3 (1/1)

Пока на душе скреблись кошки, моя комната погружалась в темноту, которую лишь слегка освещали машины со включенными фарами, которые проезжали рядом. Где-то в углу валялась недопитая бутылка энергетика, сам который наверное уже давно вылился на пол и отдавал специфичным и полу-сладким запахом всех энергетиков. Он был в углу потому что во время моего часового приступа злости я была готова перевернуть все верх ногами, и первое, что я сделала – конечно пнула эту чертову банку, которая мозолила мне глаза. Приступ злости появился из-за понимания того, что я – самая худшая подруга в мире. Во всей вселенной, во всей галактике. Я ушла от своей подруги, которой нужна была поддержка, которая просила меня пойти с ней, потому что ей сложно там находиться одной, которая попросила меня побыть с ней хоть раз в этой жизни рядом, именно в этот момент, а не какой либо другой. А я променяла свою подругу, свою лучшую подругу, которая всегда вытаскивала меня из бед, которая всегда успокаивала меня от моих истерик, которая любит меня и которую люблю я, на бутылку ебучего белого ?монстра? и ?отдых? в кровати под палящим из окна солнцем. Это даже отдыхом нельзя было назвать, а простым самобичеванием с бутылкой в руках. Поясняю так, будто в руках у меня не безалкогольный энергетик, а бутылка водки. Переведя глаза на часы мне пришло четкое осознание того, что это было мое самое долгое самобичевание. Без двадцати трех минут восемь часов вечера. Черт. Почти восемь часов рыданий во весь голос (а так-же новый рекорд – плакать не в подушку, и даже (!!!) хотя бы не сжавшись в позу эмбриона), унижений, полученных от самой себя и гребанная бутылка энергетоса, которая лежала, злобно посматривая на меня, каждый раз напоминая, что я самая, не то что подруга, а вообще — девушка во всей галактике. В дверь позвонили, а в голове пронеслась лишь одна мысль ?Лишь бы это была Даша?. Пусть она ударит меня, изобьет за то, что я так поступила, мне не важно, я заслужила этого, я отвратительный человек, так не поступила бы даже инстасамка со своей подругой. Хотя… Нет, та Даша сделала самую безобидную вещь, по сравнению с тем, что сделала я. Нет. Это была не она. Не Даша. Представляю как я тогда выглядела — с опухшими красными глазами, с глупым выражением лица, в праздничном помятом платье и растрепанной прической. Это самый худший провал в моей жизни *** —Насть, а что ты в платье праздничном? – спросил Толик, разрезая торт, который ребята принесли. Юля, Гоша, как его мило называла Настя и Даша, и Толик заявились к Насте, чтобы отпраздновать первое сентября. Кареглазая совершенно не поняла смысл этого застолья, поэтому просто пропустив друзей внутрь с недопонимающим выражением лица, просто решила ничего не делать и разрешить судьбе идти так, как она хочет. Если так вообще можно сказать. Ничего ведь страшного не случится, если Настя просто выпьет блейзер и съест торт с друзьями? — Да так, просто… Просто решила примерить, - внутри сердце отдалось громким и быстрым стуком, а так-же сужающейся болью, — Я сейчас пойду переоденусь, не едите без меня, - Настя, выйдя из-за стола, пошла в комнату, чтобы во-первых переодеться, а во-вторых успокоиться и перестать трястись как ебучая эпилептическая наркоманка с ломкой. Какого черта Толя вообще решил задать этот вопрос, заставив Настю опять запереться в комнате и постараться сдержать слезы. Если бы Настя была самовлюбленной эгоисткой, то она бы все равно плакала по этому поводу. Хотя бы потому, что из-за Даши она потеряла восемь часов своего драгоценного времени и из-за неё она теперь даже нормально не может поговорить с друзьями, задыхаясь в слезах в своей комнате, которая полностью пропиталась духами Даши, ибо утром она порхала и пахла так, как будто собиралась убить каждого на этом ?празднике? своими специфическими духами. Так, Настя, успокойся, не время сейчас для слез, хоть твои глаза, из которых по щекам уже потекли теплые струи соленых слез, думают иначе. Кареглазая встала, слегка шатаясь из-за резкого подъёма, и подошла к шкафу, на открытой дверце которого так и осталась висеть футболка Даши. — Настя, ты там ещё долго? – в дверь постучали, а за ней был слышен писклявый голосок Юли, но такой, что-ли, тянучий, как жвачка, сладкий, приятный. Настя шмыгнув как можно сильнее, чтобы успокоить водопад из соплей, и зажмурив глаза, вытерев их кулачками, крикнула о том, что скоро выйдет, надеясь избавиться от Юли. Зачем они вообще пришли? Они же знают, что Насте не нравится этот день, что ей больше по душе лежать в кровати и отдыхать, а не праздновать какой-то день знаний. Почему мы с таким же успехом не празднуем день сантехника или курьера? Во время эпидемии коронавируса это была самая лучшая работа, которой отдал респект даже Юра Хованский. И всё-же. Зачем они пришли? Одиннадцать лет к ней никто никогда не приходил, а сегодня почему-то решили навестить свою самую ужасную одноклассницу, которая за все годы школьной жизни ни одной пятерки не получила. Ещё и о Даше напоминают. Ещё и сердце раздражают. Настя глубоко вдохнула и наконец сняв платье, нырнула в огромную тай-дай футболку, которую ей когда-то подарила Даша. Опять вдохнув запах Дашиных духов, кареглазая шмыгнула и, вытерев глаза тыльной стороной руки, потянулась за штанами, на которых уже который год наблюдалось маленькое пятно от акварели, которое ей поставила Даша, когда те рисовали на уроке рисования – тогда был ?бесформенный? день, Настя решила не бесить учительницу и директрису и надела серые штаны и обычную белую футболку, а Даша пришла в пижаме, вызывав смех у большинства школьников. Но Настя любила её даже такой, ей она нравилась любой, даже с размазанными стрелками и тушью, когда Даша рыдала как маленький ребенок над несчастливым концом в фанфике. В очередной раз шмыгнув и посмотрев на себя в зеркало, которое когда-то Даша с Настей украли из секонд-хенда, Настя оценила свой образ, дав ему название ?образ для самобичевания?. А после направилась к друзьям, стараясь сохранять презентабельный веселый вид, чтобы никогда даже и не подумал, что она недавно была на грани истерики. *** Ребята уже собирались уходить. С их прихода к Насте прошло уже два часа и мама кареглазой должна была прийти с минуту на минуту, поэтому компания из троих человек, выкинув коробку от торта и бутылки из под блейзера поспешила ретироваться с дальнейшего места преступления – мама Насти негативно относилась к покупке энергетиков и к их употреблению, даже настолько, что была готова не кормить свою родную и единственную дочь целый день из-за одной выпитой бутылки. — Ладно Настюш, пока, - Юля улыбнулась кареглазой, обнимая её на прощание, а после в обнимку со своим парнем те спустились вниз по лестнице. Настя громко выдохнув, огляделась по сторонам, пока ее взгляд не заострился на все ещё находящемся здесь Игоре. — Ты чего с ними не идешь? – грубо буркнула Настя, хоть где-то в глубине души она и не хотела разговаривать с Игорем в таком тоне – она чувствовала к нему чувство привязанность и даже, наверное, относилась к нему как к старшему брату, у которого всегда можно спросить совет. — Почему ты ушла с первого звонка? – спросил Игорь, а по коже прошлись мурашки. Это правда было так заметно? Даша тоже видела как ты она ее бросила? Она тоже видела, как Настя разворачивалась и наплевав на лучшую, единственную и любимую подругу ушла? Господи мой… Она себе этого никогда не простит, как можно быть такой плохой подругой… — А тебе то какая разница? – кареглазая не собиралась сдавать обороты, начиная дерзить, повышать тон и говорить с неким подтекстом, будто бы посылает Игоря, хотя внутренняя она, внутренний ангел пытался остановить её. — Мне никакой, - он мечтательно вздернул подбородок выше, к лампочке, которая одиноко висела в подъезде, из-за чего стало видно лучше его прыщи и жирную кожу, которая так-же как и Игоря каждый день навещала и Настю, — А вот Даша нам с Толей все жилетки выплакала, - перевев взгляд с потолка на Настю он заметил маленькое, пугливое животное, с блестящими от слез и страха глазами, будто просящее о помощи. Рыжему было жалко Настю, такую бедную, незащищённую девочку, чья мать пропагандирует СССРовский стереотип ?вари детей, рожай борщи?. Рыжему вообще всегда было жалко Настю, особенно когда она нервно кусала губы и опустив глаза в пол старалась не заплакать. В такие моменты ему хотелось притянуть её к себе, обнять, поцеловать в макушку, в лоб, сказать, что все будет хорошо. Привести домой, дать горячего чаю, сделать всё, чтобы она успокоилась, чтобы она чувствовала себя в безопасности, чтобы больше не выглядела как животное, которого забрали в контактный зоопарк после того, как того забрали из лап какого-нибудь живодера. Иногда он ругал себя за то, что слишком много жалеет Настю, но просто не мог избавиться от этого чувства. Ему никогда никого не было жалко, даже своего отца, когда тот лежал и заживо сгнивал в своей кровати из-за рака. А Настю было. — А где она сейчас? – дрожащим голосом спросила Настя, не поднимая глаз с пола. — Не знаю, она ушла от меня в четыре часа вечера, - слушав громкие ?шмыги? Насти и чувствовав то, как она старается сдержать слезы. Он спустился вниз по лестнице, пока за ним протягивалась долгая полоса ауры того момента, той напряженной обстановки, которая царила на лестничной площадке, того выражения лица Насти, которая очень хотела найти свою подругу, притянуть её к себе, извиниться за каждый раз когда становилась сукой и просто выплакаться в жилетку Даше. Скорее всего ей хватило-бы просто извиниться перед Дашей и понять, что она её простила. *** Мы встретились. Мои глаза, цвета ржавчины, цвета старого гаража за домом Толи, такой оранжевый и коричневый, такой родной — в детстве мы играли с Дашей в Толином дворе, я с ним не общалась, мне было страшно, даже в возрасте шести лет от него исходила агрессивная, отталкивающая энергия, а Даша с ним прекрасно и нормально общалась, будто они брат и сестра, будто они знают друг друга всю жизнь. Его глаза были, наверное, цвета коньяка, бутылка которого стояла за его спиной. Он много пил, хоть это и было ненормально для одиннадцатиклассника. Продавать наркотики тоже ненормально для одиннадцатогокласса, но это мы опустим. — Привет, - всё, что я могла выдавить из себя. В лицо мне бил холодный воздух, будто я только зашла в морг. На улице стояла двадцатиградусная жара, а у него дома были все минус двадцать. Я съежилась, а кожа покрылась водопадом мурашек. — Ты что-то хотела? У меня через пять минут клиент, - где-то в глубине души я посмеялась. Это звучало так, будто Толик какой нибудь проститут, принимающий на дому заказы. — Да… - я прожевывала слова, растягивала, мне было стыдно, наверное, спрашивать у него про Дашу, но кто, если не он, будет знать о ней, — Ты не знаешь где Даша? — Вiтру тобi у сраку, досвидание, - проговорил Толя, мгновенно изменившись в лице и попытавшись захлопнуть дверь. Спасибо маме папе бабушке дедушке за то, что наградили меня каждодневными физическими тренировками и быстрой реакцией — Толя, пожалуйста, мне надо её увидеть, - эмоции взяли вверх и именно в этой, настолько глупой обстановке, я разрыдалась, начиная рыдать, как маленькая девочка, которая потерялась в торговом центре, — Толенька, пожалуйста, умоляю, ты же знаешь где она, скажи где, - наверное это выглядело смешно – маленькая, миниатюрная девочка и по сути взрослый мужчина, хотя бы по телосложению и оценочному решению ?на глаз?, перетягивают дверь, пока та самая девочка ревет из-за своей подруги, — Толя, я же знаю что ты знаешь где она, скажи пожалуйста. — Толик! – раздался за спиной бархатный и такой приятный ушам глас, после чего я полетела вниз, намертво вцепившись в ручку двери. Даша. Дашенька. Она в безопасности, она не ночует где-то под мостом и она все же чувствует ко мне хоть что-то. Не знаю почему я приняла это решение, но где-то в глубине души я это понимала. Мы обе это понимали, — С тобой все хорошо? – ко мне подбежала моя Дашенька, успокаивая меня от рыданий и стирая своими маленькими, бархатными руками слезы с моих щек. — Дашенька, прости меня пожалуйста, я не знаю что на меня нашло, я больше никогда тебя не брошу, Даша, - я рыдала и совершенно не могла связать и двух слов, я рыдала и надеялась, что Даша примет меня такой, даже такой (!) — заплаканной, с текущими ручьями соплей, с красными руками и опухшим лицом. И она приняла меня. Прижала к себе, обнимая и целуя в макушку, успокаивая и шепча слова поддержки, о которых я так нуждалась. — Даша, я люблю тебя, - прошептала я ей на ухо, пока она обнимала меня, а моя голова лежала на её плече. — И я тебя люблю, Настенька.