VI. (1/1)

Темнота выпускает его на знакомую улицу, и Чжао оглядывается по сторонам. Хмурится, видя вывеску над воротами. Разве не здесь доктор Фэн лечил его глаза?Солнце уже клонится к закату, ощущение прохлады и какой-то сырости обнимает его за плечи, и он ёжится, вспоминая, что, да, конечно, в тот день был дождь. Он сам, усилиями заботливой команды отправленный домой, сидел и скучал и немного злился от того, что не знал, где весь день носит Шэнь Вэя, и даже позвонить ему, чтобы выяснить, не мог.Чжао шагает к воротам, почему-то замирая у крайней колонны, не решаясь заглянуть внутрь. Что-то подсказывает, что ему не понравится то, что он там увидит. Чжао прикрывает глаза, считает про себя от пяти до одного, а потом делает ещё один шаг. И смотрит…Аккуратно уложенные волосы, знакомая прямая спина, обтянутая тканью синего жилета, тёмные брюки и ботинки, его любимые. И всё бы ничего, вот только Шэнь Вэй стоит на коленях, и это зрелище тут же начисто вышибает весь воздух из лёгких. Чжао судорожно вдыхает, непроизвольно поднимая руку к лицу, укладывает ладонь себе на губы, издавая какой-то странный полузадушенный звук. Что, в конце концов, здесь происходит?!Он окликает:—?Шэнь Вэй? —?Но ответа не следует. Тогда он зовёт громче:?— Шэнь Вэй!Становится понятно, что он снова лишь зритель. Порыв ветра налетает со спины, обдувая его, взъерошивая волосы на затылке Шэнь Вэя, который словно бы нисколько не обращает на это внимания, не сдвигается ни на волос. Разум Чжао бьётся в панике, пытаясь осознать, пытаясь нащупать объяснение тому, что видят его глаза. В тот вечер Шэнь Вэй зашёл к нему довольно поздно, чтобы сообщить, что утром они снова пойдут к доктору Фэну. Чжао тогда удивился?— с чего бы этому доктору опять его принимать, раз уж он в таких выражениях отказался, но Шэнь Вэй заверил, что уладил этот вопрос. Так вот как он его улаживал…Великий герой, держащий весь Дисин в страхе и трепете Посланник в чёрном, уважаемый профессор Лунчэнского университета просто вот так стоит на коленях в пыльном, грязном дворе. И ради чего? Ради кого? Ради него, Чжао Юньланя. И сердце щемит от нежности, тоски и страха. Родной, за что же ты меня так сильно любишь?Дождь налетает стремительно, и Чжао только и успевает, что метнуться под защиту проёма ворот, всё равно ощущая, как его со всех сторон окружают противные брызги. Шэнь Вэй всё так же не двигается с места. Чжао сжимает кулаки, ругая себя, злясь на доктора, который даже сейчас, когда одежда человека, стоящего на коленях в его дворе, стремительно промокает от неумолимой небесной воды, не выходит, чтобы остановить его, позвать внутрь. Ох, если бы он тогда знал, даже слепой бы примчался и прекратил всё это, и к чёрту даже его глаза. Но, о, какая ирония?— тогда он бы этого всё равно не смог увидеть.Чжао зябко обнимает себя за плечи и шагает под дождь. Обходит Шэнь Вэя, чтобы хорошо видеть его, присаживается рядом. Лицо у его профессора сосредоточенное, спокойное, но если скользнуть взглядом ниже, можно увидеть как мелко дрожат от холода его плечи, как дрожь проходит через всё тело, достигая каменных плит двора. И эта дрожь тут же отдаётся и в теле Чжао. Он бы держал над ним зонтик. Он бы укутал его в тёплый плед и увёл отсюда, да что там увёл, унёс бы, подхватив на руки, да что угодно бы сделал, лишь бы всего этого не было. Но это?— лишь воспоминание, и Шэнь Вэй не был бы Шэнь Вэем, если бы словом, или делом намекнул на то, что подобное происходило.Но почему это воспоминание для него так важно? Вопрос возникает в голове, и ответ на него приходит тут же, сам собой. Потому что для него важен ты, Чжао Юньлань. И тогда он правда испугался, что ты больше никогда не сможешь видеть. И наверняка винил в том, что это с тобой случилось, себя.Чжао так и сидит вместе с ним, ждёт, когда в человеке, который себя ещё целителем называл, совесть проснётся. И вот наконец двери открываются, и доктор Фэн появляется на пороге. Чжао не оборачивается, всё так же продолжая всматриваться в любимое лицо.—?Такой упрямый,?— звучит голос за его спиной. —?Приводи его завтра.Шэнь Вэй, промокший насквозь, всё ещё дрожащий, снимает очки, опускает голову, а потом?— и это Чжао тоже запомнит на всю жизнь, сколько бы ему ни было отведено?— улыбается. И в этой улыбке?— всё. Просто, всё, и то, что он и так знал, и то, о чём возможно боялся даже подумать. Если обозначить эту улыбку простым, очевидным фактом?— Шэнь Вэй любит его.Чжао хочет последовать за ним до самого дома, но картинка вдруг размывается, идёт рябью, и снова знакомая темнота проглатывает его, чтобы тут же выпустить в его же собственной квартире. Чжао бросает взгляд на кровать, где лежит он сам, натянув одеяло до самого носа, пока ещё не проснувшийся. А Шэнь Вэй стоит у раковины, и уже с ножом. По спине тут же пробегает холодок. Ту ночь он хорошо помнит. Помнит, как злился, как мерил квартиру шагами после того, как остался один, и всё порывался пойти в квартиру напротив и задать свои вопросы, припереть к стенке, узнать, может ли он как-то ему помочь. Но так и не пошёл. Понимал, наверное, что обязательно сорвётся снова, накричит на болвана, так безрассудно жертвующего своей жизнью, которая у него всё ещё не вечная, а Шэнь Вэю и так было не очень хорошо.Но где-то в глубине души он всё ещё жалел, что остался тогда у себя.А сцена перед его глазами тем временем развивается знакомым образом. Он сам просыпается, встаёт, зовёт, Шэнь Вэй оборачивается, нож падает на пол с тихим стуком. Бледное лицо, побелевшие губы. Знал бы Чжао тогда к чему всё это в конце концов приведёт, может смог бы как-то повлиять на события, объяснить, что запасной план не должен быть таким самоубийственным и что можно придумать что-то лучше. Можно ведь было?Улыбка Шэнь Вэя и его слова о том, что он привык получать раны, словно ножом проходятся по сердцу. Вот чего они оба не понимали до конца друг о друге. Твоя боль делает мне больнее в тысячу раз, я бы лучше остался слепым, только бы тебе не пришлось наносить себе увечья. А иначе чем увечьем смешение светлой и тёмной энергий не назовёшь, судя по тому, как Шэнь Вэй в конце концов ослаб.Когда он покидает его квартиру, Чжао следует за ним. Снова пытается его дозваться, машет руками перед лицом, но реакции не получает. Хочет уже сдаться, но, когда видит, что тот снова собирается взяться за нож, он заступает ему дорогу, касается рукой напряжённого плеча.—?Шэнь Вэй.Глаза неожиданно всё-таки фокусируются на нём, чуть прищуриваются, Шэнь Вэй резко отступает на шаг.—?Кто ты?И разворот плеч, жёсткое выражение на лице и появившийся вдруг в его ладони знакомый дымок с яркими искорками говорят сами за себя.—?Шэнь Вэй, спокойно, спокойно, это же я…Чжао поднимает руки вверх в примирительном жесте, когда снова слышит тот же самый вопрос:—?Кто ты?И такой Шэнь Вэй откровенно пугает. Так вот, что видят дисинцы, за которыми приходит Посланник… Чжао примерно знает и дистанцию атаки, и манеру атаковать, чтобы понимать, что едва ли останется в живых после удара. А что будет, если он здесь пострадает… На этот счёт его не проинструктировали.Он срывается с места, бежит в подъезд, до лестницы, и у самого уха, практически касаясь и обжигая краешек ушной раковины, пролетает сгусток света, тяжело врезаясь в стену и оплавляя её. Предупредительный. Хотел бы Шэнь Вэй убить?— не промахнулся бы даже в таком состоянии.Чжао выносит на улицу, он сворачивает за угол дома и бежит к парку, где можно затеряться среди деревьев. Сердце стучит как бешеное, адреналин бушует в крови, и он как заяц петляет между невысоких осинок. Останавливается, понимая, что его не преследуют, прислоняется к одному из деревьев и прикрывает глаза, давая себе отдышаться. На краю сознания мелькает мысль о том, что скорее бы воспоминание сменилось на новое. Ему почти физически тяжело вспоминать те дни и то, что он не доглядел, не понял, не спросил и не осознал.В спину вдруг веет каким-то зловещим холодом, голова начинает кружиться, и Чжао резко распахивает глаза.