Кровавый рассвет. (1/1)

Первым атаковал Ёсита, так как он был довольно вспыльчив, как уже говорилось ранее. Он налетал на врага, словно вихрь, сметая все на своем пути,разрушая и уничтожая. Юнхо улыбнулся, тактика его врага как нельзя лучше подходила ему. Сейчас он был той скалой, которую пытался безуспешно сдуть ветер. Возможно, вода, долго подтачивая камень, может разрушить твердыню, но налетевший буран, даже если он будет очень силен, даже не сдвинет ее. Так обстояло дело и в этом бою. Ацке все налетал и налетал, а Чон лишь парировал его удары, совершенно не уставая направлять силу противника против него же самого, а тот с каждым новым ударом уставал все сильней. Постепенно он стал ошибаться, около губ выступила пена от ярости.Одна ошибка стоила ему ранения в плечо, вторая пробила шлем. Со лба на лицо стекала кровь. Парень чувствовал, что это его конец, но лишь еще сильней сжал катану и направил последний, решающий рывок в сторону Юнхо. Секунда. Его оружие просвистело в воздухе, а Юнхо, изловчившись, нанес режущий удар по животу. Согнувшись пополам, так как из раны вытекала кровь и уже части желудка, Ацке сжал ее рукой и попытался еще раз развернуться и нанести удар. Но рука его зависла в воздухе, изо рта потекла кровь. Обессилев, он свалился, но не до конца, оставшись закрепленным в стремена.?Достойный противник,?- подумал про себяЮнхо и пришпорил коня. Сейчас ему нужно было найти Дже: живым или мертвым, уже не важно.Войска Ацке беспорядочно отступали, неся огромные потери. Самураи храбро сражались, но разгром клана был предрешен. Он был разбит окончательно и бесповоротно. ?После такого он вряд ли восстановится,? - подумал Юнхо.Все вокруг было обагрено кровью. Остатки сражений велись далеко впереди, здесь же валялись трупы людей вперемежку с трупами лошадей. Слышались стоны и ругань. Асигару просили их добить или же наоборот помочь им, самураи, еще не умершие, молча смотрели на едущего, но это молчание было еще ужасней. Казалось, что в этом месте развернут сам ад: агония умирающих была страшна. Над воинами уже кружили стервятники – вечные спутники смерти. Они протяжно вскрикивали, возвещая своих сородичей о пире, ждущем их здесь.Светало. Черты лиц, искореженные болью, виднелись все отчетливей на фоне пыльной земли. Трава была тоже красна от пролитой крови, где-то кровь смешалась с землей. Юнхо было не по себе от этой картины: он впервые видел такие опустошения, столько людских жертв. Наконец, он вздрогнул, увидев впереди целую гору лежащих друг на друге людей. Рядом с ними сидел на коленях, опираясь на катану, какой-то живой человек. Его волосы развивались по ветру, лицо было направлено в сторону заката. Он был похож на величественную статую воины, лишенную всяких чувств и эмоций. По коже у Юнхо пробежали мурашки. Этот человек внушал ему ужас…Тут он обернулся. Длинные волосы, густые и темные, спадавшие до поясницы, откинулись назад и Юнхо узнал Джеджуна. Это был, правда, он, но какой он!Все тело было истыкано стрелами, как он еще двигался, было не ясно. Собственная кровь смешалась с кровью врагов, поэтому его доспехи из черных стали почти бордовыми. Даже сама стать изменилась, из-за чего Юнхо сразу и не узнал друга: он, казался старше лет на пять.На лице тоже запеклась кровь….Но не это было самым страшным открытием для Юнхо сейчас: глаза, мягкий и добрый взгляд Дже, совершенно изменился. На него смотрели как-то отсутствующе, призывающее и строго, словно на него смотрел уже не человек, а демон.Пока Юнхо сражался с Ацке, пока войска наступали нанезадачливый клан, все это время Дже не расставался с катаной. Только когда последний, кто еще мог стоять из его врагов, не пал, он не отпустил своего меча. Затем сраженный не чьей-то рукой, а усталостью, он свалился на колени на груду тех, ктоеще несколько часов или минут назад дышал и видел этот мир. Больше он не существовал для них, как и для самого Джеджуна в эту секунда. Он смотрел на небо и восходящее солнце. Его не беспокоило уже ничего: ни жизнь, ни смерть, ни война. Он был совершенно спокоен, словно умер, но все еще продолжал вдыхать запрещенное мертвецу. Солнце озарявшее долину сейчас виделось ему в ином свете: мир был по особенно прекрасен, - и самураю хотелось просто смотреть на небо в эти последние минуты. Ему вспомнились стихи Ацумори:Отгорел рассвет, но осталисьВ серых волнах клочья рассвета.Опираясь на меч усталыйПобедитель смотрит на это.Пусть вассалы считают пленныхИ своих отличившихся в бойнеПобедителю в мире бренномНичего не хочется боле.Ни за что не хочется братьсяЛеденят славословья фальшью...Отомщенный отец мой, здравствуй!Ты скажи мне, отец, что дальше?Шел я к этой вершине долго,Об одномлишь молил и бредилЖил я этой победой только,Чем же жить мне после победы?Впрочем, хватит! Хлопот довольноПобедителю отдыха нету...Ах, как манят бросится в волныКлочья алых стягов рассвета...(с)Вздохнув, он уже хотел отпустить свой меч, забыться, улыбнувшись этому миру в последний раз, но именно в этот момент он услышал цоканье копыт. Обернувшись, Дже увидел своего господина.- Джее….- Юнхо не выдержал, он быстро выскочил из седла и подбежал к самураю. Не думаю ни о чем, он обхватил его за талию и прижал к себе.- Джее…- Юнхо больше не знал, что ему сказать. Он просто не мог подобрать слова, которые могли бы описать его чувство: смятение, страх, сменявшееся радостью и опять переходящее в отчаяние. Так больно в груди не было еще никогда. -Да, господин. – Ким попытался улыбнуться, но у него не вышло. Силы оставляли его. -Нет, нет, Ким! Только не закрывай глаза. Не умирай! Это приказ! – Юнхо схватил его за шею, и неожиданно даже для самого себя, впился своими высохшими губами в губы Дже. Они были, как и все вокруг, пропитаны кровью. Ее соленый привкус был не только у того, что их окружало, но и у их любви, любви, которая была рождена в крови. Джеджун зацепился за кимоно господина. Он чувствовал, как тепло распространяется по всему телу, вытесняя из него весь могильный холод, оцепивший его. Нежно ответив на поцелуй Юнхо, он уже не думал о смерти. Любовь вырывалась из глубины застывших чувств, пробивая каждую клетку. Было необычно легко, словно он очистился от всей скверны или же родился заново. Упершись коленкой в колено Юнхо, он стал целовать лицо того, потом шею. -Дже, - тихо стонал Юнхо и сжимал его все сильней. Сейчас парень казался ему сделанным изфарфора,он боялся, что еще секунда и тот разобьется в его объятиях, так и не дав насадиться емуэтими прекрасными минутами.-Господин… - Джеджун хотел сказать ? я люблю вас?, но у него не получилось. Вместе с прекращением онемения тела, парень почувствовал, как безмятежность и усталость сменилась резкой болью во всех конечностях. Сжав зубы, чтобы не застонать, он мертвой хваткой вцепился в Юнхо и потерял сознание. Тем временем появился круг солнца. Богиня Аматерасу возвещала мир о своем прекрасном пробуждении. Долина, в которой шло сражение, озарилась ее красноватыми, первыми лучами. Свежий ветер гулял над этой огромной могилой, но вопреки всему вдалеке так же зеленели деревья, блестели ручьи и цвели травы. Миру было все равно до раздоров людей, природа демонстрировала свое величие, вопреки всему. Отряды Юнхо уже возвращались. Противник был уничтожен, а они измотанные боем возвращалиськ себев лагерь. Раздавались крики: ?Господин Юнхо, господин Юнхо!?Но тот не отвечал. Он трогал запястья Джеджуна, слушая его тихий, замирающий стук сердца. Он боялся шевельнуться, выдать чем-то свое присутствие жизни, словно она могла осквернить душу Кима. Наконец, услышав где-то совсем близко свое имя, он понял, что не может больше так сидеть и чтоКиму нужна медицинская помощь. -Я тут! – прокричал он и чуть отстранился от самурая. Если его так увидят, то начнутся ненужные пересуды.- Господин! – К нему подбежал его двоюродный брат Хейкэ. – Вы целы? Вы слышали, что этой ночью в полях блуждал Черный демон и как думаете, кем он был? – Тут юноша увидел лежащего рядом с господином Джеджуна.- Срочно врача и носилки! Мне не до пустых разговоров!- Будет сделано, - Хейкэ все еще продолжал пялиться на Кима. Весть о его героических боях, о том, что он убил около тридцативражеских воинов, и еще покалечил немало, уже пронеслась по всему лагерю. О нем говорили с благоговением и долей страха: ведь многие асикагу, сдавшиеся в плен,как один утверждали – в самурая вселился сам бог воины Хатиман.Вскоре носилки были принесены и Джеджунааккуратно понесли в сторону лагеря. Юнхо шел рядом, следя, чтобы перенос был как можно более безболезнен для того.