IV (1/1)
Выход в открытый космос невозможно было перенести без эмоций. Каким бы ни был человек, что бы ни творилось в его голове, этот шаг в бездну не мог оставить его равнодушным.
В этом случае даже Майк не мог быть исключением.
Для него этот выход был одним из подготовительных перед высадкой на всё ещё далёкую планету.Фактически это был шаг в никуда. Страховка, невесомость, готовность к любому повороту событий…
И вот там, в этом прозрачном пространстве, Майк в какой-то момент почувствовал страх. Самый простой человеческий страх. Если бы вдруг он оказался без страховки и отдалился от корабля хотя бы на метр, он уже никогда не смог бы вернуться обратно. На миг представив это себе, исследователь почувствовал, как спина под скафандром покрывается холодным потом.Воображение начало рисовать страшные картины – о том, как его поглощает чёрный космос, у которого есть дыхание – оно тяжёлое и с каждым вдохом оставляет всё меньше шансов выжить.Майк тряхнул головой, прогоняя эти видения.И чувство страха сменилось другим чувством. Исследователь вдруг ощутил величие космоса. То самое, из-за которого он много лет назад и начал стремиться сюда, которое затянуло его ещё мальчишкой.
Он ощутил его всего на несколько мгновений, но и это было до безумия неожиданно.
Неожиданно настолько, что, уже вернувшись на борт ?Dissecting-17?, Майк не хотел признаваться себе в том, что почувствовал. Ему словно было стыдно перед собой за то, что его ощущения ещё не притупились окончательно.Его сон после тяжёлого дня был неспокойным и похожим на аритмичный пульс. Исследователь то просыпался, то вновь проваливался в мягкую и обманчивую пропасть, и сигнал, возвещающий о том, что пора вставать и начинать новый день, застиг его где-то между полусном и стремительным падением.– Майк, ты можешь задержаться на несколько минут? – спросила доктор Джулия, закончив с анализом крови.– Что такое? – исследователь сдержанно поднял на неё глаза, пытаясь предугадать дальнейшее развитие разговора.– Думаю, ты понимаешь, о чём я хочу поговорить, – она опустила взгляд и принялась поправлять свои рыжеватые кудри.– Догадываюсь. Со мной больше и не о чем говорить с некоторых пор, – Майк попытался усмехнуться, но осознание правдивости собственной фразы съедало его изнутри.– Меня беспокоит твоё состояние, – проговорила Джулия, терзая зажатую между пальцев ручку.Исследователь вдруг почувствовал отвращение.
?Меня беспокоит твоё состояние? – так она сказала, но в её глазах не было и песчинки беспокойства. Она просто исполняла свои обязанности, она должна была поговорить с ним для галочки, но на самом деле ей было безразлично.– Я не психолог, но твои переживания отражаются и на физическом состоянии, а здесь это может быть опасно, – продолжала Джулия, а Майку отчего-то казалось, что с ним говорит не человек, а робот. Похожий на него самого.
Исследователь почувствовал что-то похожее на рвотный позыв.
Он не хотел снова быть грубым, как это получилось с Честером. При секундной мысли о ссоре с космическим туристом он вдруг почувствовал себя виноватым. Сейчас, когда Майк видел безразличие Джулии, в его голове пронеслась полумысль о том, что Честер мог действительно искренне за него беспокоиться. Пронеслась и сразу же исчезла, сменяясь злостью на Джулию.– Со мной всё в порядке, – сказал он, сдерживая себя от срыва, – многие на моём месте давно вскрыли бы себе вены вертикальным разрезом или просто сошли бы с ума, а я как-то продолжил своё существование, прошёл проверки и даже смог полететь сюда, занимая такую серьёзную должность. Большего и не может быть после случившегося. Было бы странно, если бы я ходил с улыбкой на лице и не думал о том, что хочу сдохнуть поскорее, – выдохнул он, зажмуриваясь от собственной внезапной искренности.– Да... Ты хорошо держишься, ты сильный. В нашем мире случается всякое. Бывает, что ты теряешь всё, кроме самой жизни, и она продолжается, а, значит, в этом всё же есть какой-то смысл, даже если ты его не видишь, – Джулия, наконец, закончила свою шаблонную подбадривающую фразу.Майк кивнул и решил, что пора поставить точку в их разговоре.– Могу я попросить тебя? Не нужно больше поднимать эту тему. Я не нуждаюсь в поддержке или в том, чтобы меня жалели. И не беспокойся за моё состояние: я не первый раз в космосе, со мной всё будет хорошо. И… поменьше обсуждайте меня за моей спиной. Договорились?
– Да, я поняла тебя. Извини, что заговорила об этом.
– Ничего, – сказал Майк, вместо злости вдруг почувствовав усталость и опустошение.Он стоял у иллюминатора и потягивал крепкий кофе.
Космос… В нём нет времени года, нет времени суток, нет точки опоры. Но люди рвутся в него, надеясь найти что-то, что раздирало бы мысли, вызывало страх и восхищение, найти что-то непохожее на всё то, что им известно, но… Втайне все лишь желают увидеть в этой чёрной пропасти что-то до боли знакомое. Найти ещё одно продолжение себя.Впервые за долгие месяцы Майк поймал себя на размышлениях о чём-то, кроме своей боли, и это безумно пугало. Он привык к тому давящему миру, в котором он существовал всё последнее время. Его внутреннее ?я? не хотело и не могло позволить этому миру хоть немного пошатнуться.Исследователь оторвал взгляд от иллюминатора и осмотрел холл. Перерыв заканчивался и поэтому почти все уже отправились работать. Только Роб ещё не мог оторваться от своего компьютера. И, разумеется, Честер тоже был здесь. Он сидел и поедал шоколадные конфеты. Майк проследил за ним краем глаза и с трудом сдержал смешок: космический турист украдкой бросал фантики прямо за спинку кресла. Честер заметил, что исследователь за ним наблюдает, и попытался выразительной полуулыбкой передать ребяческое ?это не я?. Майк в ответ поднял вверх ладони и жестом показал, что ничего и не видел.И тут Честер, снова похожий на ребёнка-дошкольника, встал и направился к нему. Исследователь нахмурился, вспоминая то, чем закончился их последний разговор, однако, к своему удивлению, он не почувствовал злости. Космический турист остановился рядом с ним и виновато протянул ему несколько конфет. Ничего смешнее Майк за последний год своей жизни не видел, и впервые за очень долгое время его губы тронула улыбка.– Спасибо, – он взял конфеты и положил их в карман брюк.– Я в детстве любил бросать обёртки за диван, а когда мама начинала уборку и должна была скоро добраться до этого мусора, я поспешно уходил гулять, и потом долго не хотел заходить домой, боясь, что мне достанется, – сказал Честер.– Похоже, и сейчас мало что изменилось, – без злости заметил Майк.– В общем-то, вы правы, – космический турист, улыбаясь, взглянул в иллюминатор, всем своим видом пытаясь показать, что не помнит их прошлого разговора. Исследователь же о нём помнил, и неприязнь к Честеру, как и ко всем людям, никуда не исчезла. Но в этот момент он отчего-то решил подыграть ему.– Мне пора приниматься за работу, – спокойно сказал Майк.Космический турист кивнул, провожая его коротким взглядом.Весь оставшийся день исследователя не покидали мысли о его чувстве во время выхода в открытый космос. И существовать с этими новыми мыслями становилось ещё тяжелее.