глава 6 (1/1)

Просыпаюсь, но открывать глаза совсем не хочется. Потому, что знаю, кого увижу. В голове всплывает вопрос: кто из нас вообще ситуацией воспользовался? Я, когда меня черт дернул проявлять заботу о его ссадинах? Или он, когда фактически отрезал мне пути к отступлению, давая негласное согласие на близость?Я отнюдь не животное. И не трахаю все, что движется. Но как можно отказать, когда тебя просит это зеленоглазое создание с разбитой губой и опухшим носом? Вот мне и не захотелось упускать такую прелестную возможность. И сомневаюсь, что я жалею и когда-либо пожалею об этом.Поддавшись на уговоры внутреннего голоса, открываю глаза и поворачиваюсь, чтобы увидеть сопящего и хмурящегося во сне Яра.К своему удовольствию вспоминаю, ЧТО вытворял вчера этот мальчишка со мной в постели, окончательно порушив мои светлые иллюзии относительно его неопытности. Хотя, возможно, сказывалась страстность и необычность момента.Довольно улыбаюсь, словно младенец, получивший вожделенную игрушку, и отправляюсь варить кофе.Я получил то, чего хотел, и получил от этого такое удовольствие, что мои предыдущие мальчики нервно курят в сторонке. Моя циничная натура, покрывшая толстым слоем философского дерьма в купе с жизненным опытом, не приведшим мое духовное и эмоциональное развитие ни к чему хорошему, ликовала от предвкушаемых событий. И укоры совести мне были неведомы…*** Он забавно щурился спросонья, когда вошел на кухню. И стоило ему бросить беглый взгляд в мою сторону, как я понял, что неловкости, сбитых фраз и смущенного румянца на его щечках мне не дождаться, как снега в июле. Я бы слукавил, если бы сказал, что это не разочаровало меня.Яр присел за стол, с удовольствием отпивая ароматный напиток из чашки, милостиво поставленной перед ним, и чуть поморщился. Видимо, губа его заживет нескоро.

— Как самочувствие, герой-любовник? — я ухмыльнулся, а мальчишка поднял на меня глаза и улыбаясь так, словно сорвал джек-пот, произнес многозначительно:— Все хорошо. Ничего не болит.— Послушай, насчет вчерашнего…— Все в порядке. Я сам хотел этого.

— Конечно. Но не думай, что мы теперь пара или что-то в этом роде, — мне необходимо было прояснить ситуацию, чтобы впоследствии не было никаких осложнений в виде ?ревнивой женушки?. И следующие слова Ярослава, одновременно и поразили меня и немного успокоили:— Это всего лишь секс. Сейчас я не думаю, что смогу кому-либо открыться.А тебе это и не нужно. Поэтому разбавим наше совместное проживание кроватью.— Яр, ты ли это? — я не мог поверить в его слова. Что-то в глубине души заставляло с подозрением следить за этим светловолосым чудом. Но я постарался. И запихнул свои подозрения куда подальше. В конце концов, похоть еще никто не отменял…*** Оболенская носилась по моей квартире, словно находилась у себя в доме. Нагло открывала мой холодильник и курила свои вишневые сигары. Эта женщина воистину была необычна. Ее не могли сломить ни крепкий табак, ни не менее крепкие напитки. Она всегда мыслила трезво. Даже когда язык ее заплетался.

— Мон шер ами, у тебя есть чего-нибудь пожрать для бедной…— …вечно голодной, наглой старушенции? — добавил я, проходя в кухню. Ярослава не было дома, и я не мог знать, какой будет его реакция на тот шалман, который собирается устраивать Оболенская в моей квартире. И уж совсем я не догадывался о том, что с моим квартирантом сделает Жюли, как только его увидит. У нее была одна невинная слабость — симпатичные юноши. Она любила тискать их, словно плюшевых медведей, которых ейисправно дарили на каждое день рождение вплоть до поступления в институт.— Кто бы говорил. Твое либидо не вечно, — бурчала она, с радостью ребенка, получившего мороженое, находя в холодильнике обед, приготовленный Ярославом.

— Клим, ты не достоин этого парня, — философски изрекла она спустя полчаса, сытая и довольная. — Я заберу его себе. Он будет готовить нам с Полем. И я буду его баловать.— Уйми свой материнский инстинкт, женщина! Только с Жюли я мог быть самим собой. Мог говорить все, что заблагорассудится, зная, что слова мои никогда не нанесут ей обиды. Оболенская сидела с ногами в моем любимом кресле и курила сигары, смотрясь при этом ужасно вульгарно, но парадоксально сохраняя ангельскую внешнюю сущность. Через час должны были прийти друзья. Выпивка была готова. Закуски поданы. И мы с подругой в который раз решили, что сильно шуметь не будем, заранее зная, что соседи наши в очередной раз будут возмущены…***— Ай, какой прелестный мальчик! — вскрикнула нечеловеческим голосом Оболенская, когда растерянный и чуть уставший Яр застыл в нерешительности на пороге гостиной. На него смотрели десять пар глаз, каждая из которых, с настойчивостью рентгена, пыталась добраться до самых его внутренностей, прожигая насквозь. — Это и есть Ярик, Клим?— Угу, — пробубнил я, все еще занятый коктейлем и Максом, решившим посетить мои скромные пенаты.

— Прелестный! — и Оболенская соскочила с кресла, где сидела на коленях у своего довольного ?мужчины всей ее жизни? и подлетела к Яру. Даром, что ей скоро сорок. Она бодра и весела. Как дитя. — Я тебя не съем.Ярославу было очень неуютно. Он растерялся, испугался. И взгляд его изумрудных глаз говорил красноречивее любых слов: ?Что я тут забыл?? Мне было забавно за ним наблюдать. А еще заметил несколько плотоядных взглядов, устремленных в его сторону, и это не могло не возмущать.Но не возмущало. Скорее, наоборот, подзадоривало посмотреть, что будет происходить дальше.— Это Поль, мой муж, — Жюли потащила Яра к высокому стройному французу, отдыхающему на диване с бокалом вина в руках. Яр улыбнулся и пожал мужчине руку.— А это мужчина всей моей жизни, — и тут, к удивлению парнишки, Оболенская представила ему темноволосого мужчину с хитрыми голубыми глазами и легкой полуулыбкой, так вальяжно развалившегося в кресле.— Серж. Или Сергей Баринов.

Это у него минуту назад любвеобильная Жюли восседала на коленях.— Но… — шок на лице Яра не передать словами. Его чувственные чуть приоткрытые губы, неуверенный взгляд и некая растерянность в жестах — лучше один раз увидеть.— Это долгая история. Может, я тебе расскажу потом, — Оболенская подмигнула парню, и он, еще раз посмотрев в сторону дивана, только сейчас обратил внимание на Поля, недвусмысленно приобнявшего какого-то паренька.

— Ага, — это единственное, на что было готово сознание Яра в тот момент. А потом были представлены мои подруги Ника и Софья, хохотушки, знающие миллион анекдотов, среди которых едва ли найдется парочка культурных. Впрочем, это компенсировалось с лихвой их природным талантом изящно и элегантно говорить пошлости. Представлен Глеб, чьи картины в городе ценились необычайно, с женой Ларой, а также Мишель, Байрон и Кристоф, чьи псевдонимы настолько плотно вошли в их и нашу жизнь, что едва ли кто-то, в том числе, и они сами, могли вспомнить свои реальные имена. Но они могли себе это позволить, будучи самыми востребованными декораторами не только у нас в стране.И зажатый вначале Ярослав, с каждой проходившей минутой становился более общительным, веселым и оттаивал понемногу. И хотя интересно было за ним наблюдать, я все же не забывал и о своих желаниях. И поспешил занять с Максом ванную комнату, чтобы показать, как я по нему соскучился. Его сильные руки скользили по моей коже, заставляя мозг плавиться от страстного марева, а тело блаженствовать. Его укусы были причиной дрожи возбуждения, проходившей волнами по моей шее, ключицам, груди. Он брал, давая взамен мало, но все же достаточно, чтобы я мог выгибаться дугой и наслаждаться процессом…Когда под утро довольные, нетрезвые гости разошлись, я устало зевнул и пошел в спальню, сквозь немного затуманенное алкоголем сознание, думая, куда подевался Яр. Но ответ был найден быстро, мирно сопящий в моей постели, накрывшись одеялом чуть ли не с головой. Я хмыкнул и меркантильно подумал, что у меня появился бесплатный обогреватель…