5. (Полное) выздоровление. (1/2)

Убивать — мое движение себя. Убивать — мое открытие себя. Мостик кдавно забытому рождению. Как во сне — сколь прекрасен убийца в своемсовершенстве посреди великого Хаоса... Убийца — изнанка Создателя. Этавеликая Общность, когда Восторг и Уныние сливаются воедино...Юкио Мисима. Философский дневник маньяка-убийцы, жившего в средние века.Дата: 15 октября 177г. После Колонизации, 4:12.

Контроль: удовлетворительный.Задача: наблюдение, поиск.Попытка блокировки источника. Сбой.Блокировка.Правда, они красивые?Бессильно стискивая зубы, я борюсь с зачатками похмелья и рассматриваю одну из этих. Девушка лет шестнадцати, стройная, мягкие черты лица, немного пухлые щеки с ямочками, большие серые глаза. Она присела на парковую скамейку рядом и сейчас улыбается мне.

Город, в котором шестнадцатилетние девушки без страха гуляют по ночам. Город, в котором они спокойно улыбаются незнакомцам.

Девушка-кукла, наделенная искусственной душой. Она может чувствовать. Сейчас она хочет нравиться. Это настолько очевидно, что я невольно морщусь. На самом деле, она не назойлива. Может быть, даже милая. И совершенно беззащитная из-за этих извращенных представлений о людях, которые вколотили ей в голову.

…они красивые?Иди к черту, глупая женщина. Тебя использовали, так же как собирались использовать меня. Все это ложь. Вся Терра – большое лицемерие. И она, эта девочка-кукла, с любопытством вглядывающаяся в мое лицо – тоже обман, фальшивка до мозга костей.

…красивые?Я невольно сжимаю кулаки. Почему она настолько их любила?

Дата: 15 сентября 177г. После Колонизации, 4:45.

Контроль: удовлетворительный.Задача: наблюдение, поиск.Попытка блокировки источника. Сбой.Блокировка.Девушка-кукла не знает, что, встретив незнакомца в темноте, стоит начать опасаться за свою жизнь. И ему это прекрасно известно. Его нож тоже давно в курсе.

Девушка-кукла доверчиво улыбается.

По-настоящему ненавидеть этих тварей, так сильно, что мысли в голове мешаются, превращаются в кашу – и не знать, за что. Чувствовать, как их кровь стекает по рукоятке, пропитывая рукав – теплая, липкая красная кровь, такая же, как и та, что течет по его жилам. Копаться в их потрохах, выискивая изъяны, имплантаты, и ничего не находить. Но он знает, что они чем-то отличаются, чувствует это, когда они рядом.

Девушка-кукла берет его руку, сжимающую нож, в свои ладони. Она не понимает, что он собирается с ней сделать. Резкий удар, её удивленные глаза, его удовольствие, когда он проворачивает нож в животе куклы.

Теперь она знает, чего он хочет. Улыбнувшись вновь, она призывно разводит руки, приглашая его продолжить.Проклятье! Всегда они так, чертовы марионетки!

Еще рывок, она тихо охает, но удерживается на ногах, продолжая растягивать губы в своей жалкой улыбке вседозволенности. Он знает, что она чувствует боль. Еще один удар, и она оседает на землю, он на секунду отступает, но потом склоняется над телом.

Дефект, он должен найти доказательство того, что не сошел с ума. Он вспарывает мягкий живот и принимается за работу, слушая её затихающие стоны.

Место: здесь.Дата: сейчас.

Контроль: удовлетворительный.Задача: основная – поиск оптимальной вероятности.Попытка: 21.Блокировка.Я этого не видел, но все это уже происходило. Но никто из них ничего не помнит, а я боюсь снова забыть. Блуждая кругами, я видел многое, но еще ни разу не получил цельной картины, ощущения законченности. Меня переполняют воспоминания о звуках, вкусах, запахах, но я не могу соотнести их с каким-то конкретным событием. Мысли и чувства иногда повторяются, но, может быть, раньше они мне просто снились? Или же, все произошедшее – не обман, и было на самом деле? Насколько реально то, что я видел? Насколько реально это “сейчас”?Зекс, съехавший с катушек, копается потрохах мертвой девочки и, скорее всего, ищет ответ на тот же вопрос.Первый из улучшенных, добровольно согласившийся на установку более примитивного сознания. После того, как он расправится с убийцей, его вернут в нормальное состояние, но он лишится воспоминаний обо всем, что было до этого. Он согласен, потому что видел разделанный труп своей девушки.Зекс, за которым безуспешно охотятся небольшие группы Ассасинов. Модернизация оболочки Ассасин, рассчитанная на сохранение сознания. Искусственные люди, жаждущие оставаться собой, их почти человеческие страсти – последняя ложь Терры.Кватре зовет кого-то, и, наконец, получает ответ. Он перестает напоминать параноика, в его взгляде появляется решительный блеск, тот же, что и был перед сбросом колоний, тот же, с которым он прилетел на Землю впервые: Спаситель с окровавленными руками, убийца с сердцем, способным любить целый мир. Он рассказывает нам о найденных телах и говорит, что здесь, на Терре, мы уже потерпели поражение. Все как всегда: строим бесполезные планы, чтобы потом все равно действовать по ситуации, у нас это уже становится дурной привычкой. Блицкрига не выйдет, и, если мы немедленно не уберемся – потеряем последний шанс исполнить волю девушки из головы Кватре, Яны Боэ. Он говорит – есть подходящее место.Дороти Каталония ждет нас на недавно созданной космической базе. Она увязла в этой истории с искусственными людьми, которых называет “нью-тайпами”. Королева Рилина была бы ими недовольна, говорит Дороти, потому что из этих уебков в итоге вышли самые настоящие люди, такие же гадкие и отвратительные, как и все остальные. Ошибкой было оставлять им самостоятельный разум, еще большей – способность чувствовать. Она подключилась к сети, чтобы отыскать Кватре, и теперь хочет их уничтожить. Как, впрочем, и они нас. Вот только причины разные. Нью-тайпы не могут кого-то ненавидеть, бояться за свою жизнь. Они – исследователи, открывшие новый горизонт. То, что движет нами – темная сторона любого конфликта, они же упражняются в своем стремлении стать настоящими людьми, духовно совершенствуются в борьбе. Трезу бы они очень понравились. Им удалось улучшить оболочку Ассасин, но у нас в рукаве последний козырь – Дороти отыскала небезызвестных нам сумасшедших стариков, которые в очередной раз сменили кабалу. Скоро у нас будут Гандамы. Отношения у Кватре и Дороти, мягко говоря, прохладные.

Наконец поймав Зекса, нью-тайпы копаются в его воспоминаниях, не стирая, а поправляя сознание. Они узнают много нового и интересного, а потом предлагают пленнику научить их сражаться. Черная повязка на пустой глазнице – единственное, что его связывает с тем полудиким и запуганным существом, которое я встретил на Терре. Он присоединяется к нью-тайпам добровольно.Я подхожу к новой, блестящей свежей краской машине, прикасаюсь к её прохладной поверхности. Задрав голову вверх, рассматриваю нависающее надо мной шестнадцатиметровое чудовище. Рука подошедшего Дуо сжимает мое плечо:— Шикарная штуковина.Согласно киваю, наслаждаясь его теплом. Иногда бывает достаточно и того, что дают.— Загадай желание, Дуо.Удивленно вскинутая бровь, смешок, его пальцы взъерошивают мои волосы:— Что с тобой, приятель? Неужели пробудились скрытые магические способности?Хмыкаю:— Вроде того.Дуо сосредоточенно замирает рядом.— Хочу, чтобы вечно была война. Аминь.

— Абракадабра, — шепчу я, улыбаясь уголком губ под его настороженным взглядом.

Последний кусочек головоломки занимает свое место. Это и, правда, единственное возможное для нас будущее.

— Война всегда возвращается, — я поднимаю пистолет. — Прощай, Рилина.Она умирает, но, снова не от моей руки.

Кто-то другой.

Да что опять не так?!Белый потолок, приглушенный электрический свет, неприятный больничный запах, тонкая пижама липнет к потному телу, жесткая простыня до подбородка, поднос с нетронутым ужином на тумбочке, за окном – карающее золото лучей продирается через листву и выкрашенную в грязно-белый цвет металлическую решетку, чтобы резать мне глаза. Я не могу отвернуться. Я не могу пошевелиться. В моей палате не было окна.

Кожа лица стянута, к нему как будто пристыла маска. Челюсть свело. Накаченное медикаментами тело меня не слушается, ноги ватные, рук я не чувствую, но, когда с тихим щелчком отпирают замок, мне удается повернуть голову в сторону вошедшей. Рилина садится на стул напротив моей кровати, заглядывает мне в глаза и печально улыбается:— Здравствуй, Хиро.Нежный голос чуть громче шепота, светлые волосы аккуратно лежат на плечах, белый костюм, в котором она будет завтра выступать на конференции. Её кто-то убьет. Но зачем? Возможно, в следующий раз я сделаю это сам, чтобы не искать убийцу. Это всегда плохо заканчивается. Только будет ли следующий раз? Это же еще не конец?С трудом понимаю – это сон. Рилина ни разу меня не навещала. Пляшущие на её лице тени листьев уродуют её и делают одновременно реальной и похожей на оживший труп. Как только это приходит мне в голову, я начинаю чувствовать затхлую и сладкую вонь разлагающейся плоти.

— Я пришла поговорить.

У нее слишком бледная нижняя часть лица, верхней – нет. Засохшая красная корка на светлых волосах и пиджаке. Я моргаю. Рилина снова в порядке.— Хиро? Что с тобой? Все нормально?Черта-с-два со мной все нормально. Со мной уже два десятка жизней все не нормально и, каждый раз, по твоей вине. Кривая улыбка наползает на мои подрагивающие губы, когда с легким чавканьем её сгнивший и изъеденный нос отделяется под своим весом от потемневшего и распухшего лица и падает на идеально-чистый пол моей палаты. Безносое одутловатое лицо заботливо склоняется надо мной.

Я еще думаю о том, что не хочу вляпаться в скользкую, мягкую плоть, когда встану с кровати, но виденье снова пропадает. Вдруг замирает все: еще живая Рилина, её обеспокоено изогнутые брови, покусанные губы, которые не решаются мне что-то сказать, шорохи за стеной, мягкие шаги в коридоре, листья на дереве за окном. Я приподнимаюсь на локте, с трудом сажусь и разглядываю её лицо: одновременно окровавленное, мертвое и живое, нерешительное. Зачем она пришла?

— Жуткая, да? У меня от нее мороз по коже, — хитро подмигивает мне из-за её плеча Дуо и расплывается в широкой улыбке. – Ты, кстати, зря не ужинал – у тебя завтра очень насыщенный день, Хиро.

— Её убьют, — непонятно зачем равнодушно говорю я.Цепкие пальцы Максвелла у Рилины на плечах, он весело кивает несколько раз в ответ:— Ага, ага, ну, ты-то должен быть в курсе, — он наклоняется, разглядывая её лицо. – Ммм.… Наша принцесса завтра умрет ради того, что считает нужным, а ты будешь гоняться за её убийцей. Всей этой ерунды можно было легко избежать, Хиро. Ты мог этого не допустить, если бы снизошел и трахнул её пару раз. Жалко тебе, что ли, было своей невинности? Не такая уж она и дурнушка, смотри, — Дуо сжимает её левую грудь, тянется к пуговицам.Это не он, на самом деле не он, не настоящий, это просто – он во мне, но я все равно не хочу смотреть, как оболочка Максвелла, гримасничая, с показным пренебрежением комкает и мнет цепкими пальцами голые выпуклости девчонки, до которых мне никогда не было никакого дела. Даже если эта оболочка – часть меня, которую я по-настоящему ненавижу, даже если это – я.

Свободной рукой он приоткрывает рот Рилины и тонким визгливым голосом почти воркует:— Ах, ах, Хиро, мой принц, пожалуйста, сделай это со мной, иначе мне придется удовлетворяться созданием Абсолютного Мира!Вторая грудь Рилины, до соска затянутая в тонкий белый лифчик, похожа на маленький, туго накаченный, резиновый детский мяч. В смысле — несъедобное. Я несколько раз наблюдал за ровесниками на колонии, когда они играли в эту игру.

— Ах, ах, ааааа-ах!!!Меня не возбуждает его голос.

— Аааа… Ооо…Совсем не возбуждает.— Хиииро…Аааа-ах...И развратно-приоткрытые ненастоящие губы, шепчущие мое имя, и его протяжные стоны. Не возбуждают. Совсем.

В какой-то безумный момент, я понимаю, что хочу посмотреть, как он занимается любовью с манекеноподобной Рилиной, и нахожу в себе силы устало выдохнуть:— Прекрати.

— Ооо, — он облокачивается на нее, как на какую-то подставку, и беззаботно ухмыляется. – Батенька, так вы голых девушек боитесь? Между прочим, не был бы ты таким упертым педиком, её бы не убили.… Интересно, кто же это был, правда? – Дуо хитро косится на мое напряженное лицо.

Еще как интересно, но он не расскажет мне ничего нового. Этот разговор с самого начала лишен всякого смысла.

— Меня постоянно кто-то опережал.

Его лицо расплывается в лукавой, довольной улыбке:— И тебя это мучит. Кто? Кому еще это было нужно? Ты придумал довольно интересный выход – просто плюнул на его поиски и замочил её сам. Браво как всегда рациональному Хиро. Полегчало? Полегчало. Ты не вспоминал о нем, целиком и полностью смог, наконец, сосредоточиться на том, чтобы меня отыметь. Но теперь ты вспомнил, и снова интересно, так ведь? А, казалось бы, какая разница, кого она наняла, чтобы себя угрохать?— Уже не важно.Я хочу так думать.Максвелл скалится:— Ну, да, конечно, ведь все закончилось. “Сейчас” не существует, есть только то, что было. Ты же помнишь, о чем вы говорили?— Она не приходила ко мне.

Максвелл улыбается:— Неужели?

— Все, ради тех, кого мы любим, так, Хиро? – Дуо избегает моего взгляда, но я этого не вижу, потому что сам смотрю в сторону.За дверью – новый этап. Начался мятеж Миримии. Один шаг, и ничего нельзя будет изменить. Один шаг до пустых глаз Дуо. Вышел ли я тогда за эту дверь?

Максвелл смеется, уткнувшись в плечо замершей Рилины:— Согласись, было бы лучше плюнуть на Абсолютный Мир и жизни невинных еще тогда, Хиро?Сейчас я отчетливо вижу, что Дуо поджал губы. Почему я не заметил этого тогда? Другой я останавливается в дверях.— Может, предложишь ему загадать желание? – Подначивает Максвелл, поигрывая кровавым колтуном в волосах Рилины.Все, ради тех, кого мы любим.— Или не так все было?Я направил пистолет на Миримию и спустил курок.— Потерял точку отсчета, приятель?.. Насколько отвратительным гадом себя чувствуешь, когда убиваешь ребенка?— Очевидно, ты плохой парень?Я сжимаю окровавленное плечо, поднимаю взгляд и делаю шаг к Дуо.— Стой, придурок, ты на мушке.Другой я улыбается и делает еще шаг.— Я сказал, стоять!Выстрел мимо. Зачем он это делает? Еще шаг, выстрел. Мое тело с дырявой башкой в ногах у Дуо. Он нервно бормочет, глядя на пистолет:— Псих… я же сказал – стой…Максвелл заливается искренним хохотом:— Неоправданное рвение. Он даже не знал тебя.

Я смотрю на свое тело. Просто сон.— Как ты думаешь, твое “сейчас” уже было или оно впереди? Что бы ты выбрал, Хиро? Я бы предпочел еще одну попытку. Всегда можно вернуться и исправить, если напортачил. Не делай такое безразличное лицо.…Или тебе уже все равно, потому что ты умер?Я прихожу в себя в темноте, холодная вода сквозь щель в кабине заливается внутрь и уже достает до подбородка.— Меня всегда удивляла эта звериная часть тебя, Хиро. Ты никогда не поддаешься панике. Ты всегда четко определяешь, где находишься. Не теряя ни секунды, ты хладнокровно борешься за свою жизнь в любых обстоятельствах. Как машина. Он был убийцей, но боялся этой машины. Ты называл эту часть себя Зеро, но она был с тобой с самого начала. Система Зеро просто усиливала наши лучшие способности, в твоем случае она предпочла способность быть машиной и недоверие ко всем остальным. Подсознательно желая только одного – выжить, выжить, выжить любой ценой – ты завершил его создание. Система Зеро ответила тебе: убей их всех. Можешь считать это побочным эффектом цифрового наркотика, помогавшего заглядывать на несколько шагов вперед. Мы все объяснялись с Зеро, её бесплатные советы были ответами на наши темные мысли и страсти, и, как ни странно, порой – на прямые вопросы, но только ты говорил с ней на одном языке, и она открылась тебе, как подобному. В любом физическом соседстве кроется угроза, безопаснее сразу устранить всех. Поразительная жажда жизни для машины, правда? Адская конструкция в твоей голове после слияния с ней стала еще смертоносней, но и этим дело не кончилось. Твое физическое тело постоянно работало на тебя, подчинялось командам выживания почти как механизм, но его возможности, все же, были ограничены. Ты мог контролировать жизненные процессы, дыхание, частоту сердцебиения, свести в критической ситуации физические повреждения до минимальных размеров. Установка оболочки Ассасин увеличила твой контроль над ним, улучшила часть характеристик и сделала твое тело настоящей, законченной, идеальной машиной. Сочетание всех этих факторов подарило тебе очень комичную и мучительную смерть.Я слышу его слова в своей голове, выбираясь из поврежденной кабины. Я – в маганакском Доспехе, надо мной – тысячи метров и тонны воды. Катапульты нет, поэтому, сделав глубокий вдох, я всплываю, сосредоточившись на том, чтобы расходовать ограниченный запас кислорода рационально и экономно. Я уже понимаю, что умру. Максвелл в моей голове продолжает свою лекцию в поучительной и снисходительной манере.— Клетки коры мозга начинают отмирать в среднем после трех минут, если объект неподвижен или спустя минуту, если объект занят активной деятельностью. Если бы простой смертный так старательно работал руками и ногами, как сейчас ты, он стал бы овощем секунд через сорок. Оболочка Ассасин позволяет тебе выбирать, и ты выбираешь более устойчивые клетки мышц, заставляя их потреблять куда меньше нормы, в то время, пока оболочка, движимая инстинктом самосохранения заботливо кормит свое вместилище – твой мозг. Износ мышц, в том числе сердечной, при этом контролируется, поэтому поначалу ты бодро устремляешься вверх, работая с максимально возможным кпд. Неплохо, правда? Я уже почти уверовал, что у тебя есть шанс.Единственная возможность выжить – счастливая случайность, до которой необходимо дожить, при условии, что она все-таки случиться. Говард.— А был ли он там, Хиро?.. Через шесть минут тебе приходится идти на уступки. Кора начинает разрушаться, этот процесс контролируется и оптимизируется пока еще функционирующей оболочкой. Что ты чувствуешь сейчас? Легкие горят? Хочешь открыть рот и вдохнуть? Хочешь сдаться? Тебе стоило прямо сейчас прекратить свои мучения. Но ты не чувствуешь ничего, так ведь? Просто продолжаешь, потому что ты – машина.Я ничего не чувствую, даже умирая.

— Забавно, правда?

Я, уже вместе с Дуо, смотрю на то, чем я был совсем недавно – работая на пределе, без видимых изменений, тело внезапно замирает, как Рилина перед этим. Сломанная машина сутуло висит в толще воды, опустив голову.

— Ты уже мертв, между прочим.Лицевые мышцы расслабляются, изо рта вырывается и устремляется вверх несколько пузырьков воздуха.

— Полный контроль, и все же ты не бессмертен.

Пока я почти зачарованно смотрю, как распухающий труп начинают обгладывать рыбы, Дуо поворачивается ко мне и мягко спрашивает:— Кто убил Рилину?Я все еще не могу оторваться, так же, как совершенно не могу ему солгать:— Кто-то другой. Я пересчитывал.

Дуо добродушно улыбается:— Давай я тебе еще кое-что покажу, дружище. Это место тебе должно быть знакомо – ты видел его глазами Ву Фея.На берегу из Доспехов выбираются трое – Кватре, Трова и Чанг. Я и ненастоящий Дуо стоим в стороне, нас никто не замечает. Ненастоящий Максвелл широким и театральным жестом указывает на четвертый Доспех и шепчет мне в ухо:— Сейчас они попытаются его открыть. Подойдем поближе?

Я, как паралитик, замираю на месте, не в силах сделать вдох. Защитное покрытие корпуса разрушено прямым попаданием. Доспех оплавлен при входе в атмосферу. Ву Фей яростно ругается сквозь зубы, пытаясь открыть кабину.

— Думать не хочу, какая внутри была температура. Что бы там ни было, оно стало запеканкой. И зачем они так упираются? Все же слышали, как он орал, — доверительно делится со мной своими мыслями ненастоящий Дуо из моей головы.

Лязг вскрываемого люка, в ноздри – тошнотворный запах горелого мяса. Максвелл снова шепчет:— Заглянем туда?

Я все еще не могу пошевелиться.

— А, может, и не так все было. Хиро, тридцать восемь стаканов. Тридцать восемь.Каким-то боковым зрением, я замечаю, как оживает в моей палате Рилина и что-то шепчет мне.Запах горелого мяса в ноздри, четыре железных трупа на берегу, легкий ветер приносит соленую тухлую вонь с моря, ненастоящие губы ненастоящего Максвелла у самого уха:— Сколько было патронов?— Полная обойма, — тоже шепотом отвечаю я с исполнительностью оживленного исключительно ради ответа на этот вопрос мертвеца.

Дуо успокаивающе кладет мне руку на плечо. Я сам удивляюсь тому, что не пытаюсь её инстинктивно оттолкнуть. Его пальцы забираются в мои волосы, когда он своим обычным голосом произносит мягко и решительно:— Позволь мне немного помочь тебе, Хиро. Сделай это еще раз.На полу в своей квартире я ласково провожу по рычажку, ловлю левой рукой выскользнувшую из рукоятки тяжелую обойму. Отложив в сторону входящей в стандартный комплект Стражей пистолет, большим пальцем поддеваю верхнюю в магазине пулю, и, взяв её за основание, острым концом выбиваю остальные. Тяжелое, глухое позвякивание нарушает только наш с Дуо сосредоточенный тихий отсчет:— Два…— Три…— Четыре…В его внезапной заботливости есть что-то почти издевательское. Он сейчас очень похож на себя настоящего.— Шестнадцать…

— Семнадцать…Чем меньше патронов подает мне пружина, тем сильнее я покрываюсь липким потом. Этого же не может быть?— Двадцать один…— Двадцать два…Руки начинают мелко подрагивать, а Максвелл – снова мерзко скалится, когда я с тихим щелчком выбиваю последний.— Умница, — глумливо-ласково треплет он мои волосы. – Как ты и сказал: полная обойма.Вместо облегчения что-то внутри меня холодеет, ощущение ошибки и незаконченности повисает в воздухе и делается почти физически ощутимым. Горячая ладонь Дуо забирается под мою майку и поглаживает живот. Я был в больничной пижаме. Какая-то новая его игра. Я замираю. Его пальцы медленно и задумчиво рисуют странные фигуры на моей коже, спускаясь от диафрагмы вниз.— Ты по-прежнему уверен, что можешь отделить истину?

Нет.— Знаешь точку отсчета?Нет.— Помнишь все, что происходило с тобой?Нет.— Показать тебе убийцу?Почти физическая боль, что-то разрывает мой разум, это что-то – последний вопрос, последний кусок головоломки. Я хочу освободиться.

— Да.Я забираю пистолет охранника. Я не успею выстрелить, меня кто-то опередит и снесет Рилине пол черепа. Снимаю с предохранителя, поднимаю ствол.

— Ты же ни о чем не забыл, Хиро? – Пальцы Дуо пробегают над ремнем, сжимаются на рукоятке. Гладкий металл за поясом холодит мою кожу. – Не забыл об игрушке, с которой стараешься не расставаться? Или какой-то другой ты решил, что тебе будет лучше о ней забыть? Какой-то другой ты, у которого есть свои маленькие секреты, ничтожные интересы? О чем она тебя просила, Хиро? И к кому тогда обращалась?Убийца тоже поднимает свой ствол, тот самый, который я предпочитаю всегда держать при себе. Снимает с предохранителя, улыбается Рилине. Она улыбается в ответ.

Другой я. Другой пистолет.

Максвелл вытаскивает ствол, поднимает его на уровень моего взгляда и весело интересуется:— Ну, что, пересчитывать будем?…два, три, четыре, пять, шесть… Мои пальцы работают сами. Движения немного лихорадочны.— Ты по-прежнему уверен, что можешь отделить истину?…семь, восемь, девять…— Все еще веришь, что проживал вероятности по собственной воле?