V. Необузданная пятница (1/1)
Вергилия хрипит, смоляные разводы под глазами уже никак не тянут на ту скупую черную слезу, которая пробилась в ответ на слепящее сияние и кучу крыльев вокруг Данте, но держит, блять, держит той же хваткой. Сейчас более-менее человеческим осталось её лицо: синяя радужка напоминает неоновую подсветку, а не те два прожектора, которые светят тебе прямо в ебало, когда ты едва пытаешься раскрыть свои новые крылья. — Ещё. Данте успевает разобрать только это: ему снова тошнотворно быть ослепленным своими же попытками открыть все равно пробившуюся пару глаз — те как раз на шее. И это наименьший из пиздецов: кажется, где-то далеко шумит ударная волна, как от разъебанного небоскреба, не меньше. — Данте, ты снова решила, что не можешь ничего контролировать. Разговор тут бесполезен: хрен его знает, что случится ещё с парой кварталов позади Данте упрямо вертит головой — хуй тебе, обойдешься. Хотя хуй и Вергилия это вообще два разных полюса, особенно когда твою сестричку несет прижать тебя всем телом к земле за мили от города, налегая грудью — вернее тем, что оказалось вместо неё. Под обрывками ткани Вергилия действительно оказывается с неясной херней: Данте нащупывает длинные крылья вместо бёдер, которые словно укрывают её между ног, загибаясь так, будто из нарочно ломали к херам, грудь кажется твёрдой на сосках, наверняка острой, если не с шипами, навроде той демонической ебанины, но подвижной, как и раньше. — Загони эту часть обратно вместе со мной. Данте снова мотает головой: нет, ангельская ебанина, учись сама, зачем позволила помереть целому кварталу, изучая все то, на что способна мамочкина половина? Даже её триггер так не херачит все вокруг! — Данте, — внезапно слишком размеренно, будто речь идет о сортах кофе, а не той ангельской части, с которой она никак не совладает, спрашивает Вергилия, — Может, тебя нужно целовать? Данте втягивает губы, но не от несогласия: молчать пиздец как трудно, ведь хочется разломать эту чертову пару крыльев на Вергилии, выдрать перья на второй, которая ей для полёта, вырвать третью, крест-накрест обволакивающую сестре ноги, если они есть в таком положении. Она её только что чуть не трахнула, если бы не эти ебаные попытки их очередного ?контроля над ангельской стороной?. Почти села ей на лицо, сунув любимый плащик в саквояжик, а теперь просто, блять, поцелуй? Когда её херачит и хочется куда-то деть и свои, и её крылья, раз уж демонического в сестричке больше. Данте кривится, но кивает. Срать на то, что она там себе надумала. Рот у Вергилии оказывается клыкастым, даже это положение она использует, чтобы напомнить, как мастерски может чередовать поцелуй и лишь добавляющий быстрого колючего ощущения укус. Данте сгребает её в охапку, стонет ей что-то измученное, непонимающее, как у зверя без цели и добычи, и лишь оторвавшись, понимает: никаких крыльев. И это оказывается самым прекрасным: она тянет к лобку руки Данте, сгибает ей пальцы, показывая, что ласкать её нужно всеми подушечками и как можно тщательнее, двигаясь почти наискось, а клитор трогать только между губ. От такой перемены не отказываются, особенно если понимать, по какой причине ты снова можешь спустит весь пар. Вергилия постепенно выходит в свою демоническую половину. Как и сама Данте.