Кто во тьме (Асока Тано/Дарт Вейдер) PG-13, смерть (1/1)

Ситх умирал.Его дыхание со свистящим, механическим хрипом вырывалось из горла, и Асока поняла, что доспех служил не только для защиты, но также являл собой переносную систему жизнеобеспечения.По рукояти меча поползла неровная трещина, через которую пробивался алый свет кайбер-кристалла. Пальцы в черной перчатке отчаянно скребли по мечу, в попытке… Атаковать? Ухватиться за привычное?Встать он не мог.А она могла.Асока внимательно и бегло осмотрела себя. Это была привычка. Она слишком хорошо знала, что в горячке боя можно не заметить раны, которая в дальнейшем может решить исход затяжного сражения. У нее саднили ребра, правая рука была обожжена, а левое бедро ранено, и штанина медленно пропитывалась кровью. Но Асока чувствовала, что крупные сосуды были не задеты и на время лечение можно было отложить. Ей досталось.Но она была только ранена, а ситх умирал.Асока сидела на каменном полу — все вокруг казалось театральной декорацией; покореженные стены смыкались над нею где-то высоко, как в Храме джедаев. Из горла ситха вырвался хриплый стон, и Асока снова повернула голову в его сторону.Надо добить.Нельзя оставлять так.Асока знала, слишком хорошо знала, что бывает так, что даже мертвые враги возвращаются. Полумертвые враги возвращаются. Люди с отсеченными конечностями снова встают в строй.Враги возвращаются, если сохранен мозг, если осталось тело, если у их союзников есть средства на дорогостоящие процедуры клонирования и киборгизации.Из пятидесяти маленьких юнлингов ни один не вернулся. Привычное задавленное пламя горя и ярости снова взметнулось в ее душе.Она не джедай — она не обязана — но это были дети, беззащитные дети! Асока, тяжело опершись на землю, встала, распрямилась. Она медленно подошла к ситху, соблюдая все меры предосторожности, опустилась рядом с ним на колени.Его раны были смертельны.Асока пристально смотрела на своего врага. Погнутая маска, почти сорванная с крепежа, обнажила подбородок — бледно-серая от кровопотери кожа, безбородое человеческое лицо…Асока пристегнула меч к поясу правой рукой, крепко зажимая шото левой. Потом медленно протянула руку к его лицу и резко рванула покореженную маску на себя.Он изменился. Он был изуродован. Он умирал.Но она бы узнала его любым.— Что же ты так, — прошептала она. — Что же ты с собой сделал…Его почти желтые глаза сфокусировались на ней, лицо его дрогнуло — один раз, потом второй.— Шпилька…Она скорее угадала, что он говорит, чем услышала.— Погоди, — сказала она, отчаянно промаргиваясь.Нет времени. Никакого времени нет. Переживать, плакать, рефлексировать, выяснять подробности. Потом, все потом. Сейчас нужно понять, что делать в первую очередь.Он не умрет.Не от ее руки.Не сегодня.Она отвела взгляд от его пожелтевших глаз. Стало чуть легче, и она смогла думать. Она посмотрела на кнопки и датчики на нагруднике его доспеха. Панель жизнеобеспечения. Наверняка ее можно отрегулировать, усилить, ускорить. Подстегнуть сердце адреналином, подать кровоостанавливающий препарат. Этот доспех — ходячая лаборатория, наверняка, там все есть. А потом Асока сможет дотащить его до шаттла. В шаттле есть мини-лаборатория. Там можно будет стабилизировать его состояние.Конечно.Иначе и быть не может.— Шпилька… — Он позвал ее снова, и она, послушная его голосу — как всегда, как всегда, дура, дура — перевела на него взгляд.— Не надо, Шпилька…— Ты умрешь, — просто сообщила она ему.Так, как говорила об опасностях во времена их странствий и сражений. Когда они были просто падаваном и рыцарем. Смешливый, смелый, добрый, презирающий опасности и нарушающий правила рыцарь-джедай. Рыцарь, на которого она равнялась. Рыцарь, которого она любила.— Пусть, — сказал он и закашлялся. — С тобой. Оби-Ван не захотел… Мог, но не захотел…Асока с ужасающей ясностью понимала, что она просто сидит и слушает его слова, а со словами уходит кровь, уходит жизнь. Она хотела подорваться, но не могла: что-то заставляло ее молча внимать каждому его слову.— Шпилька… Маленькая Шпилька…— Я не маленькая, — сказала она спокойно. — Я тебя люблю.Как раньше она боялась этих слов! Но теперь — все было возможно. Время схлопнулось в петлю, и немыслимое прежде стало ее жизнью.Ее веселый рыцарь стал чудовищем.Ее мудрые наставники и верные друзья — все погибли.Ее дом подвергся разорению.Но одно у нее оставалось.Три коротких слова.И одного бы хватило.Люблю.— Хорошо, — прохрипел он. — Что рядом с тобой… Так… будет… лучше.— Не со мной, а от моей руки! — вдруг крикнула она.— Да… — тихо сказал он, соглашаясь. — Ты права. Так нельзя.Его дрожащие пальцы, что до тех пор лихорадочно шарили по земле, вдруг дернулись — неожиданно резко и точно. Асока почувствовала рывок, и меч сорвался с ее пояса, зажегся и пропорол его доспех. Глаза Энакина расширились, губы распахнулись, он дернулся и затих.Асока долго смотрела на него, и ее слезы все текли и текли, как неостановимая река.А потом она правой рукой закрыла его глаза, а левую прижала к своим, как будто ей было слишком страшно видеть этот белый свет.