Начало игры. (1/1)

?О Иисус, ты благоволил принять страдания и раны ради нашего спасения. В моих страданиях я подчас теряю мужество и даже не решаюсь сказать Отцу Небесному: "Да будет воля Твоя". Но, уповая на Твое милосердие и Твою помощь, я обращаюсь к Тебе. И хотя временами я падаю духом, все же я готов принять все те скорби, которые по воле Провидения выпали на мою долю. Молю Тебя, Господи, чтобы мои страдания не были бессмысленны, но принесли духовную пользу мне и через меня другим людям – тем, кто еще не знает Тебя, а также тем, кто трудится и страдает для Тебя.Господи, благослови всех, кто мне помогает и делает добро. Благослови всех, кто тоже страдает. Помоги им и мне избавиться от бед и скорбей, а пока длится нынешнее несчастье – иметь утешение и радость в Тебе, Подателе жизни. Аминь?.…Чай подали в гостиную, освещаемую несколькими масляными светильниками и пыхтящим огнем из камина. За окном гремела гроза, порывы ветра настойчиво ломились в окно, но багровые портьеры с золотыми кистями будто закрывали всех собравшихся от беснующейся непогоды. Совершенно уместной казалась высокая темная фигура у стены, неподвижная и практически незаметная. Ближе к камину, на цветном мягком диване с серьезным видом расположился Франциск Кристос. Фернанд ти Гори, что сидел в кресле напротив, разливал чай из аккуратного фарфорового чайничка.– Ох… я не думал, что ты так из-за этого всполошишься. Ты знаешь, прерывать казнь в такой момент… ну, это не лучшая рекомендация, даже для тебя… Если бы я тебя не знал, то повторным расследованием здесь бы дело не обошлось.Кристос бросил короткий взгляд на Ди, стоявщего за его спиной.– Ты что, хочешь сказать, что я зря за неё заступился?– Н-ну что ты, я совсем не это имел ввиду. Все просто… не по правилам как-то…– Еще бы. Слишком уж у вас тут все гладко протекало…– Протекало – это да! Столько средств утекло, уму не постижимо, ни на секунду нельзя дел оставить… Э… Да, Кристос, я понял, по делу… Переполох случился около трех месяцев назад, когда пропал первый ребенок. Дочка купца, двенадцати лет. Её обнаружили через три дня после пропажи, в роще, близ города. Она была как неживая, белая как снег и такая же ледяная. А на шее две отметины. Я думаю, ты знаешь, что это значит, Кристос…При этом Фернанд многозначительно взглянул на охотника, стоявшего у стены. Что именно он себе надумал, сказать было сложно, но, похоже, проницательный градоправитель нутром чуял родственность профессий обоих своих гостей.Рыжая девочка отдыхала в соседней с залом комнате, на небольшой уютной кушетке. Доктор, обследовавший её, не обнаружил никакой угрозы её жизни, только простуду и несколько ссадин, вполне излечимых. Ди сейчас мог отчетливо слышать её спокойное хрипловатое дыхание; иногда она шевелилась во сне.– Вот так вот у нас все и заварилось. Я, ясное дело, организовал поисковые группы, обшарил весь город и окрестности, но – увы и ах… Никого, кто бы мог совершить такое, мы не нашли.– Сколько было жертв? – неожиданно, словно стальным ножом по металлу, прозвучал тихий вопрос.Кристос и Фернанд одновременно обратили свои взгляды на молчавшего до того охотника. Градоправитель несколько стушевался, видимо, привык, что такие вопросы задает обычно Франциск Кристос. Однако, поколебавшись, ответил:– Двое. Девочка и ещё сын начальника городской полиции, шестнадцати лет. Оба с одинаковыми ранами на шеях, они сейчас как куклы лежат. И ещё пятеро добровольцев из местных, прочесывавших лес, но их задрали волки. Я не думаю, что это случайность.Ти Гори, хмыкнув, отхлебнул чая и с интересом уставился на Ди.– Но ты не представил мне своего нового друга. Кристос, это же крайне невежливо. Не думал, что ты возьмешь себе напарника.Франциск вновь обернулся взглянуть на охотника, но обнаружил, что тот безучастно рассматривает расписные стены комнаты:– Ннн… Нет, ти Гори, мы вовсе не напарники. Я… набрел на него, когда направлялся сюда. Оказалось, что нам по пути. Его зовут Ди, – ответил бывший воин кровавого креста.

Впрочем, несколько рассеянно. Мгновенно отметивший это Фернанд состроил понимающее выражение лица и что-то неразборчивое пробулькал в чай.– Где сейчас находятся жертвы? – поинтересовался Франциск Кристос, старательно отвлекая своего не слишком благочестивого друга от колкой темы.– Их держат в лазарете при храме. Это не слишком-то влияет на их самочувствие, но и ночная тварь до них не доберется.– Почему в городе решили, что виной всему эта девушка? – снова подал голос Ди, мимоходом указав в направлении спящей.– Да, собственно, особых причин и не было. Когда я уезжал, я и не думал, что за неё так возьмутся. Она младшая сестра одного из работников моего цеха. Ковры, знаете ли, изготавливаем. Чудесные ковры. Технологию выведал у одного дальневосточного мастера. Чудо как хороша!.. Кхм… так вот, что я хотел сказать, значит... Как мне довелось слышать, их мать, тогда уже вдова, имела связь со священнослужителем в городе к югу отсюда. То ли священник был со связями, то ли им просто не повезло… В общем, их мать обвинили в колдовстве, когда она пыталась предъявить тому священнику претензии, будто бы он отец её дочки… Понятно, что ничего путного из этого не вышло; правда или нет, но церковь не желает скандалов. Им проще отправить человека на костер, нежели признать за собой, пусть и маленький, грешок… Кгм… Прости, Кристос… Им повезло, что суд состоялся не в этом городе, и здешние граждане ничего, кроме нелепых слухов, не знали. Ну, а когда началась вся эта заваруха, на нее смотрели косо, но ничего предъявить не могли. Пока однажды не нашли её на рассвете за городом, в миле от второго места преступления. В принципе, ничто не указывало на то, что она причастна к преступлению, но и обратное тоже не подтверждено. Сама она говорит, что не помнит, что там делала и как очутилась за пределами своего дома. Естественно, ей не поверили. Вот если б она сказала, что пошла собирать ягоды или, скажем, грибы…Градоправитель сочувственно вздохнул, фарфоровая чашечка, казалось, тонула в его объемистых руках. Заметив, что кроме него к чаю никто не притронулся, ти Гори вновь смутился.– Фернанд, тебе не хуже меня известно, что церкви доступны таинства, способные отличить ложь от правды… Она еще что-то говорила о том случае?– Нет, утверждает, что невиновна, что ничего не делала и ничего не помнит. Её заключили под стражу, но, когда я уехал на некоторое время, церковная власть, видно, решила все взять в свои руки. Надо заметить, не первый намек на переворот с их стороны.– Дележ власти между вами – это твои проблемы, Фернанд. Меня это не интересует. Значит, ты не можешь ни подтвердить, ни опровергнуть обвинение, предъявленное этой девушке, я полагаю?Франциск хмуро вгляделся в темно янтарные глубины своего нетронутого чая. Гроза, недостижимая из этой полутемной комнаты, немого поутихла, хотя и напоминала о себе приглушенным редким громыханием. Градоправитель печально шмыгнул носом и тихо ответил:– Знаешь, Франциск, не то чтобы я мог что-то предъявить, но я чувствую, что девчонка ни в чем не виновата, возможно, к чему-то причастна, но не виновна. Можешь меня в ведовстве сейчас обвинить, но ты и сам прекрасно знаешь, что я отлично разбираюсь в людях.После этих слов взгляд ти Гори стал жалостливым и печальным, словно тучный мужчина стал вдруг ребенком, выпрашивающим у мамы на кухне леденец.– Когда она очнется, я хотел бы с ней поговорить… – спокойный, ровный голос Ди вновь озадачил беседовавших.– Эй, малыш, ты носа-то не задирай. Если здесь объявилось дело, это еще не значит, что я возьму тебя на него, – гневно фыркнул Франциск Кристос.Все-таки этот мальчишка не знал никакой меры. Неужели он настолько уверен в себе, раз считает, что равен Франциску?– Я не напрашивался к тебе в попутчики и не собираюсь участвовать в твоих делах, но я имею такое же право вести здесь расследование, как и ты, – спокойно ответил охотник, ни на миг не изменившись в лице.Кристос возмущенно захрапел, точно не понимая, на кого он злится: то ли на самоуверенного заносчивого молокососа, явно просчитавшегося с измерением терпения священника, то ли же на градоправителя, без всякого стыда и совести пялившегося на точеную фигуру и невообразимо прекрасное лицо юноши в черном, но… огню так и не суждено было полыхнуть.Из-за резных дубовых дверей, ведущих к коридору в холл, послышались звуки борьбы и чьи-то редкие вскрики. Дверь неожиданно распахнулась и явила уже не совсем молодого, но не дурного на вид чернявого, до предела взволнованного мужчину. С него потоками струилась вода, а в руках он удерживал две гнутые ножки безумно дорогого стула. Понаблюдав немного, как на мохнатом светлом ковре скапливаются грязноватые лужи, градоправитель неприятно скривился и обратился к вошедшему:– Чего хотели, уважаемый?– Жизель?! – вместо ответа хрипло заорал посетитель, и замер, когда взгляд его наткнулся на неподвижную темную фигуру, взиравшую на него прекрасными черными глазами.