Четыре. (1/1)
Джиенбыл ошарашен, опустошён, зол и неизмеримо расстроен. Он пытался понять когда, в какой момент, сердце стало сжиматься до боли от одного вида этого мальчика. Хотя Джиен знал, что сердце физически не может так сжиматься. Джиен ненавидел не понимать, не контролировать и вообще почти все, что начиналось с «не».Но с того момента, как восемнадцатилетний, влюбленный в науку малец с цепкими карими глазами зашел в его лабораторию, жизнь Квона превратилась в одно сплошное «не». Не смотреть так часто. Не дотрагиваться. Не улыбаться так широко при виде его взъерошенной головы. Не влюбляться. Не хотеть. Не думать о нем часто. Слишком часто. Постоянно.Джиен всегда считал себя слишком умным, что бы влюбиться во что-то кроме органической инженерии.Он всегда с сожалением признавал свою полнейшую биологическую причастность к человеческому виду, поскольку единственное, что всегда отвлекало его от работы это физические потребности.
У Джиена не было родителей. Никогда не было друзей.И поэтому, как только он выбрался из гадюшника, которым являлся его приют, поклялся себе,что слова «нет» для него не существует. Если мир с самого рождения говорил ему «нет» он будет говорить это миру до конца этой жизни.
И поэтому он говорил «нет» правительству, когда те пытались привлечь его на работу. Говорил «нет» всем людям, которые как-либо пытались с ним сблизиться не на почве науки. Говорил «нет» всем тем, кого оставлял в лаборатории на ночь, когда те просились остаться. «Нет» любым чувствам, кроме своихсобственных.Джиен говорил «нет» невозможному, и пытался изобрести машину времени.А потом он стал работать с Сынри и буковка «Т» печально покосилась, упала и исчезла из жизни Квона. Эра «не» изматывала его полностью, но как он не старался, желание окончательно присвоить себе Сынни не покидало его уже почти пять лет.И поэтому, когда он увидел как его Сынри смотрит в след этому здоровому шкафу с черными глазами, он почти физически почувствовал, что ниточки хоть как-то сдерживающие его рассудок до этого, окончательно рвутся.
Нет, он ни за что не допустит того, что бы Сынри смотрел на кого-то кроме него. Нет, он не позволит этому неотесанному тупице дать почувствовать Джиену, что значит поражение.
План, приведенный в действие, сработал как надо. Сынхен пропал, причем вполне официально и даже сможет принести ему пользу, Сынри узнал, что этот обалдуй влюблён в Джиена. Сынри увидел, что Сынхенотдался Джиену.И Сынри не ушел из лаборатории.Все было бы хорошо, вот только Сынни так и не стал ненавидеть Сынхена, как планировал Джи.И Джи с каждым днем становилось все труднее сдерживать свои чувства.Сегодня он его поцеловал, и теперь все так открыто и однозначно, что ситуация вышла из-под контроля.
Теперь Сынри знает чтона самом деле чувствует к нему Джиен и почему он все это делал.Джиен тяжело вздохнул, и устало сцепил руки за головой. Холодный пот собирался капельками на изогнутой в отчаянье спине.Мерно и тихо жужжащая аппаратура, как будто нашептывала о том, что Джиен все провалил. Впервые за множество летДжи почувствовал неприятный саднящий комок в горле, и у него защипало в носу.- Нет. Нет. Только не это – Джиен пытался уговорить сам себя не плакать. Но что-то так сильно давило на глаза и на секунду, всего на секунду, он позволил себе сдаться. Зажмурился и выдохнул. Ещё чуть-чуть и капелька прочертит соленую дорожку у него на щеке.Раздается громкий сигнал, и на стойке возникает голограмма Сынхена. Запикали все датчики, говоря о том, что доброволец под номером 7659 все-таки жив, хоть и не очень здоров.Его слабый голос едва был слышен из-за помех.- Джиен? Квон Джиен?***Сынри пытался закрыться руками, но Сынхен снова и снова наносил ему болезненные удары. Его глаза были черные, вены на шее вздулись, губы были сжаты в тонкую ниточку.У Сынри уже текла кровь из носа, левый глаз практически не видел, а на теле, казалось не осталось ни одного живого места от ударов. Он вдыхал больничный запах их лаборатории и старался не смотреть на собственную кровь, размазанную на полу.- За что? За что? За что? – Сынри уже не понимал, спрашивает он об этом вслух или только хочет это сказать, пытаясь шевелить разорванными губами. Сынхен бил его профессионально и методично, и так, словно действительно было за что. Потом он вдруг останавливается, Сынри сползает по стенке и с глухим стуком обваливается на пол. Сынхен наклоняется над ним. Его голос звучит так, будто идет из динамиков. Но интонации уверенные, жесткие и не оставляющие Сынри никаких шансов.
- Ты хороший парень. Только вот слабый. – Сынхен сгребает его за шкирку и тащит к экспериментальной платформе. Той самой, с которой полгода назад шагнул в неизвестность. Она светится голубым светом и от нее веет холодом. Он слышит, как гремит склянками Джи в соседнем отделении, только кровь во рту не позволяет ему издать ни звука и позвать его на помощь.Сынхен подтаскивает его к платформе и, не смотря на жуткую боль, Сынри пытается вырваться. Он так не хочет исчезать. Его трясет, руки Сынхена стальной хваткой держат, кажется, всего его. Тело немеет от неизбежности конца. Голубое дыхание уже совсем рядом, но все, что он чувствует, это напряжение мышц рук Сынхена .
- Теперь моя очередь жить. – Шепчет Сынхен ему на ухо и толкает в бездну.Сынри посыпается весь мокрый с болезненными ощущениями по всему телу и наконец, громко кричит, впиваясь в тишину.