Of the holy and the divine (1/1)

?Благословляю на целый день?Говорят, в минуты отчаяния люди цепляются за рутину. Есть нечто успокаивающее в том, что делаешь изо дня в день?— даже если тебе это не нравится. Проверенная дорожка, земля под ногами и штурвал в руках.Разведенные домохозяйки моют посуду. Потерявшие работу мужчины запираются с банкой пива в гараже. Страховые агенты, убивающие своих жен, рвутся в контору за стойку с буклетами и формами 614-Ц или Д.Тепло чужой ноги, упирающейся над ним в кресло, радирует в висок, и бывшая стриптизерша вскидывает брови, улыбкой обещая все блага??— улыбкой, наверное, типичной, для таких, как она, Лестер не знает, он не может сказать вот так вот, ведь он так ни разу и не побывал стрип-баре. Огонек в распутно-синих глазах выглядит знакомо, и только спустя долгую секунду, которая требуется его мозгу на опознавание?— как когда видишь кого-то давно забытого и таращишься изо всех сил, пытаясь понять, это правда он или тебя разыгрывают?— Лестер понимает, у кого из людей он мог видеть вот такой вот огонек в глазах. А еще Лестер понимает, что этот огонек лишь блеклая тень в сравнении с тем пламенем, которым пожирают глаза Малво. Ох, этого не надо было вспоминать. Это лишнее. Совсем лишнее.Джина вскидывает руки, обращаясь к своим туповатым сыновьям.Лестер поправляет брюки.Головоломка за головоломкой, одна безумнее другой; в какой-то момент Лестер боится завраться, сказать что-то не то, но и даже тогда, до самого конца он будет думать о том, как бы выкрутиться и избежать наказания. По насилию?— Лестеру хочется сказать, очистительному насилию, но это просто насилие, бессмысленное и животное, происходящее похоже на крестовый поход, на корню уничтожающий веру в спокойную и размеренную прошлую жизнь. Рука гниет, вылезая наружу отвратительной белой массой: Лестер понимает, что сбился с пути. Его сбили с пути, сбили обещанием ада в глазах, и теперь он отчаянно хочет вернуться на круги своя, где тепло и безопасно. С каждым сочувственным взглядом он чувствует, как делает шаг вперед.Воспоминание о тяжести молотка в руке относит его назад.Законодательство США устроено по принципу кнута и пряника. В одной?— начиненный соцпакетами и субсидиями пряник, в другой?— закон и вся его мозгодавительная машина. Лестер укусил одну из рук?— ту самую, что оберегает и хранит добросовестных налогоплательщиков. Это не к добру, повторяет про себя Лестер, это не к добру, но что, если все это сделал не он? Что, если как в детстве, он укажет на другого?Лестер хочет завыть и сдаться в руки закона. Обезьяна внутри него хочет выкрутиться, выжить?— и получить кусок побольше.Лестер ждет, когда проснутся совесть или страх, но этого не происходит. Где-то между шкафчиком с оружием брата и стаканом апельсинового сока в больнице доходит: как прежде уже не будет. Все будет по-другому. Без жены, с её раздувшимся и недовольным лицом, без лощённого и снисходительного брата?— если все пойдет, как надо, конечно, но, как ни странно, все именно так и идет. Чез под присмотром полиции, и чья это заслуга?Его, Лестера.Спину все еще тянет от тяжести перебинтованного Гритча. Лестер выкидывает старую одежду, старые картины и старые привычки. Он хотел бы выкинуть и свой старый дом, спалить его ко всем чертям, но уборка фирмы Ледэндшнайдер справляется с очисткой не хуже огня святого духа.—?Я дала тебе кончить внутрь меня!—?Мам, отвратительно.Лестер привычно делает лицо в стиле ?проблемы клиента?— мои проблемы?, но в душе смеется так, что начинает икать. Конечно, такая крутая девчонка, как Джина Хесс, и не посмотрела бы на него, если бы не деньги. Но, вот глядите-ка, он?— важнее, он круче, потому что он ей нужен, а из таких случайностей и делается жизнь, верно? Лестер краснеет, когда вспоминает, что именно представилось ему в этот момент, но это легко скрыть уместным волнением; не то, чтобы он не хотел спускать в неё, да и, казалось бы, что вообще может быть лучше сексуальной жены недоумка, чморившего его все школьные годы, под ним? Ну, разве что только кто-то, кто намного, намного круче. Круче его, Лестера.Ох, да.Лестер берет свое. Просто берет свое, раз за разом. Однажды у него получится даже не изображать смущение в ответ на восторженную похвалу, но сейчас, когда двое насупленных детей-переростков со злостью захлопывают дверь агентства, Лестер внутренне ликует и откладывает в сторону степлер. Все правильно, мартышки. Проваливайте. Сегодня его триумф, и даже назойливая офицер полиции по другую сторону стекла не способна смутить его в этот вечер.