Глава 1. Another tale of infinite dreams (1/1)
Странная выдалась зима, ох, странная! Всё хорошо, вроде бы, всё наладилось, скрипучие рессоры раздолбаной телеги под названием ?Жизнь? смазали маслом ?Надежда?, и, взявшись все разом, принялись толкать в гору.Телега выла, стонала, хрипела и ползла. Скатывалась вниз, гремела оглоблями, натыкалась на камни, теряла колеса, и без того не вчера вытесанные из дерева, но ползла же! Туомас снял с себя наушники, бахнул кулаком по клавишам и перечеркнул написанную партитуру. Ничего не клеилось. Он уже устал повторять себе, что всё не то, что чего-то не хватает, позабыв о том, что это самое ?то?, такую важную составляющую его жизни и творчества, он сам отправил восвояси, понадеявшись, что вдруг с неба песни свалялся на него сами.Марко орал и топал ногами, пытаясь доказать своему непутевому другу, что тот напрасно прожигает свою жизнь и пора бы уже отправить свои странные чувства в далекое эротическое путешествие. - Мужик, хватит уже, ты слышишь? Что ты вытворяешь, вот что? - Марко, отвали, а? Иди, вон, партии свои проверь! - Да какие, нафиг, партии?! У тебя в группе черт знает что! Анетт рыдает по углам, ты водку хлещешь ящиками, листы рвешь, Пипа довел до инфаркта! По пять раз на день все мнешь-черкаешь, его от работы отстранил! Ты что творишь?
- Отстань! Не мешай работать!!!! С этими словами Туомас запустил в друга скомканным листом бумаги и вновь нацепил на себя наушники. Работа не удовлетворяла совершенно. Иногда композитору начинало казаться, что это не он, а Тарья с ребятами переписывали по ночам его каракули, вычеркивали ошибки, исправляли лирику и тайно делали мастеринг. С уходом любимой женщины ушло и вдохновение, желание жить и работать.Внутренний голос пробовал поучать: ?У тебя в коллективе куча народу, у них семьи, дети! У тебя родители, в конце концов, всем нужны деньги?. Туомас после недолгих раздумий приказал совести помалкивать и сделал выводыВсем всегда что-то было от него нужно. Песни, музыка, партитуры, совет, участие, слава, деньги, софиты. А любовь, дружба, понимание…. Эти понятия давно уже изжили себя, оставшись только в словарях.
****Туомас бросался из крайности в крайность, стоял будто бы на крыше небоскреба и, зажмурившись, кидался вниз. Уже долетая до самой земли, он вдруг понимал, что все проблемы решаемы, однако столкновения не происходило – он вновь оказывался на крыше. И так продолжалось вечно, ведь некому было подать ему руку и вразумить. В огне зажигалки медленно сгорал еще один лист, исписанный размашистым почерком опального гения, и все начиналось вновь. Наушники хрипели на столе, в странных звуках с трудом узнавались собственные песни. Прежние творения предали своего мастера, а новорожденные казались уродцами, от которых он бежал в дебри опустевшей жизни, зажав уши руками и не разбирая дороги. Карандаш ломался в руках, водка не справлялась со своей благодатной миссией, которую на нее так опрометчиво возложил мир, и вновь хотелось не быть. Просто не быть. Марко качал головой, стучал кулаком по столу, выхватывал бутылку, а потом уходил домой, к жене и детям. Ему было о ком заботиться, а Туомас – уже большой мальчик, он справится сам. А Туомас оставался и долго смотрел в пустоту перед собой, словно надеясь, что хоть стены его поймут и не осудят. Да и как можно осуждать за любовь, пусть и безответную?
**** Вот такие мысли посещали опального гения, пока он черкал лирику, переписывал мелодии, и литрами пил кофе. От кофейного яда в голове уже гудело, перед глазами стояла вуаль из тумана, стрелки часов приближались к отметке ?четыре утра?. Группа давно уже обходила пропахший дымом рабочий кабинет начальника десятой дорогой, опасаясь, как бы он не запустил в них чем-нибудь потяжелее листа бумаги. Туомасу было все равно: они никогда не понимали его поступков и вряд ли поймут когда-нибудь. Осторожное прикосновение вырвало композитора из бешеного водоворота мрачных мыслей, он выронил сигарету и обернулся.
- Арска? Ты?- Знаю-знаю, ты сейчас скажешь: ?4 утра?, а я отвечу: ?Ну и что??, а потом ты спросишь: ?Какого черта?? и выставишь меня вон.
- Так какого черта? – не разочаровал ожиданий Туомас.
- Я пришла к тебе, - руки женщины легли на плечи, пальцы пробежались по затылку. Композитор напрягся.
- Анетт….- Молчи. Не хочу ничего объяснять, нам это не нужно. Меня бросил муж, ты ведь знаешь, - Туомас хотел что-то сказать, но она предупредила его действия, наклонившись ниже и зашептав на ухо.
- Не только тебе сейчас плохо, поверь мне, я ни на что не претендую.
- Арска…. – только и смог выдохнуть он, запуская руки под джинсовую рубашку своей новой вокалистки.К утру взбушевалась метель, и неровные вздохи изгнанников жизни смешивались с плачем ветра, в адском танце снега плясали обрывки мыслей, чувств и фраз. - Я просто буду с тобой, я так хочу…. Хотя бы ночь, всего одна…. - Зачем, Анетт? - Научи меня…. чувствовать…. – дальше Анетт что-то отрывисто произнесла на шведском, и Туомас, естественно, ничего не понял. Меньше всего ему бы хотелось, чтобы эта жизнерадостная женщина ощущала то же, что творилось у него на сердце. Зачем она пришла к нему под утро, зачем вообще эта ночь?Робкие порывы шведки пробудили в нем что-то такое, о чем он давно уже забыл – власть над женщиной и радость от обладания ею. Пусть так, сама же сказала: ?Я ни на что не претендую?.К обеду была готова первая песня будущего альбома, а Анетт проходила сама не своя, пряча улыбку в чашке с чаем.