Дорога (1/1)
Непривычно видеть его без крыльев – ведь они почти стали его частью, почти срослись с обликом, шуршанием и стуком слились со звуками его тела. Теперь он кажется… маленьким. Крошечной косточкой на пороге Вселенной. Мироздание им с завидным постоянством давилось – кашляло, отплёвывалось, восстанавливало дыхание. Может быть, это была аллергия на перья. А может – на него целиком. Может, и на новой дороге он останется косточкой.
Видеть приятно. Последние мысли о том, что кто-то забудет нарисовать ей глазницы, почти стёрлись – но всё ещё страшно и больно представлять бегущую по горлу кровь и вечную темноту вокруг.
Она крепче сжимает его руку – на этот раз вполне себе руку, правда.Это всегда срабатывало.
Поначалу, когда ума не хватало, они постоянно терялись в толпе. Ведь когда растёт мир – не то новый, не то повторение старого, не то испытательная модель на проверку – сложно не отвлекаться. Она уже не помнит, когда они впервые взялись за руки. Всё вокруг начало сворачиваться в новое семя жизни, в клубочек жизненных и смертельных нитей - его пальцы (или щупальца? или когти? или провода?.. не вспомнить) обхватили её ладонь. Зато она знает, почему так произошло.
Когда время – это мелкие стекляшки, которые только и годятся для того, чтобы точить любимые клинки – не получается смотреть на мир так, как привыкли те, другие. По любую сторону грани – множество существ, холодных и тёплых, высоких и низких, добрых и злых. Но они не добрые. И не злые. Они заслужили место у самого очага мира – правда, уже не вспомнить, за что именно. Может, он спас когда-то сотни тысяч жизней, направив сверкающий шаттл прямиком в умирающую звезду или вражеский спутник? Может, освободил несчётное число душ, оставив свою вечно гореть в старом добром аду, которого не существует? Может, был тем узревшим правду ангелом из наивных легенд? Может… Впрочем, точно уже никто и никогда этого не узнает. Теперь он здесь, подле неё, держит её за руку – так крепко, будто боится потерять. В последний раз они искали друг друга на протяжении трёхсот девятнадцати лет. А такой срок может показаться вечностью даже тем, кто относится ко времени, как к коробке с бесконечным запасом шоколадных конфет.Иногда она пытается представить, кем была сама. Это похоже на игру: перед глазами проносятся горные пейзажи с воинствующими племенами, замки с разноцветными флагами, бесконечная пустота космоса… Приятно воображать себя кем-то иным, когда не знаешь, кто ты есть на самом деле.Он сдавливает пальцами её запястье – она открывает глаза и слышит его шёпот.- Смотри.И она смотрит. Смотрит, как в темноте, далеко-далеко, зажигается огонёк. И ещё один. И ещё. Как они расцветают подобно тем весенним цветам, у которых лёгкое имя, покрывают холм световым ковром, подсвечивают маленькие деревянные домики… И только когда он делает первый шаг, а она ступает следом, на небо выпрыгивает луна, накрывая небольшую синюю долину серебристым прозрачным покрывалом.Каждый раз им приходится заново искать дорогук шуршащему водопаду времени, к тонкой грани, к Дереву, несущему на себе всю тяжесть созидания… К месту, которое они, пожалуй, могут назвать домом.
- Пошли, - он тянет её вперёд, увлекая за собой на тёмную тропинку, пересекающую залитое серебром поле. Мирно гудит пшеница, ветер перебирает колосья, пыль под ногами мягкая. Это приятно – ступать босыми пятками по только что рождённой земле, чувствовать, как молодой бриз щекочет виски и в вечерней тишине слышать биение чужого сердца.
Он непременно доведёт её – и они снова будут спорить под шорох временных опилок и ловить чужой свет. А пока перед ними лежит свежая дорога, нетронутая и дикая. Никогда не угадаешь, куда такая свернёт.
И это тоже по-своему прекрасно.