5 (1/1)

Сначала появился запах, странный, кисловато-пряный, он мешался с затхлым запахом высохшей глины. Я знал его отлично, этот запах. Но боялся назвать по имени.В темноте не было видно стен и потолка, но я чувствовал, как давит со всех сторон чудовищная теснота — пошевелись и поймешь, что стиснут намертво. Дышать не получалось, сверху меня придавило не крупное, но жилистое и тяжелое тело врага, лица которого я так и не увидел.Мы убивали друг друга молча, в полной темноте. Не долго, но очень сосредоточенно убивали. И я его убил.Но это было много лет назад.А я только что был в относительно чистой комнате с большим панорамным окном. Заляпанным, но все же пропускающим свет уличного фонаря. Разве я не должен сейчас лежать на сером в полоску, немного напоминавшем больничное, белье, и слушать ровное дыхание Симоны, которая крепко заснула от моей бесконечной болтовни?Но я не слышу даже собственного дыхания. Да и нечем дышать в этом черном узком удушливом месте, где кисло пахнет кровью и смертью.Я ощутил приближение паники.Она приходила ко мне всегда непредсказуемо: просто накрывала плотной, мощной волной, останавливала сердце, стискивала горло. Ни вырваться, ни вздохнуть. Еще немного, и я труп. Так страшно, что невозможно жить. И я почти переставал существовать на бесконечно долгие две минуты.Я не знаю, каким чудом мне удавалось скрыть свой ужас от других. От Додда.Повезло с лицом. Или всем было просто плевать. Додду уж точно.Во всем есть свои прелести, даже в равнодушии.Паника пришла и забрала меня.Я ведь несколько минут назад был в крошечной комнате в безымянном мотеле за два пятьдесят в сутки!Я должен быть там! И я должен чувствовать себя спокойным и счастливым!Потому что я смог говорить.И был человек, который сам согласился меня услышать!И не просто какой-то человек, случайный попутчик или сердобольная женщина, которой все равно кого жалеть, драного уличного кота, или не умеющего разговаривать с людьми индейца.Самый лучший человек...Все ведь было необычайно хорошо! Только что жизнь впервые повернулась ко мне странной, но светлой своей стороной...И внезапно: мне нечем дышать, вокруг чернота, и сверху давит труп врага, от которого несет высыхающей кровью, старым потом и пряностями.И я в темном тоннеле, который слишком узок даже для такого как я. И паника, густая, мощная и неотвратимая, накрывает меня с головой.?Ты не выбрался, мальчик??Ты остался там??В черном эхе??Ты не выполз, они не дождались тебя??Светлая сторона — это вспышка агонии. У твоей жизни нет сторон, только непроглядная душная темнота??И оборотень остался. Никто не вернулся из темных тоннелей??Никакой прекрасной принцессы, которой ты спас жизнь??Никто не будет смотреть на тебя так, что сердце сладко ухнет в пропасть??Ты не выбрался??Твое имя значит ?тень“ на старом языке. Никого, кто может быть счастлив, не зовут тенью??Ты не вернулся, Оханзи Дент. Прими это и умри?Я заплакал, задыхаясь от ужаса, но облегчения слезы не принесли." Вернулся. Я вернулся. Я вернулся и я в просторной комнате, лежу на кровати, рядом спит самая прекрасная женщина на свете, она сказал мне, что я не похож на собаку, но похож на птицу. Птицу, у которой на голове клобук, делающий птицу слепой и покорной. Если клобук снять..."— Ты полетишь! Ты полетишь, как сокол! Я слышал в ее голосе усталую, полусонную улыбку. Эта улыбка была для меня.— Тебя могли бы звать Сокол.?Никто не вернулся из темных тоннелей?И тут я понял вдруг, что воздуха больше нет, моя грудь не двигалась, а сердце больше не качало кровь по венам.И только мозг, умирая, все еще рождал какие-то слишком прекрасные ведения.?Чтобы умирать было не так больно, Тень. Чтобы ты больше не страдал, мальчик мой?И я сдался.Но потом кто-то жалобно вскрикнул справа в темноте.И еще.И я понял, что Симона плачет.— Эй, — сказал я, приподнявшись, — эй! Малышка, что стряслось?Она никак не могла проснуться, и я потряс ее за плечо, после чего она со всей силы вцепилась в мое предплечье.— Мне приснилось, что он опять застрелил меня, — она подползла ко мне, уткнувшись лбом мне в грудь, и схватилась за живот, — больно, так больно. Я ведь надеялась, что он не выстрелит! Ублюдок! Я думала, что он просто трахнет меня и успокоится! Он всегда хотел меня трахнуть, но взял и убил... Так больно... Посмотри, там кровь?Я посмотрел. Рана выглядела так же хорошо и ужасно, как вечером.От света мы оба проснулись.— Это был просто сон, — сказал я.— Да, — она вытерла глаза и посмотрела на меня слабо улыбаясь, — эта хрень меня уже достала. Может зря я завязала с наркотой? Вот такая психованная баба тебе досталась. Теперь ты сбежишь?— Я тоже псих, — сказал я и рассказал ей про черные тоннели и запах высыхающей крови.Она успокоилась, слушая этот идиотский бред, но не отодвинулась, даже наоборот устроила голову у меня на груди.— Как думаешь, от этого можно умереть?— Нет.— И все будет хорошо?— Не знаю.— Скажи просто: ?да?! Давай! Это не сложно.Она усмехнулась. Ее волосы щекотали мне подбородок. Я чувствовал себя смущенным, но я знал, что я возможно единственный мужик в этом аду, которого она может не опасаться.Я никогда не причиню ей боли. Я никогда не дам причинить ей боль.Эта планета поганое место для такой девушки, как Симона, но я могу кое-что изменить.— Все будет хорошо, — сказал я.— Так-то! Я научу тебя прилично врать, птичка моя, главное слушайся меня и все получится!