:— Он обрёл покой. Он хочет, чтобы ты обрела покой тоже.— Так пусть придет! — почти кричит Рей. — И скажет мне все это в лицо!Люк молчит и смотрит.Рей выдыхает.Подмораживается снова.Люк мягко говорит:— Он и так достаточно страдал.Рей отворачивается.Она не хочет спорить, она боится спорить.Ей не найти нужных слов.Но когда она поворачивается обратно к учителю, на месте Люка только пылинки танцуют в золотом солнечном свете.Год проходит пустым сном.За ним проходит второй.Если в них не вглядываться, они летят сверкающим калейдоскопом мимо Рей: ее уже ничто не трогает по настоящему.Проходят дальше годы.Годы, которые ей подарил Бен.Годы, которые она взяла у него взаймы.Она прощается с По, Кайдел, Розой и приходит к своему самому лучшему, самому дорогому другу.Рей говорит Финну:— Возьми мои книги и мой меч. Два долга было у меня — долг перед мертвым и долг перед живыми. Сегодня в галактике наступил мир. Сегодня ты знаешь столько, сколько и я знаю. Сегодня мой долг окончен. Другой долг зовет меня теперь.— Я не стану как ты, — говорит ей Финн. — Это твоя судьба, а не моя — быть джедаем. Это твой долг, а не мой.— Я не могу, — говорит лихорадочно Рей. — Кого еще просить мне взять на себя мою ношу? Кого, как не тебя?— Будь ты проклята, — говорит Финн. — Я сделаю. Но во мне мало Силы. У меня есть твои знания, но ты скользишь среди звезд, а я смотрю на них с земли. Я до тебя не дотянусь.— Тогда жди. Храни крупицы знаний. До тех пор, пока я не вернусь или не придет кто-то еще.— Ты не вернешься, — говорит ей друг верный, друг искренний. — Из той страны никто не возвращался и никто не вернется.Рей не спорит. Целует в темный лоб, сестрински, прощается навсегда.— Прости и прощай.— Ни на день не останешься?— Ни на час. Передай мое благословение всем, кто любил меня когда-то и всем, кого любила я. Но никому не остановить меня теперь. Ни друзьям, ни врагам. Были бы дети, вцепились бы эти дети в подол моей робы — и тогда бы ушла я. Долгие годы я отдала живым, сама наполовину мертвая жила. Хватит.Рей наполняет флягу водой на двадцать глотков, Рей собирает походный рюкзак.Рей отправляется странствовать. Она не берет с собой никого.Это ее и только ее священный поход.Ее и только ее ужас.Остальные, кого это касалось, уже умерли.Ее поиски хаотичны и противоречивы. Она мечется по галактике.Иногда она видит несправедливость.Ее много, увы, слишком много в мире.Тогда она либо помогает, либо проходит мимо.В дни, когда она проходит мимо, ей неприятно смотреть на себя зеркало.Она записывает — крупным, разборчивым почерком — на случай, если читать придется не ей, — то, что нужно изменить.Она знает, что берет на себя слишком многое.Но слишком многие другие проходили мимо.А она все-таки джедай.Она берется за любую работу, кроме той, на которой нужно отнимать жизни.Она не обнажает попусту свой меч. Золотой, словно солнце пустыни.Меч не для того.Она бывает в диковинных горах, на снежных планетах, глубоко под землей и под водой. В оскверненных джедайских храмах, в тайных ситхских прибежищах, среди мандалорцев, среди датомирцев, среди вуки.Она внимательно и яростно осмысляет различные практики работы с Силой, но все-таки пробует не все.Она слишком хорошо помнит своего деда, распятого, гниющего, безумного, мертвого.Слишком хорошо помнит яростное лицо Кайло.Цель ее велика, и она своего добьется.Но средства хороши не все.Иногда, в минуты отчаяния, к ней приходит Лея.Лея молчит, только гладит ее призрачной рукой по голове.Рей закрывает глаза и — дикий пустынный зверек — позволяет себя приласкать.Ей становится легче.Смешно — думает Рей.У нас с ним одна и та же мать.Его дядя — отец мне.(Рей помнит маму и папу. Но мама и папа не то же самое, что мать и отец).Рей прилетает на Ач-То.Ей нужно какое-то место, чтобы помедитировать и все обдумать.Люк приходит к ней, и она спрашивает:— Скажи, все ли там, с вами?— Есть вещи, которые нельзя знать живым.Люк серьезен и спокоен. Ей приятно его видеть.— Я умерла, помнишь?— Ты умерла, — не спорит Люк. — Но ты живая.— Ты видел Палпатина? — спрашивает Рей.Ее ужас, ее дед.Кровь ее крови. Враг ее семьи.Ее личный кошмар.— Нет.— Значит, есть разделение?Люк вздыхает. Потом говорит:— Чем светлее душа, тем она легче. Она одновременно во всех точках времени и пространства. Везде и всегда. А то, что ты называешь адом, — всего лишь гравитация для тех, кто не может парить среди звезд.Рей спрашивает:— Каков он? Ад.Люк пожимает плечами:— Таков, какого ты боишься.Рей долго думает над его словами. Люк дал ей ключ.Нужно только отыскать замок к этому ключу.Слова его горят и жгут.Думает — если ты, любимый, везде и всегда, почему же ты не со мной, всегда не со мной, чем же я так страшно провинилась перед тобой.Злится — как смел меня оставить, как смел так страшно и навсегда все решить за них двоих.Плачет.Рей сначала собирает все, что может понадобиться.Потом смеется над собой, все выкидывает.Там ничего не нужно.Туда ей дорога.Рей не берет ни меча, ни бластера, ни корабля, ни книг.Рей переодевается в чистое, умывает лицо холодной водой.Глядит на свое отражение.Белая в белом, глаза неподвижные, как у змеи.Десять лет назад замерла.Незримые призраки витают над нею, шепчутся негромко и печально.Рей их не слышит, Рей их не слушает.Рей идет в ту самую пещеру к той самой яме.Сгодилась бы любая пещера и любая яма.Но ей нужен символ.Что-то, за что можно уцепиться пальцами.Прежде, чем упасть.Пасть.Рей закрывает глаза и падает.В какой-то момент она думает, что ошиблась.В какой-то момент она не верит в то, что может достичь своей цели.Но малодушие и маловерие быстро покидают ее сердце.Она должна почувствовать удар, но его нет.Она должна упасть в воду, но воды нет.Она боится открывать глаза.Рей стоит на коленях.Рей чувствует, что ей холодно.Холодно.Холодно.Она попала туда, куда ей было нужно.Далек ли путь?Далек.Тяжел ли путь?Тяжел.Как его рассказать?Рей идет вперед.Рей идет сквозь холод.Рей идет сквозь тьму.В этом забытом краю нет иного тепла, чем в ней самой.В этом несчастном краю нет иного света, чем ее собственный свет.Ее живые ноги — молодые, красивые, живые ноги — жжет снег, что никогда не приминался.Метель заметает ее следы.Рей одна, совсем одна на этом свете.Более одинока, чем была в момент своего рождения.Более одинока, чем была в момент своей смерти.Рей блуждает по этому холодному и пустому миру.Рей встречает чудовищ.О них нельзя рассказать ничего, кроме того, что это очень больно.Чем дольше она ходит, тем она становится бледнее.Тем она становится беднее.У чудовищ голодные морды, у чудовищ тоскливые взгляды.Чудовища тоже несчастны, думает.Их нельзя жалеть, знает.Час?День?Век?Все мало.Она его находит.Бен стоит на коленях, спиной к ней.Она думает, что сошла с ума.Она думает, что ей мерещится.На его голове надвинут капюшон.Но она знает — он.Он не поворачивается к ней.Рей делает шаг вперед, бежит к нему, поскальзывается, падает, встает, хромает, снова бежит, а он не смотрит и не смотрит на нее.Рей зовет его тихо:— Бен. Бен. Бен.Но он не поворачивается к ней.Она касается его плаща, она касается его плеча, она касается его, плача.— Родимый, любимый, солнце мое в холодный день, вода в пустыне, кровь моего тела, свет моих глаз. Все имена — тебе. Как мне позвать тебя, чтобы ты отозвался? Какое имя тебе любо?— Он не ответит тебе, — говорит ей женщина с глазами, как у него.Говорит ей женщина с лицом ее наставницы.Говорит ей женщина в облике ее названой матери.Но Рей понимает, что это не Лея, что это не совсем Лея, что это совсем не Лея.Рей страшно.Рей холодно.Рей хочется домой.— Научите, как позвать так, чтобы отозвался, — хрипло просит Рей.Женщина с ледяными глазами ей не союзник.Женщина с ледяными глазами ей враг.Но женщина с ледяными глазами вышла к ней в облике матери.— Как бы ты ни звала, тебе не дозваться Бена Соло.— Скажите хотя бы, он обрел покой?— Бен Соло обрел покой, — отвечает женщина со страшными глазами.Рей видит лазейку.Люк хорошо научил ее видеть лазейки.Маленькие точечки. Стыки в броне. Бреши обороны.Где тонко, там и рвется.— А другой… Я могу позвать другого?Женщина кивает.Рей закусывает губы.Рей боится.Рей ненавидит.Рей думает даже, что лучше ей вернуться домой и забыть об этом страшном сне.Рей вспоминает, как к ней возвращалось ее собственное тело. Она не могла вдохнуть, потому что забыла, как дышать. Мертвые руки не слушались ее. Она не видела, только слышала.Удары сердца.Тук. Тук. Тук.Его сердца.Потом ответило и ее сердце.Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.Два — не в унисон — два — в симфонию.И ей — сейчас — отступить?Она смотрит на женщину с ледяными глазами.Женщина улыбается ей, как акула, хищно улыбается одними только глазами.Рей сглатывает и говорит тихо:— Кайло Рен. Кайло Рен. Кайло Рен.Дрожь проходит по широким плечам, сокрытым плащом.Рей смотрит, не отводя глаза, ему в затылок.Так пленных расстреливают? На коленях, в затылок.Вздрагивает, обхватывает себя руками, слыша гулкие чеканные шаги.Боится обернуться.Женщина с холодными глазами делает шаг в сторону и усмехается. Рей не видит этого, она смотрит на Бена — Бен ли это? или просто его образ? — но чувствует.Огромный мужчина проходит мимо лже-Леи, останавливается в шаге от Рей.Рей слышит смешок и не смотрит, старательно не смотрит на пришедшего. Она знает, как он выглядит, — он был в каждом ее кошмаре.Сильная мужская рука сжимает ей подборок, заставляет смотреть.Рей закрывает глаза.— Смотри на меня, — приказывает он голосом, привыкшим повелевать.Рей подчиняется.Смерть не сильно изменила его.Он улыбается ей — плотоядно и страшно.Рей неприятно видеть его лицо.Это лицо ее возлюбленного.Это лицо ее врага.Он проводит пальцем в черной перчатке по ее нижней губе.— Пришла все-таки. Я и не сомневался. Соскучилась?Он усмехается. Рей знала, что ее ждет, но Кайло намного страшнее, чем при жизни, — в нем нет ни отсвета сострадания или любви. Нет того крохотного огонька, который она нашарила в этой кромешной тьме. В котором признала Бена. За которым пошла в пасть к Сноуку. Которому поверила.Перед ней стоит враг.Опасный.Страшный.И у нее нет защиты.Кайло с Беном внутри не причинил бы ей зла — финального зла, — поправляет она себя, толком даже не зная, что имеет ввиду. Но Бена здесь нет. Бен не отозвался, как она его ни умоляла.А Кайло… О, Кайло — другая история.— Забавно, правда? Он одолел меня там, на Кеф-Бир. А потом умер вместо тебя. Знаешь, какой у них был переполох? Его не ждали. Он не был предвиден. Все ждали тебя. А пришел он. А теперь ты спускаешься в бездну — и зовешь меня. Иронично, правда?Рей вспыхивает мгновенно: как смеет он так думать!— Бен убил тебя! Он оказался сильнее. Его я люблю, за ним я пришла сюда. За ним, не за тобой.Кайло пожимает плечами. Ему все равно, кого она любит. Она для него — инструмент. Средство.— Показывай.— Что показывать? — не понимает сначала она, а потом понимает. Дорогу, он просит ее показать дорогу. А там, в конце дороги, он выйдет вместо Бена.Вернется в мир.Это чудовище.— Нет, — говорит Рей.Не для того Бен погибал. Не для того Лея его звала.Огромные руки ложатся на ее горло.Рей не знает, может ли он ее убить, но ей страшно.Рано.Руки смыкаются железным кольцом. Пальцы сильно вдавливаются в ее горло.Рано.Лицо у него дикое, страшное, безжалостное. Ладони — разве это руки? Это стальные оковы.Рано.Перед глазами пляшут красные пятна. Рей жадно шевелит губами, надеясь вдохнуть хоть крохи воздуха.Вот теперь пора.— Пребудь со мной, — говорит Рей и добавляет на выдохе, хрипло, слабо, неслышно, из последних сил: — Бен. Бен. Бен.И он отзывается.Конечно.И он приходит.Конечно.Рей чувствует удар — звериный, сильный — направленный не на то, чтобы причинить ей боль, на то, чтобы ее освободить.Удар опрокидывает ее навзничь. Она поднимает голову.Видит.Бен Соло стоит перед Кайло Реном.Два одинаковых лица.Ни один не смотрит на нее.Они схлестываются, безмолвно и яростно, как два зверя.Как звери, пускают в ход руки и зубы. Никакой Силы, никакого оружия, никакой речи. Что-то страшное и первобытное, огненное — в их схватке.Тебе или мне — жить, тебе или мне — умереть.Рей хочет помочь, Рей встает.Но Рей не может понять, кто где. Они одинаково яростны. Они не останавливаются ни на минуту.Рей хочет помочь, но потом понимает: в этом бою она с ним не может встать спиной к спине, плечом к плечу.Этот бой человек должен вести сам.Рей сжимает кулаки.Она верит, неистово верит в него.И вера ее не обманется.Кайло лежит на полу, как изломанная кукла.Бен стоит над ним. Оба дышат тяжело.А потом Бен делает странное.Бен протягивает ему руку.Рей не может смотреть на это.Кайло смотрит на него глазами, полными ненависти, но потом — почему? почему? — тоже протягивает ему руку.Рей моргает, а когда открывает глаза, видит, что Кайло нет: только Бен стоит, задумчиво глядя на притоптанный снег.Бен стал наконец-то целым, думает отрешенно Рей, а потом перестает думать и даже дышать, потому что он поворачивается к ней.Она смотрит на него, а он — на нее.Рей думает — столько лет я без тебя, что мы уже сравнялись в возрасте.У тебя десять лет отняла тьма, у меня — смерть.Ничего.Тьму ты уже победил.А смерть одолею я.Бен спрашивает:— Ты знала, что я приду спасти тебя?— Надеялась.Потому что если бы он не пришел — то она и впрямь хотела бы умереть.— Что ты с собой сделала? — вглядывается, спрашивает, хмурится. — Что ты отдала?— Чего я только не отдала. Но это неважно, милый.— Расскажи, — просит он. — Здесь времени нет.Обнимает ее. Она касается пальцами дырочки в его свитере, пока он обнимает ее своими большими руками.Рей говорит задумчиво:— Всего и не упомнить. В самом начале я ходила по свету и у всех спрашивала, как мне попасть туда, откуда никто еще не возвращался, так, чтобы вернуться оттуда. Я была в джедайских храмах и ситхских подземельях. Я облетела Неизведанные регионы. Я у каждого племени спрашивала. Призраки ситхов предложили мне способ. Ценой было мое тело — кто-то из них вселился бы в него, а я бы умерла.Бен дергается, но Рей продолжает спокойно:— Я согласилась было, а потом поняла, что они хотят меня обмануть. Они тебя могли вернуть только трупом. Гниющим, сходящим с ума от боли. Как Палпатина. Помнишь? Главное, им самим это казалось желанным выходом. Ситхи не умеют любить. И я отказалась.Бен гладит ее по голове.Это очень приятно.— Я отдала способность иметь детей. Это было просто. Зачем мне не твои дети? Потом, здесь, на пороге, я отдала способность видеть свет. Это тоже было просто. Зачем мне свет, если свет погас? Там, на входе есть длинный мост, который охраняют Неспящие стражи. Мимо них не прокрасться, но они готовы были торговаться. Им я отдала умение радоваться и улыбаться. Потом была развилка. Я сглупила. Я раньше времени обрадовалась, мне казалось, что все позади. Я свернула… не туда. Куда нельзя ходить. Чтобы вернуться, мне пришлось отдать весь свой смех.— Весь смех…— Не перебивай, а то собьюсь. Да, смех. Это было недорого. Вот так я нашла тебя.— Скажи мне, любимая, — серьезно спрашивает Бен, взяв ее за подбородок, — что ты отдала, чтобы вернуть меня?Рей опускает глаза.— Это неважно. Главное — ты. Ты вернешься в мир живых.— Что отдала ты?— Ты вернешься. Сейчас весна. Ты вернешься. Я похоронила мечи Леи и Люка на Татуине. Там сейчас красиво. В пустыне тоже есть весна. Бледная, невзрачная, убогая, но все-таки весна.— Что ты отдала?— Любовь, — говорит Рей. — Здесь, знаешь, по высшей мере берут. А больше этого у меня ничего не было.— Зачем ты это сделала?Он зол.Он расстроен.Он почти в ярости.Рей смотрит внимательно — запомнить навсегда, на всю жизнь и все посмертие.Мало она его видела при жизни, мало.Полчаса да две минутки.— А ты меня спросил, когда собой жертвовал?Бен обнимает ее снова, обхватывает со всех сторон — словно хочет согреть дитя посреди адского мороза.Рей боялась холода раньше.Обхватывает, хочет защитить.Знает, что не защитит.И все равно — надеется.Упрямый.Как Лея.Сердце Рей наполняется нежностью.Упрямый.Родной.— Идём, — шепчет она, — идём же скорее, любимый.И они идут.Они идут мимо заблудших душ.Мимо предателей, убийц, насильников, ситхов.Ад содрогается в бессилии.Ад расступается перед ними.Ад победим.Рей думает, что она могла вынести все, но она слабеет.Предают ноги.Предают руки.И вот уже Бен ведёт ее за руку.И вот уже Бен несёт ее на руках.Она вжимается в его подмышку.Он пахнет — ничем.Рей говорит себе — ну конечно.Рей говорит себе — а чего ещё ждать.Он пока призрак.Она плачет.Он спрашивает отрывисто:— Что?И Рей понимает, что он не знает, что делать с ее слезами. Он всегда спрашивал с себя очень строго.Не умеет утешать.Ничего, научится.У него впереди долгая жизнь, за которую он научится милосердию.Рей видит детей — разных — вокруг него. Ученики или родные?Рей не приглядывается. Дети есть дети.Он несёт ее на руках, и холод проходит, отступает.В первый раз от сотворения мира в ледяных чертогах теплеет.Лёд плавится под босыми ступнями Бена.— Ничего, — отвечает ему Рей, — я от радости. От радости плачу.Они останавливаются у огромных каменных ворот.Рей спрыгивает с его рук, выворачивается, как кошка.Бен суровеет. Поджимает нижнюю губу.Они переглядываются.Бен шагает вперёд.А Рей нет.Она медлит, задерживается, оглядывается, выпускает его ладонь.— Ты что? — спрашивает Бен.Он тяжелеет. Он вновь обретает тело.Он пошатывается, потому что вес этого тела слишком большой в сравнении с легким призрачным обликом. Он задыхается, потому что разучился дышать. Он жмурится, потому что вернувшийся мир больно жжет его вновь живые глаза.Это больно.Это трудно.Это того стоит.Но Бен не думает о себе.— Ты что? — повторяет он.Бен пошатывается снова, подводит нога, сломанная десять лет назад.Рей смотрит на него из бездны. Она очень тоненькая и вся какая-то прозрачная.Наконец она говорит:— Я не могу.Бен молчит. У него тяжёлый, гневный взгляд. Она продолжает:— Если я выйду отсюда, у меня не будет ни света, ни смеха, ни любви к тебе. Я не хочу жить без любви к тебе.— Ты полюбишь меня заново, — твердо говорит Бен. — Ты не можешь меня не полюбить. Я же не смог. Я хотел, но я не смог.Но Рей качает головой. Она улыбается.Ей больно, но она улыбается. Он навсегда ее запомнит.Пусть запомнит улыбающейся.— Я не пойду без тебя.Голос Бена звучит тише, чем всегда.— Пойдешь, — говорит она твердо. — Теперь выбора нет. Мы диада. Я долго думала и много читала, потом только поняла. Нам не сойтись. Слишком много Силы на одной стороне. Мы должны быть порознь. Как магнитные полюса. Как радиопередатчик.Бен горбится, сгинается, сгибается, прячет большую тяжелую голову в ладони.Не хочет признавать.Изреченное станет неизбежным.— Ты догадывался об этом, верно? Ты ведь для того так долго во Тьме и блуждал, да? Чтобы я не пала, если ты к Свету вернешься?— Во Тьме ничего нет, — говорит хрипло. — Никому такой судьбы не пожелаю. Даже врагу. А уж тебе.— А теперь, — продолжает Рей неумолимо, но глаза горят, словно кто-то бросил в них песком, — теперь мы по-другому разделены.Они молчат.Стоят на границе света и тьмы, жизни и нежизни — и молчат.Он говорит:— Ты обманула меня.Она отвечает:— Да. Иначе ты не пошел бы. Прости меня за все, и за это — тоже прости.Бен молчит.— Я буду приходить к тебе, — говорит.— Это ведь я твоей жизнью взаймы жила, — говорит.— Ты мне десять лет подарил, — говорит.Бен молчит.— Ты мне жить обещаешь? — спрашивает Рей, уже не сдерживая слезы.Бен молчит.Протягивает ей руку.— Ничего не выйдет, — захлебывается Рей, — ничего, понимаешь, это невозможно, просто невозможно, чудес не бывает, чудо уже то, что я дошла к тебе, что они дали мне обменять тебя на меня, пожалуйста, не трави мне душу, думаешь, я не хотела бы всю жизнь с тобой прожить, состариться вместе с тобой, думаешь, мне легко все это далось…— Рей.Он говорит, она замолкает.— Рей. Просто возьми меня за руку. Возьми наконец мою протянутую руку.Рей закрывает лицо руками, всхлипывает, воет, кричит уже совсем как нечеловек.Но Бен продолжает стоять с протянутой рукой.— Доверься мне, Рей.Она отнимает ладони от красного лица. Трясет головой.— Просто доверься мне.И тогда она — лишь для того, чтобы он перестал, лишь для того, чтобы прекратить эту нечеловеческую муку, — протягивает руку к его руке.Ладони соединяются.Руки касаются друг друга.И ад содрогается.Потому что очень редко —раз в тысячи лет —но чудо —все-таки случается.