Глава 5. (1/2)
Рабочий день давно закончился. Ночная смена уже получила задания и отправилась их выполнять. В здании библиотеки было темно и тихо, лишь в редких окнах горел свет. Одним из них было окно главы III лондонского департамента — Уильяма Т. Спирса.Иногда Уильяму даже казалось, что его сверхурочные в несколько раз превышают заработную плату. И часто так оно и получалось. Некоторые коллеги за глаза называли Спирса законченным карьеристом, помешенным на работе. Однако это было совсем не так. Он вовсе не думал о повышении и премиях, засиживаясь допоздна за проверкой отчетов, а после, заставляя подчиненных переделывать их до тех пор, пока строчки не начнут рябить перед глазами. Нет, дело не в карьере… Все дело в гордости и честолюбии. Для него было недопустимо передавать на проверку вышестоящему руководству некорректно выполненные документы.Время позднее, а его внимания дожидалась еще целая стопка отчетов. Глаза немилосердно болели и уже начинали слезиться. Неровные строчки, словно не желая быть прочитанными, ?прыгали? и расплывались. Корявый подчерк приводил в ярость, а банальные описки в недоумение, как такую безграмотную личность приняли на работу.Еще раз взглянув на страницы отчета, пестрящие красными пометками исправлений, Уильям тяжело вздохнул, снял очки и помассировал веки. Откинувшись на спинку кресла, постарался расслабиться и прогнать из тела скопившееся за день напряжение.
В последнее время он очень уставал, хотя объем работы остался тем же. Или нет?! Теперь в отсутствие Сатклиффа, экстренных ситуаций практически не случалось. Без этого возмутителя спокойствия сотрудники быстро угомонились, и департамент вновь стал работать, как хорошо отлаженный механизм. Но то, что раньше казалось таким нормальным и правильным, теперь представлялось рутиной, которая засасывала подобно трясине. Исправления сделанные красными чернилами заставляли вспоминать неугомонного баламута, который делал их жизнь ярче, насыщеннее и разнообразней.Осознав, о чем он думает, Уильям встряхнул головой, стараясь избавиться от неожиданных мыслей и эмоций, которые всколыхнули воспоминания об алой оторве.
Говоря на чистоту, Спирс был порядком удивлен, что Грелль так ничего и не натворил, прибывая в мире смертных столь долгое время. От этой мысли его каждый раз передергивало и он корил себя за порывистость, но возвращать Сатклиффа обратно, когда задание уже практически выполнено просто нерационально. А тревожных вестей все не приходило. Грелль исправно работал и не устраивал проблем на голову Уилла.Стоило только этой мысли посетить мужчину, как он услышал торопливые шаги в коридоре. За дробным перестуком каблуков безошибочно угадывались волнение, страх и грядущие неприятности. Уильям глубоко вздохнул, надел очки и выпрямился в кресле, и ровно в тот момент, когда он посмотрел на дверь, в нее постучали.— Да?!В кабинет просунул голову молодой стажер и испуганно посмотрел на начальника департамента:— Извините, мистер Спирс. Можно?
— Проходите. Что-то случилось?— ЧП, — коротко, но емко ответил парнишка. Проскользнув в комнату, он остановился перед столом и теперь нервно вертел в руках тонкую папку.
— Что за ЧП? — стараясь сохранять спокойствие спросил хозяин кабинета, уже догадываясь кто отличился.— Один из сотрудников Вашего департамента нарушил ряд правил, — пискнул юнец.— Сатклифф. — А Уилл даже и не сомневался что это именно он.— Да, диспетчер Грелль Сатклифф.— Что он натворил?Юноша посмотрел на мужчину с сомнением и неуверенностью, открыл было рот, чтобы ответить, но не смог произнести ни слова, поэтому поспешил его захлопнуть и опустить глаза. Звенящая тишина действовала на нервы. Не решаясь подать голос, стажер просто протянул папку которую держал в руках. Заглянув в нее, Уилл ожидал увидеть все что угодно, но содержимое превзошло все его ожидания.
— Вы можете идти, — кивнул он парню. Тот склонил голову в поклоне и молча удалился. Стоило двери закрыться за ним, Спирс со злостью швырнул папку на стол. В голове вертелись противные мысли, от которых было тошно:?Ну вот, дорогой Уилли… Тебе было скучно?! Разнообразия хотелось?! Получите — распишитесь! Весь букет!?Он еще несколько минут ругал себя, на чем свет стоит, потом все же взял себя в руки и глубоко вдохнул.?Ну, Сатклифф, ты перешел все границы! Трибунал тебя ждет дожидается и я с удовольствием организую эту встречу!? — подумал Спирс, быстро выводя строчки на светлом пергаменте с вензелем. Когда письмо было отправлено, он поднялся, одернул пиджак, сунул папку в Устав Жнецов, что всегда держал под рукой и вышел из кабинета. Проходя по длинным коридором департамента, он вспоминал все, что творил Грелль. Вон на том столе он отплясывал канкан в честь дня рождения кого-то. И как только не свалился?! А тот фикус ощипал рыжий кролик, которого он притащил. Интересно куда он его потом дел?! Вот окно, на которое Сатклифф лично штору вешал. Об этом догадаться не сложно, кусок материи был его любимого красного цвета. Почему ее потом не заменили чем-нибудь менее броским?! То самое зеркало, перед которым диспетчер любил поправлять свою роскошную шевелюру…
Вспомнив про алую гриву подчиненного, Уильям мстительно прищурил глаза. Может это и по-бабски, но до трибунала я его хорошенько оттаскаю за волосы. Он ведь так любит свои лохмы…Смакуя столь удачную идею, которую непременно воплотит в реальности, Спирс телепортировал в мир смертных.
?????????????????— Это… — Себастьян пораженно смотрел на кинопленку вьющуюся из груди мадам. Кадры жизни тихо шелестели и эти звуки напоминали Греллю печальную музыку. Наверное, не одному ему так казалось, ведь кто-то же придумал выражение: ?Умирать — так с музыкой!? Это даже было красиво… Завораживало… Очаровывало… Последние мгновения жизни напоенные тихим звучанием уже наступившей смерти.— Воспоминания о прошлом, людей погибших от рук высшей силы. Такая вот работа у жнецов, — пафосно разглагольствовал Сатклифф, внутри содрогаясь от мысли о возможных последствиях. Что впрочем не капли не мешало ему продолжать шоу. — Что они за люди, какую жизнь ведут, и что им суждено, жить или умереть от рук убийцы.
— Другими словами, кадры их жизни, — уточнил демон.
— Ну что ты?! Хватит! Так говорить, давно уже не модно! Драматичная боль. Это настоящая сила жнецов. Воспоминания на пленке…Одна картинка сменялась другой, обнажая жизнь Анжелины, все ее чувства и мысли, всю боль и ненависть, все страдания и горе. Этой женщине действительно выпало на долю много бед. Можно ли винить ее за то, что, в конце концов, она сорвалась. Сломленный мужчина умирает, сломленная женщина мстит, разрушая все вокруг.Жнец даже испытывал жалость к ней, однако в содеянном не раскаивался. Грелль понимал мадам, ее ненависть к проституткам, ее желание иметь детей, ее любовь к племяннику. Но ему это не помешало убить ее… Ведь его страх безумия был куда сильнее жалости, а рядом с ней его затягивало в океан сумасшествия и выбраться из него он бы уже не смог. До боли хотелось увидеть Спирса, такого правильного, непоколебимого, как надежный якорь. Диспетчер был уверен, что стоит ему только раз взглянуть на своего начальника и все прекратится. Он сам надел на себя удавку, которая не позволяла ему делать глупости, и даже не заметил того, что этим поводком с ошейником стал Уильям.Красноволосый взглянул на тело Анжелины. Нет. Он не сожалеет. Он все сделал правильно. И быть может ему посчастливиться в очередной раз увидеть строгого брюнета.
— Мне нравилось, когда на Вас была кровь других людей, мадам Ред. И вдруг Вы совершили такую глупость. Я разочарован. У Вас нет права носить красное. Глупый спектакль окончен. Прощайте, мадам.Сняв с женщины ее красный плащ, Грелль театрально взмахнул рукой и направился к выходу из проулка. Не успел он сделать и десятка шагов, когда раздался усталый голос графа:— Себастьян, что ты стоишь без дела. Я же приказал тебе расправиться с Джеком Потрошителем. Еще не все закончилось. Не стой столбом. Убери его.
— Слушаюсь, — усмехнулся Себастьян, явно довольный приказом.— Я хотел пощадить вас, но если вы настаиваете, то я сейчас же с вами разберусь, — со смешком произнес Жнец, хотя у него уже не было желания сражаться, но что поделать — публика требует продолжения банкета. Бензопила взревела, словно подтверждая слова хозяина: — Вы отправитесь на небеса!