Мокрое (1/1)

На следующий вечер Михелина, в роскошнейшем вечернем платье цвета ?закат в Палермо? с открытой спиной, с персидской шалью на обнаженных плечах, подкатила на извозчике к утопающей в отцветающих каштанах и акации даче Ахичевских. Было душно: со стороны моря шла гроза. В потяжелевшем, густом, словно кисель, воздухе одуряюще пахло цветами. Туча была еще далеко, гром безмолвствовал, но зарницы одна за другой вспыхивали над портом бледно-сиреневыми полосами, и от этих всплесков призрачного света Михелине стало тревожно.—?Миха, ежели боишься?— откажись,?— тихо проговорил Валет, сидящий рядом с ней в пролетке. —?Нельзя на такое дело без куража идтить. Ништо, фраеров много, нищими не останемся.—?Я не боюсь, Сережа. Просто зябко отчего-то… —?Михелина повернула к подельнику худое скуластое лицо с полуприкрытыми глазами. Спросила, глядя мимо него:?— Сережа, ты меня не бросишь?—?Ша, Семка, заворачивай,?— решительно сказал Валет извозчику. —?Хряем до хаты, дело рвется.—?Ничего не рвется! Семка, стоять! —?тут же вскочила Михелина. —?Как сговорено, так и сделаем! Где ридикюль?—?Держи свой рыдикуль… —?Валет протянул подружке черную сумку мешочком. —?Значит, правильно все помнишь? Как клиент засыпает?— зажигаешь свет вон в том окне. И я работать иду. Ежели света не будет?— сидю здесь и не полошусь. Но ежели и тебя долго не будет…—?Тем более сидишь здесь,?— со всей возможной жесткостью произнесла Михелина. —?А не усидишь?— погорим по всей стати. Откажись, Сережа, если не потянешь.Извозчик на козлах заржал было, но под тяжелым взглядом Валета осекся. Михелина вышла из пролетки.—?С богом, Миха,?— сказал Валет.Она кивнула, опустила вуалетку на шляпе и быстрыми шагами пошла к темнеющей в глубине сада даче, где горело одно-единственное окно. Мужчины молча провожали Михелину глазами.—?Ох, лиха маруха, цимес! —?присвистнул извозчик, когда тонкая фигурка исчезла за буйно разросшимися у калитки кустами шиповника. —?Иде такую взял, Валет?—?В море выловил,?— отрывисто отозвался тот. —?Завернись, Семка, неспокойно мне. Курить есть?—?Держи. Да не дрипайся, бог не фраер, вытянет, не впервой…Ахичевский встретил Михелину внизу, в обширных сенях. Он был, как всегда, безукоризненно одет в светлый летний костюм с белоснежной сорочкой, в манжетах блестели запонки.—?Вы куда-то собирались выезжать? —?изобразив глупый вид, осведомилась Михелина. Сама она, впервые в жизни надевшая вечернее платье с открытыми плечами, чувствовала себя в нем очень неловко и с искренней досадой недоумевала, как могут порядочные женщины натягивать на себя такое бесстыдство.—?Нет, всего лишь жду тебя,?— рассмеялся Ахичевский. —?Мой друг, ты… ты великолепна! Боже мой, боже мой, какое же поразительное сходство…Михелина почувствовала вдруг такую острую брезгливость, что лишь колоссальным усилием воли удержала себя от того, чтобы не повернуться и не уйти прочь. Чтобы скрыть подступившее к горлу отвращение, она широко улыбнулась прямо в лицо Ахичевскому и спросила:—?А почему так темно в доме? Вы все-таки опасаетесь?..—?Нет, Михелина, нет… Опасаться, право, нечего. Мы одни, и у нас вся… сколько угодно времени впереди. Ты, кажется, хотела посмотреть дом?—?Да, да, с удовольствием! Вы не поверите, ведь я даже у Таббы в гостях, в Москве, никогда не была! О, mon ami, как же здесь красиво!Последние слова вырвались у нее совершенно искренне. Богатая, выстроенная в стиле позднего классицизма, похожая снаружи на древнегреческий портик дача показалась Михелине великолепным дворцом. Ахичевский провел ее по всем комнатам, включая столовую, спальни и великолепную бальную залу с натертым паркетом. Гостья ахала, восхищалась и всплескивала руками, старательно не замечая прикосновений Ахичевского к ее обнаженным плечам и мимолетные поцелуи в шею и висок на каждом пороге.—?А что же там? —??наивно? поинтересовалась она, указывая на высокую полуоткрытую дверь, за которой не было света. —?Туда нельзя?—?Отчего же? Но, я думаю, тебе будет неинтересно, это всего лишь мой кабинет…—?Ах, покажите, покажите непременно! У вас там, наверно, книги? Я очень люблю их, у нас в Цеханове это единственное удовольствие было… —?лихо соврала Михелина, прочитавшая за всю жизнь две-три книги под отчаянным давлением сестры.Ахичевский, благосклонно улыбнувшись ее капризу, отворил тяжелую дверь.Это был действительно обычный рабочий кабинет с книжными шкафами, большим, крытым зеленым сукном, заваленным бумагами столом, монументальной чернильницей и пресс-папье. В углу стоял массивный металлический ящик. Михелина подумала, что это, вероятно, и есть сейф. Чтобы не сделать заметным свой интерес, она обошла весь кабинет, восхитилась чернильным прибором в виде прядущей чугунной старушки (?Каслинское литье, моя милая, единственная в своем роде вещь!?), перелистала книги, посмотрела в окно и лишь потом покосилась на сейф:—?Какая странная штука… Это такой гардероб?—?Ми-и-и-ха, боже мой… —?захохотал Ахичевский. —?Это сейф, здесь хранятся важные бумаги… И прочие пустяки.—?Но это же неудобно! Он такой некрасивый, просто портит вам общий вид! Похож на гроб, и… Он запирается на ключ?—?Нет. Вот на этих ручках… —?Ахичевский показал ручки с рядами цифр,?— набирается некая комбинация цифр, известная лишь владельцу, и?— вуаля! Дверь открывается сама.—?Ци-и-ифры… —?разочарованно протянула Михелина. —?Но как же это можно запомнить? Я, например, всю жизнь мучилась с арифметикой, для меня три цифры подряд запомнить?— мука, а здесь…—?А здесь даже четыре! —?откровенно веселился Ахичевский. —?Но я, видишь ли, не мучаюсь. Просто набираю год рождения своей супруги?— и все.—?Нет, не уговаривайте, скучно, скучно и скучно! —?отрезала Михелина и вышла из кабинета.Ахичевский, посмеиваясь, отправился за ней.В диванной комнате был накрыт ужин на двоих, горели свечи в бронзовых канделябрах, стояло шампанское в ведерке со льдом. Ахичевский взял в руки запотевшую бутылку, пустил пробку в потолок, Михелина тихо взвизгнула и засмеялась:—?Табба говорила, вы в гусарах служили?—?Точно так! —?Ахичевский подал ей бокал, в котором вихрем вертелись пузырьки. —?Ну?— пьем за нашу встречу?—?За нас,?— подтвердила Михелина, поднося бокал к губам. Валет предупредил, чтобы она не вздумала ничего пить, и шампанское, стоило Ахичевскому отвернуться на мгновение, тут же отправилось в кадку с фикусом. Возвращая пустой бокал на стол, Михелина загадочно улыбнулась:?— А у меня для вас подарок, Петр Григорьевич. Может, это и неприлично?— делать подарки мужчинам, но вы были так добры ко мне, что я позволила себе… Вот. Только не смейтесь надо мной.Она извлекла из сумочки бутылку вина, и, взглянув на этикетку, Ахичевский не смог скрыть удивленного возгласа:—?Цимлянское шестьдесят пятого года?! Бог мой, где ты умудрилась найти его?—?Это мой секрет,?— заявила Михелина, до последнего боявшаяся, что невзрачная бутылка с полустертой этикеткой не произведет на Ахичевского никакого впечатления. Но Валет, вручивший ее подружке два часа назад, уверил, что ?понимающий человек?, увидев такое, упадет в обморок от радости.—?Сам-то где взял? —?подозрительно спросила Михелина.—?Маманя моя мастрячит у себя в слободке. С того и живет, а чего? К ней малинщики со всей Одессы за товаром ходят, и еще ни одного конфуза не было.Наблюдая за Ахичевским, осторожно открывающим бутылку, Михелина отчаянно боялась, что ?малинка? будет обнаружена, но он, кажется, ничего не заметил и бережно разлил творчество Валетовой мамаши по бокалам.—?Этот бокал?— за тебя,?— негромко сказал Петр, становясь за спиной Михелины и откровенно, долго целуя ее худое плечо. —?За то, что ты так нежданно появилась на моей дороге… И за все удовольствия этого появления.Михелина улыбнулась, пригубила вино, удовлетворенно проследила за тем, как Ахичевский выпивает свой бокал до дна, и подумала про себя, что полдела уже сделано. Словно в подтверждение этих мыслей, за окном глухо заворчали раскаты первого грома.—?Будет гроза,?— произнес Ахичевский, подходя к окну. —?Все небо в тучах… Тебе придется остаться до утра!—?В самом деле? —?улыбнулась Михелина, поднимаясь ему навстречу.Ахичевский взял девушку за плечи, притянул к себе. В следующую минуту они уже целовались, и платье цвета ?закат в Палермо? ползло с плеч Михелины, а сама она, запрокинув голову, томно постанывала и мысленно прикидывала, через какое время начнет действовать ?малинка?. Придется изменять Сереже или, даст бог, нет? Самой Михелине это было безразлично, но она беспокоилась, что опытный в постельных делах Валет все поймет и устроит совершенно ненужный скандал.До грехопадения мгновения. Михелина уже была раздета и лежала в позе готовой к потрошению курицы на роскошно взбитой кровати, Ахичевский тяжело дышал сверху. Готовясь к неизбежному, Михелина поглядывала на себя и Петра в огромное зеркало на стене, вяло думала о том, до чего же все это по-свински выглядит даже с самым авантажным мужчиной, соображала, сумеет ли как следует застегнуть потом крючки на платье, и время от времени извергала из себя страстный стон. Внезапный удар грома потряс весь дом, пламя свечей задрожало, в открытое окно ударил, дернув кисейную занавеску, порыв ветра… и тут Ахичевский вдруг тяжело опустился на подушку. Михелина резко поднялась на локте, взглянула в лицо лежащего рядом мужчины. Он спал. На всякий случай Михелина проверила его дыхание. Оно было ровным и спокойным.—?Спасибо, господи,?— мрачно произнесла Михелина, встала и начала одеваться. Нужно было торопиться.За окном уже бушевала гроза, ветер метался по саду, трепля и выворачивая листья деревьев, парусом надувал занавеску. Михелина, испугавшись, что шум разбудит Ахичевского, торопливо притворила окно, сунула в сумочку бутылку с ?малинкой?… и, нащупав что-то в ридикюле, села прямо на стол. Подумала и вытащила большой ?смит-и-вессон?.Пистолет принадлежал Валету, и девушке стоило больших трудов упросить любовника отдать ей оружие на время операции. Он уверял, что это вовсе ни к чему, что с пистолетом нужно уметь обращаться, что Михелина, если начнет стрелять, то в лучшем случае промажет, а в худшем?— подстрелит сама себя. Но Михелина настояла на своем, и сейчас, сжимая во вспотевшей руке тяжелый пистолет, она медленно подошла к постели, на которой лицом вниз спал Ахичевский.О том, сможет ли она выстрелить в спящего человека или нет, Михелина даже не задумывалась. Никаких сомнений у нее не было. И мысль об этом появилась у девушки с самого начала, сразу же, как она услышала скрипучий голос жены Ахичевского в модном магазине. Беспокоилась Михелина лишь об одном: удастся ли ей сделать смертельный выстрел? До сих пор стрелять из пистолета, да еще такого тяжелого, девушке не приходилось. Мельком она подумала, что, может быть, не связываться со ?смит-и-вессоном?, а попросту ударить Ахичевского по голове канделябром или пресс-папье из кабинета. Но это показалось ей еще более ненадежным, и Михелина, приставив вороненое дуло к черноволосому затылку, глубоко вздохнула, опустила палец на курок… и внезапно отлетела в сторону, отброшенная мощным ударом сзади. Пистолет, вылетев из руки, с грохотом упал на пол. Михелина вскочила, как кошка; даже не посмотрев на того, кто ее ударил, метнулась к окну, схватилась за подоконник… и замерла, остановленная чуть слышным свистом. Медленно обернулась. За ее спиной стоял Валет.—?Ты откуда? —?изумленно спросила она, от неожиданности даже не рассердившись. —?Я тебя не звала, все сама сделала…—?Зачем? —?не отвечая ей, Валет резко кивнул на простертого на постели Ахичевского. —?Я спрашиваю, зачем грохнуть собралась? Из-за сеструхи своей?!Михелина, внезапно утратив способность говорить, молча кивнула головой.—?Рехнулась?! Было б за что! И я дурак, что машинку тебе сунул… От говорил мне батька, что все бабы дуры и для дела не годятся…Она не могла даже возражать: в горле стоял ком. Неудача с пистолетом разом отняла силы, холодное напряжение, не отпускавшее девушку весь вечер, ослабло, и Михелина почувствовала себя выпотрошенной и измученной. Валет, моментально почувствовав перемену в подружке, умолк, шагнул к ней, взял за плечи, два раза сильно тряхнул.—?Держись, Михелина, уж все! Где кабинет?—?Вон… за дверью.—? Я сейф открою.—?Сама? —?поразился Валет. —?Как?!—?Он мне цифры назвал.—?Прямо сам?! Да-а… таких и вправду стрелять надо… Лады, линяем по-скоренькому, пока голубь наш не встрепенулся… Не мацал он тебя?—?Не успел… Твоя ?малинка? сработала. —?Михелина, путаясь в подоле падающего с плеч платья, едва поспевала за шагающим по коридору Валетом.Никакого страха Михелина, идущая шаг в шаг за подельником по незнакомому, чужому дому, не чувствовала. Голова была восхитительно ясной, мысли?— четкими, дыхание?— спокойным. Михелина даже немного заволновалась, зная, что излишняя уверенность на деле?— плохая примета. Но долго размышлять об этом девушке было некогда: через минуту Валет остановился перед высокими запертыми дверями. Луна, заглядывавшая в окно галереи, светила прямо на них, и по смутно поблескивающему наборному паркету протянулись две длинные тени.—?Здесь. Пожди, я зараз…С минуту Валет возился с замком. Затем удовлетворенно вздохнул, шагнул в сторону?— и створка двери открылась.Это был большой кабинет с плотно задернутыми гардинами на окнах. Лунный свет сюда не проникал, и Михелина, поколебавшись, зажгла свечу в огромном канделябре, располагавшемся на тоже огромном столе черного полированного дерева.—?Миха, может, зря? —?осторожно спросил Валет, стоя у дверей и осматриваясь. —?Не ровен час, сквозь занавески просочится, прямо на Французский окна-то выходят…—?По-другому не получится. —?Михелина осмотрела стол, заваленный картонными папками, два уходящих под потолок застекленных шкафа и массивный крупповский сейф в углу. —?Я и при свете не сразу найду…—?Ежели вовсе найдешь. Миха, поклянись, что через полчаса рвем когти. Не в охоту по-глупому-то сгореть…Михелина не отвечала, отгородив свечу от окна огромной книгой и сосредоточенно роясь в бумажных завалах на столе. Валет вздохнул, пожал плечами и бесшумно, как кот, пошел по блестящему паркету к громаде сейфа.—?Подожди! —?шепотом попросила Михелина.Она знала, что жена Ахичевского?— ровесница Анны, об этом упомянул между двумя бокалами шампанского сам Петр Григорьевич несколько дней назад. Стало быть, год рождения у них один, пятьдесят шестой… Тысяча восемьсот пятьдесят шестой… Один?— восемь?— пять?— шесть… А вдруг пройдет?!—?Только попробовать! —?пообещала Валету Михелина. Торопясь, она прихватила весь тяжелый канделябр, и это оказалось к лучшему: в комнате с занавешенным окном сразу же стало светло как днем. Сейф черной громадой стоял в углу. Михелина обогнула стол и приблизилась к нему. Как живого погладила по холодному металлическому боку:—?Медведь-медведь, отдай денежки по-хорошему…?Медведь?, разумеется, молчал. Михелина пожала плечами и медленно, с нажимом передвинула первую шашечку замка. Вторую. Третью. Четвертую. Ничего не произошло. Михелина, скрывая от себя самой подступившее разочарование, без особой надежды потянула за массивную ручку?— и та неожиданно подалась. Графиня Ахичевская действительно была ровесницей воровки Таббы Блювштейн.—?Ну дура-ак… —?пробормотал Валет. И придвинул поближе канделябр, чтобы удобнее было потрошить внутренности ?медведя?.Первой он вытащил довольно большую, вполаршина в поперечнике, окованную серебром шкатулку, которая оказалась заперта. Она была такой тяжелой, что Валет сразу подумал о драгоценностях графини. Отодвинув шкатулку в сторону, фартовый снова нырнул в сейф и извлек три увесистых пачки ассигнаций. Пересчитывать было некогда, он расстелил на письменном столе персидскую шаль Михелины, положила на нее шкатулку, деньги, опять полез в сейф и извлек стопку каких-то бумаг. Перелистав их, Валет ничего не понял в казенных фразах и бросил их на пол.—?Миха, надо уходить,?— спустя час произнес Валет, оставив в покое выпотрошенный сейф и обведя взглядом разгромленную комнату, ковра в которой было не видно под слоем вываленных из папок и сброшенных с полок бумаг. —?Холера ясна, нету тут ничего.—?Не пойду. —?Михелирс, не поднимая головы, ожесточенно рылась в самом нижнем ящике стола. Движением подбородка она показала Валету на скрытую тяжелой бархатной портьерой, почти незаметную дверь, ведущую, судя по всему, в смежную комнату. —?Загляни туда.—?С чего ты взяла, что он здесь, в своем дому, брюлики держит? —?упорствовал, не двигаясь с места, Валет. —?Может, они у него в департаменте в шкафе с охранкой спрятана. Али в банке заныканы. Мест-то у такого туза много должно быть, не шпана какая переулошная… А может, он их уже скинул кому надо. Время линять, Миха. Мы, что могли, сделали.—?Однако, фартовый, своего здравомыслия ты на ктче не растерял, похвально,?— послышался вдруг низкий, тяжелый голос. Он раздался, казалось, совсем рядом, и Михелина, медленно поворачиваясь на звук, мельком подумала: вот ведь верно блатные говорят, что, коли без страха на дело идешь,?— непременно сгоришь… Окончательно она убедилась в правильности сей воровской приметы, когда портьера, скрывавшая вход в другую комнату, дернулась в сторону, дверь без скрипа открылась, и в кабинет неторопливо вошел Петр Григорьевич Ахичевский.Михелина, вытянувшись в струнку у стола, не моргая смотрела на него, и ее глаза, кажущиеся в полумраке черными, были похожи на две ямы на бледном лице.Ахичевский заговорил:—?Тебя можно, наверное, понять,?— но я все же, воля твоя, не понимаю. Да не трогай ты ?наган?, сучий потрох, спокойно! Спокойно! Ты понимаешь, что я сниму в первую очередь твою Михелину?!Та резко обернулась и увидела, что Валет с искаженным от бессильного бешенства лицом неловко опускает пистолет на край стола. Не понимая, чем вызвана такая покладистость подельника, она снова посмотрела на Ахичевского и заметила, что из его руки целится прямо ей в грудь холодно поблескивающий в лунном свете ствол.—??Смит-и-вессон?? —?машинально спросила Михелина.Страха не было хоть убей. ?Я, наверное, сумасшедшая…??— мельком подумалось ей.—??Баярд?,?— не меняя позы, любезно ответил Петр Григорьевич. —?Гораздо лучше: меньше отдача, удобнее заряжается и не так тяжел. Учтите это на будущее и постарайтесь приобрести.—?Вы полагаете, для меня возможно будущее? —?холодно поинтересовалась Михелина.—?Разумеется… Вас я отпущу, если вы не сделаете глупости.Ну что ж, господа, время позднее, и я, признаться, немного устал, наблюдая за вашими действиями. Михелина Михайловна, вам нужно уходить, вскоре здесь будет полиция.—?Отпустите Сережу,?— потребовала Михелина, не меняя позы. —?Без него я не пойду.—?Миха, пошла прочь, дура! —?рявкнул на нее Валет.—?Не указывай мне, шаромыжник! —?заорала в ответ Михелина, и Ахичевский в кресле зашелся приступом беззвучного смеха.—?Михелина Михайловна, да послушайтесь же вы его хоть раз, это ведь все-таки мужчина!—?Какого черта, я шага отсюда не сделаю! —?Михелина вскочила со стола, резко развернувшись к Ахичевскому, тот машинально взглянул на нее… И в тот миг что-то черное, бесформенное со свистом промелькнуло в воздухе. Это была тужурка Валета, молниеносно запущенная им в лицо статского советника. Тут же ударил выстрел ?баярда?. Ахичевский отшвырнул тужурку?— и замер: в лицо его неприветливо смотрел вороненый ствол.—?Я вас убью,?— сдержанно пообещала Михелина, стоя прямо перед ним с ?наганом? Валета в руке. —?Убью не задумавшись, и вы знаете, что это так. Перезарядиться вы не успеете.—?Миха…Грохнул выстрел. Ахичевский коротко, низко вскрикнул, дернулся. Сквозь рукав его домашнего сюртука побежала лента крови, ?баярд? упал на паркет. Михелина пинком отправила пистолет под ноги Валету.—?Бриллианты, господин Ахичевский! Мне нечего терять! Вы еще не поняли, что я вас убью? За сестру! За себя! За то, что вы обманули Таббу! Неужели вы хотите умереть из-за бриллиантов?—?Да послушайте же меня, Михелина!..Второй выстрел раскатился по дому, и на этот раз статский советник закричал в голос.—?Ранение в колено всегда очень болезненно, мне об этом рассказывали,?— хрипло сообщила Михелина, глядя на то, как по ноге Ахичевского бежит темная струя.?—?Будьте вы прокляты… —?прошипел Ахичевский. —?Там… В комнате… Подними паркетную шашку под столом, там тайник… Дура, вас все равно возьмут, возьмут мгновенно… Ты не представляешь, во что я превращу твою жизнь… Твою и твоей шлюхи-сестры…Михелина, не слушая его, метнулась в темную соседнюю комнату. Валет поднял с пола ?баярд?; морщась и зажимая одной рукой рану в плече, другой взял на прицел Петра Григорьевича. Тот, не видя этого, чуть слышно стонал от боли, пытаясь зажать черную дыру ниже колена. Из сада уже доносился топот, испуганные крики.—?Здесь! —?Михелина появилась на пороге комнаты, держа в руках шкатулку.?Окна в той комнате идут в переулок, давай…Валет медлил.—?А ты? —?подозрительно спросил он, глядя в белое, застывшее, как у гипсовой куклы, лицо подруги.—?Сразу за тобой,?— ответила она.Валет быстро подошел, заглянул в карие глаза Михелины. Кинув взгляд на Ахичевского, тихо сказал:—?Миха, не надо, не бери греха…—?Рада бы, да не могу,?— так же тихо возразила она. И, повернувшись к тайному советнику, в последний раз спустила курок. Кровь хлестнула на изголовье кресла, щедро забрызгала зеленое сукно стола. Валет перекрестился?— и метнулся в соседнюю комнату. Через мгновение послышался звон стекла, треск сломанной рамы.—?Миха, тикаем!Шел Валет легко и быстро, словно не нес тяжелый узел, в который еще засунул столовое серебро и часы Ахичевского. У дверей кабинета Михелина остановила подельника, тенью метнулась за тяжелую дверь и через несколько минут снова появилась оттуда.Она, прижимая к груди шкатулку, обвела последним взглядом кабинет?— и одним резким движением перевернула стоящий на столе канделябр с горящими свечами. Разбросанные бумаги занялись мгновенно, и, уже убегая в соседнюю комнату, Михелина успела увидеть, как пол кабинета словно покрывается пылающим ковром.—?Теперь?— все. Бежим!Задрав юбку чуть не до пояса, она вскочила на подоконник и?— прыгнула вниз со второго этажа. Через минуту рядом без единого слова приземлился Валет.Сад уже поливало дождем, старые каштаны шумели, раскачиваясь под резкими порывами ветра, несколько прошлогодних сухих листьев, промчавшись по воздуху, мазнули Михелину по лицу. Придерживая одной рукой юбку, а другой защищая голову от хлынувших сквозь ветви деревьев струй, она бежала босиком (туфли так и остались в спальне) за высокой фигурой Валета, маячившей уже у выхода из парка. Прическа Михелины давно растрепалась, и волосы перепутанной массой мотались по спине и обнаженным плечам. Страшный удар грома вдруг потряс сад, вспыхнула синяя ветвистая молния, осветив неживым светом каждую мокрую травинку, и хлынуло как из ведра. Впереди, за оградой, уже видны были спины лошадей и мокро блестящий верх пролетки. Михелина подбежала к экипажу?— и сразу же жесткие, сильные руки втянули ее внутрь, послышался дикий крик извозчика: ?Пошли, холеры дохлые, ну-у-у!!!??— пролетку тряхнуло, и она полетела.—?Все, Сережа… Все, кажется… —?бормотала сотрясаемая нервной дрожью Михелина, сжавшись на груди подельника.—?Все, девочка, все,?— ободряюще подтверждал Валет, крепко обнимая ее одной рукой, а другой нащупывая в кармане фляжку. —?Держи вот, тяпни для здоровья, хорошая штука…—?Тоже твоя мать готовила?—?А то… Давай-давай, все глотай, до конца, за наше счастье… Ух, молодец ты, Миха, каких не знаю! Сроду у меня такой марухи не было! Этакое дело в неделю обстряпали! Мы теперь с тобой в Бессарабию подадимся, и все концы в воду! А то и за границу! Хочешь в Бухарест? Или в Варшаву? Можно и в Париж!Михелина дернула голым плечом, но, взглянув на серьезное лицо Валета, выхваченное из темноты светом папиросы, промолчала. Дождь шумел, упругие струи хлестали по верху пролетки, и страшно, нечеловечески хотелось спать.Последним, что девушка увидела, обернувшись, были вырывающиеся из выбитого окна языки пламени и черные клубы дыма.—?Цекаво решила?— подпалить-то,?— похвалил Валет. —?Пока разберутся, что к чему, пока потушат?— не до нас станет… Ох, лихая ты, Миха, у меня… Страшно с тобой.Через три дня их арестовали. Валет и Михелина сопротивлялись отчаянно.