Глава XVII. Impressioni (1/1)

19 февраля, 2025 года.Дорогой друг,На следующую ночь я все еще не мог отойти от впечатлений, полученных в музее Науки, и размышлял о том, как много было создано за последние триста лет.То, что я увидел вчера, ни в какое сравнение не идет с прочитанным в книге. Помимо посещенных нами залов Механики, Тепла и Электричества, я также глубоко был заинтересован залами Оптики и, особенно, Акустики, которые также были обозначены на схеме музея. Ведь в последнем из них в деталях рассмотрено то, что является основой моей жизни?— Музыка. По дороге синьор Дэйли рассказывал мне о передаче звука на тысячи миль, и я не мог поверить в это.К моему большому огорчению зал Акустики был закрыт на реконструкцию, и до начала мая не представлялось никакой возможности посетить его. К тому времени я, вероятно, уже вновь буду на небесах, а мое восковое подобие украсит музей театра… Но все же, нам удалось разыскать в царстве науки брошюру, в которой помимо описания, были красочные иллюстрации вышеуказанных залов.Вскоре, однако, восторг сменило недоумение: ведь я искренне надеялся найти в царстве Науки ответы на свои вопросы, но в итоге лишь преумножил их количество. В частности, я узнал, что электромагнитная индукция суть не что иное, как появление потока заряженных частиц электричества в некоем замкнутом контуре, при этом изменяется магнитный поток, проходящий через него. Но вместо этого я тотчас задался вопросом, что представляет собою магнитный поток, и какова природа его появления.Двойственность понятия ?волна-частица? стала мне ясна на примере распространения света, ведь его можно трактовать как поток световых частиц, а они, в свою очередь, могут выступать в роли электромагнитных волн. Незнание строения ?обработчика? было устранено, но вместо этого возникли сотни вопросов относительно работы арифметического механизма, который ?вершит справедливый суд? над нулями и единицами, поступающими в ?обработчик?.??— Что ж, друг мой Карло, пение и вопросы?— единственное, что ты можешь воспроизвести на свет??— сказал я сам себе с горькой усмешкой.Но что более всего поразило меня?— это строение глаза, представленное невероятно правдоподобным образом в зале Оптики. В моей голове возник вопрос, от которого стало не по себе. Что же получается, живой человек видит за счет зрительного нерва, но чем объяснить способность восковой фигуры, такой как я, видеть окружающий мир? Ведь глаза мои сделаны из цветного стекла! Почему я могу видеть? Более того, почему я могу не только видеть, но и слышать, говорить и ощущать поверхность других физических тел? За счет чего это происходит?Я не мог найти ответа ни в книге, ни в музее Науки, ни в собственных умозаключениях. Возможно, синьор президент знает ответы хотя бы на некоторые из них, ведь он тоже сделан из воска, а возвращается к жизни уже более семидесяти лет?..Набравшись смелости, а если быть точнее?— наглости, я вновь отправился на поиски его превосходительства, в надежде на неоценимую поддержку с его стороны (Знаете, уже рассказы Чехова напоминает,?— прим.переводчика). Я знал, что Никколас сегодня выходной, и ?тяжелую ношу? ночного сторожа принял на свои плечи, как американский Атлант, синьор Рузвельт.Обойдя весь музей и столкнувшись пару раз в коридорах с враждебно настроенными дикарями, которые, впрочем, испугались моей шпаги, я поднялся на второй этаж, где находился Египетский зал, но никого там не нашел. Спустившись на нижний этаж, где меня, вероятнее всего, ожидал воинственный лось, я стал свидетелем жуткой сцены: синьор Рузвельт дрались на шпагах с лакеями синьоры Сакаджавии! Я пришел в ужас и бросился на помощь, вступившись за президента, вооружившись шпагой. Мы вместе продолжили противостояние.Сражались мы долго, около двух часов, ведь, в силу некоторых причин мы не могли устать. Вскоре наши противники начали нам уступать, я почувствовал прилив сил и продолжил наступление. Я не знал, что произошло между синьорами, но считал своим долгом вступиться и защищать честь правителя. Его превосходительство хорошо владели шпагой и начали отодвигать противника. Наконец, мы окончательно прижали синьоров Льюиса и Кларка к стене, и те сдались.В зал с криком ворвались донна Сакаджавия и синьор Коломбо, который умолял ее остановиться. Прекрасная синьора бросилась к его превосходительству и со слезами просила пощадить обидчиков.—?Дженни! —?крикнул синьор Кларк донне Сакаджавии. —?Твой президент совсем спятил!—?Прости их, Тэдди,?— со слезами умоляет донна Сакаджавия. —?Во всем лишь моя вина…—?Как вам только не стыдно, господа,?— с возмущением отвечает синьор президент, сложив шпагу в ножны. —?Не успел я оглянуться, а вы опять за свое?Обидчики молча склонили головы. Я не мог ничего понять и не знал, кому из них сочувствовать.—?Прошу прощения,?— наконец отвечаю я. —?Но… что происходит?Уважаемые синьоры объясняли мне одновременно, но я опять же ничего не понял. Я счел своим долгом покинуть помещение, дабы не мешать синьорам обсуждать важные вещи.