Глава 25. Если б можно было отфигулировать судьбу... (1/1)

Эдмундо Серано так и не смог избавиться от дурацкой привычки вставать ни свет ни заря, которую приобрёл ещё во время обучения в лучшем юридическом университете Мехико. То, что он станет адвокатом, Эдмундо знал с детства. Все представители семьи Серано по мужской линии шли в адвокаты, женщины же становились врачами. Единственный ребёнок своих родителей, Эдмундо с пелёнок знал, что он будет служителем Фемиды. Лучшим в Мехико. Лучшим в стране. Лучшим на континенте.Серано любил повторять фразу, сказанную когда-то маркизой де Помпадур и ставшую его жизненным кредо: ?После нас – хоть потоп!? Тщеславный, амбициозный и упрямый, Эдмундо с детства усвоил одно простое правило: своё надо брать. Всегда. Хоть штурмом и измором, хоть хитростью и лестью. И этот принцип – идти по головам, не взирая ни на что, был с ним всегда. Всю жизнь Эдмундо был циником, понимая, что иначе просто нельзя. Именно из-за этого однокурсники, в большинстве своем, сторонились его и упорно не принимали в свою компанию. Но молодой человек не переживал по этому поводу, ведь на первом месте для него всегда была учеба. А для задушевных разговоров имелся сосед по комнате в общежитии. Николас Сандаваль, будучи также, как и Эдмундо, продолжателем адвокатской династии, разделял взгляды друга на жизнь, из-за чего вскоре молодые люди стали близкими друзьями. Настолько, что даже после выпуска не прекратили общение и изредка встречались, обмениваясь новостями о победах на личном фронте и делясь опытом в рабочих вопросах.Мерно помешивая чайной ложечкой остывающий кофе, Эдмундо попытался вспомнить, когда видел Николаса в последний раз. По самым скромным подсчетам выходило, что видел он своего старинного друга чуть более двух лет назад, незадолго до того, как спешно уехал в Бразилию. Адвокат Серано хотел было сорваться и поехать в нотариальную контору, где работал Николас, без предупреждения, однако вовремя вспомнил о вчерашнем инцеденте.Каким же идиотом он себя чувствовал, когда, в нарушение всех правил этикета, явился особняк семьи Брачо без предварительной договоренности! Движимый неодолимым желанием увидеть Паулину, Эдмундо даже помыслить не мог, что той может не оказаться дома. Все надежды на встречу развеялись прахом, когда открывшая ворота молоденькая служанка с добродушной улыбкой сообщила, что сеньоры сейчас нет дома. Передавать через улыбчивую брюнетку с видневшейся в волосах забавной заколкой в виде желтого бантика сообщение для Паулины Эдмундо нужным не счел, подумав, что столь легкомысленная особа может все разболтать хозяину, и поспешил уехать. Второй раз выставлять себя идиотом желания не было, поэтому сеньор Серано позвонил в контору, где работал Николас и уточнил, сможет ли тот принять его. Получив утвердительный ответ, Эдмундо заметно приободрился и, так и не допив остывающий кофе, отправился в офис, где работал его друг.***Николас Сандаваль отложил в сторону стопку бумаг и, крайне довольный собой, вольготно развалился в кожаном кресле, закинув ноги на стол. Клиентов нет, так перед кем чиниться? Тем более что подобные передышки случались не столь часто, ведь Николас был первоклассным юристом. Когда он, доучившись до четвертого курса, перевелся с уголовного права на факультет юриспруденции, отец был в ярости. Даже по прошествии стольких лет Николас содрогался, вспоминая реакцию родителя, тоже потомственного адвоката, на желание сына заделаться "канцелярской крысой".Никакие увещевания, обещания и разговоры не действовали на старого сеньора Сандаваль, считавшего, что истинным "законником" может считаться только адвокат. Николас понимал, что в чем-то родитель прав, но... ему становилось тошно при мысли, что придется всю жизнь мотаться по залам суда, видеть подзащитных с красными от слез глазами и каждый раз слышать от них набившее оскомину "я не виновен". Словно решив доказать отцу, что он чего-то стоит, Николас выучился на юриста, и так поднаторел в вопросах права, что начал считаться одним из лучших представителей этой области сначала в городе, затем в стране. И только после того, как сеньор Сандаваль вошел в загородный дом, который Николас смог заработать своим трудом на юридическом поприще, в черных глазах старика вспыхнула гордость, а с губ сорвалось скупое: "неплохо". И это была лучшая похвала из всех возможных. Николас улыбнулся воспоминаниям. — Сеньор Сандаваль, вас желает видеть некто сеньор Сир Рано, — нараспев сообщила вошедшая в кабинет секретарша — молоденькая девушка с вьющимися мелким бесом черными волосами, маленькими, близко посаженными глазками и неправильными чертами смуглого лица. Николас недоуменно приподнял брови, а когда через пару мгновений понял, о ком идет речь, расплылся в широкой улыбке и, давясь смехом, распорядился:— Пригласи.После чего добавил уже серьезно: — И да, меня ни для кого нет. — Как скажете, сеньор. С вашего позволения. Когда через пару мгновений Эдмундо вошел в кабинет, он застал своего друга во все той же вольготной позе.— Я смотрю, ты по-прежнему не изменяешь своим привычкам, — заметил сеньор Серано и протянул руку для приветствия. — А привычки не женщины, чтоб им изменять, — усмехнулся Николас и, пожав протянутую ладонь, кивнул на стоявшее напротив кресло.— А что за чудо у тебя в приемной? — поинтересовался Эдмундо. — новая секретарша?— Стажерка, — кивнул Николас — далеко не красавица, но весьма толковая девчонка, хотя иногда как ляпнет чего...Сеньор Сандаваль красноречиво усмехнулся.— А где Ракель? — изумился Эдмундо — по-моему, она весьма неплохо справлялась со своими обязанностями.— Пришлось ее уволить, — сокрушенно вздохнул Николас и, видя как вытянулось лицо друга, пояснил, не меняя тона:— Не стоит жене самого успешного юриста страны приносить кофе и отвечать на звонки. Кстати, чай, кофе? — Нет, спасибо, — отмахнулся Эдмундо и вдруг замер, пытаясь осмыслить услышанное.— Подожди, — произнес он наконец на выдохе, явно не веря. — хочешь сказать, ты... женился?!Николас, довольный произведенным эффектом, расплылся в улыбке и, повернув левую ладонь тыльной стороной, растопырил пальцы, демонстрируя обручальное кольцо.— Поздравляю! — воскликнул Эдмундо и похлопал друга по плечу.— Спасибо, — кивнул Николас. — А почему ты решил взять на работу эту девочку? — Эдмундо выразительно покосился на дверь и тут же уточнил:— Нет, ты не думай, я понимаю, что она хороший работник и не привык судить о людях по внешности, но... — Эдмундо осекся, думая, как бы помягче сказать.Николас выжидательно посмотрел на друга, явно заинтересованный тем, сможет ли тот выкрутиться из той ловушки, в которую сам же себя загнал— ... ты же всегда был эстетом! — выдохнул наконец адвокат.— Я смотрю, хватки ты не теряешь, — одобрительно прищелкнул языком Сандаваль. — ловко вывернулся. А если серьезно... понимаешь, когда я смотрел на Ракель, работа сразу уходила на второй план. А при одном только взгляде на Фернанду хочется работать, работать и работать!Сеньор Серрано звонко рассмеялся и понимающе кивнул.— Ладно, что мы все обо мне! — махнул рукой Сандаваль, — сам-то как?Улыбка, игравшая на губах адвоката, мгновенно угасла. Серано вздохнул и, взяв со стола друга шариковую ручку, начал сосредоточенно вертеть ее в пальцах.— Та-ак, — с любопытством протянул Николас, подавшись вперед. — рассказывай!Даже не просьба — приказ.Губы адвоката сжались в тонкую линию: мужчина терпеть не мог, когда с ним разговаривали подобным образом. Однако бурлившее внутри отчаяние и тоска по женщине, сводившей его с ума, настоятельно требовали выхода. Эдмундо понимал, что саркастичный циник Николас — не лучший помощник в любовных делах, но выбирать не приходилось. Тем более, что бывший однокурсник был неплохим слушателем. Эдмунд прикрыл глаза и, продолжая нервно крутить в пальцах шариковую ручку, заговорил тихо и медленно, будто размышляя вслух. Иногда он останавливался, чтобы перевести дух, а затем, резко выдохнув, словно перед погружением на глубину, продолжал рассказ.Закончив изливать душу, Эдмундо нехотя открыл глаза и, тряхнув головой, взглянул на Николаса, который за все это время ни разу его не перебил. Сеньор Сандаваль медленно провел ладонью по смолисто-черным прилизанным волосам, в которых виднелись серебристые пряди и склонился над столом, тщетно пытаясь скрыть сардоническую ухмылку, игравшую на губах.— Позволь узнать, что тебя так насмешило, Нико? — холодно спросил Эдмундо.— Во-первых, отцепись уже от этой чертовой ручки, — едва сдерживая смех, отозвался Николас. — а во вторых, видел бы ты себя со стороны, когда рассказывал об этой своей...— У "этой моей" есть имя! — вызверился Эдмундо, швырнув ручку на стол.— Ладно, ладно, остынь! — Николас поднял руки в капитуляционном жесте. — ох, и сильно же тебя зацепила эта арестантка... что, правда настолько хорошенькая?— Она ангел во плоти, Нико, — чуть успокоившись ответил Эдмундо с благоговением.Николас скептически фыркнул, но ничего не сказал, понимая, что с влюбленными и безумцами спорить себе дороже.— Таких как она одна на миллион, — мечтательно продолжал Эдмундо. Николас обалдело крякнул, понимая, что у друга совсем сорвало крышу и, помолчав, осторожно сказал:— Знаешь, Эд, по-моему, тебе просто нужно развеяться. Приезжай-ка ко мне в субботу. Свежий воздух и отдых за пределами шумного города явно пойдут тебе на пользу.Эдмундо, в котором все еще кипело праведное возмущение, хотел отказаться от приглашения, но посчитал, что не стоит рубить с плеча и из-за одной неосторожной фразы рушить дружбу длиной в двадцать лет. — С удовольствием приму твое приглашение, — нарочито бодро откликнулся он после небольшой паузы и, сославшись на важные и срочные дела, поспешил уйти. ***Паола удобно устроилась на диване в гостиной и, дожидаясь пробуждения Паулины, решила немного посмотреть телевизор. Женщина терпеть не могла глупые теле-шоу и слезливые сериалы, которыми сутки напролет пестрели все каналы, но подумала, что все лучше, чем сидеть в полной тишине наедине с собственными не слишком веселыми мыслями. Хмыкнув, Паола включила телевизор и принялась бездумно листать каналы, толком даже не всматриваясь в изображение. Неожиданно взгляд зацепился за девушку в красном платье, дефилирующую по подиуму."Показ мод. Наконец-то хоть что-то стоящее" — фыркнула про себя Паола и погрузилась в мир высокой моды, по-прежнему держа пульт в руках.Когда передача закончилась, сеньора Мальдонадо, понявшая, что ничего интересного больше не предвидится, решительно нажала на кнопку выключения. Вместо того, чтоб погаснуть и замолчать, телевизор насмешливо мигнул красным "глазом" и переключил канал. Женщина с раздражением уставилась на экран, где некая Анна-Мария, заливая слезами комнату, рассказывала подруге о том, как сильно она любит Хосе, который в этот самый миг стоит у алтаря и клянется в вечной любви ее сестре.— Ах, я не смогла пойти в церковь, Анхелика, — давясь рыданиями, еле выговорила Анна-Мария. — Я побоялась, что мое бедное сердце разорвется от горя, если я увижу, как Хосе надевает обручальное кольцо на палец моей сестры!Паола мученически закатила глаза, чувствуя как уши сворачиваются в трубочку от наигранности и "картонных" диалогов.— Тоже мне трагедия! Мужчину на каждом углу найти можно! — буркнула она и предприняла новую попытку переключить канал, но вместо этого лишь прибавила громкость настолько, что заложило уши. Отчаянно ругаясь себе под нос, женщина начала нервно крутить пульт в руках и нажимать на все кнопки подряд, пытаясь понять, как выключить "громогласное чудо техники" или хотя бы заставить его замолчать.Привлеченная громкими звуками, в гостиную из сада прибежала Лисетте и, заткнув пальчиком одно ухо, спросила, изо всех сил перекрикивая телевизор:— Зачем ты включила так громко?!— Я хотела его выключить, но перепутала кнопки! — в тон ей ответила Паола. — Ты можешь отрегулировать звук?! Малышка так отчаянно замотала головой, что хвостики цвета пшеницы хлестнули ее по щекам.— И что делать?! — в полном отчаянии спросила Паола. — мы же оглохнем обе!Лисетте задумчиво накрутила выбившуюся из прически прядь волос на пальчик и вдруг улыбнулась, осененная идеей.— Я знаю, кто может помочь! — уверенно сказала малышка и умчалась в сад с криками:"Калитос, иди отфигулируй тейевизор!"Паола невольно улыбнулась: Лисетте, как и многим детям, было трудно выговаривать букву "р", но девочка старалась, хотя получалось у нее через раз. Особенно если малышка была взволнована.Тем временем Лисетте вернулась в дом, едва ли не силком волоча за руку старшего брата.— Я так и не понял, чего она от меня хочет! — насупившись, признался тот, старательно перекрикивая агрегат.— От-фи-гу-ли-руй! — по слогам повторила девочка, едва не плача, и ткнула пальчиком в телевизор.— А, вот в чем дело, — рассмеялся Карлитос и, ловко что-то нажав на пульте, уменьшил звук до минимума.— А выключить можешь? — просипела Паола и поморщилась, машинально прижав ладонь к горлу.— Совсем? — дотошно уточнил мальчик.Паола кивнула.Карлитос хмыкнул и, недоуменно пожав плечами, заставил экран погаснуть одним нажатием кнопки.— Спасибо, — расплылась в улыбке кокетка и помассировала виски — у меня уже голова начала болеть от этого "чуда техники".— Не за что, — добродушно отозвался Карлитос и потянул сестру за руку — идем, Лисетте!— Подожди, — серьезно сказала малышка и сочувственно посмотрела на тетю, после чего высвободила свою ладошку и убежала на кухню.Паола с мальчиком обменялись недоуменными взглядами. Через пару минут Лисетте вернулась в комнату с кружкой в руках.— Вот, возьми, — она протянула чашку обескураженной Паоле — когда мы с Карлитосом болеем, мама или Феделина всегда делают нам чай.— Спасибо, Лисетте, — растроганно произнесла сеньора Мальдонадо и, сделав глоток, закашлялась. Холодная жидкость, в которую положили годовой запас сахара всех жителей Мехико вместе взятых, больше напоминала сироп.— Вкусно? — с надеждой спросила малышка.— Очень, — сдавленно прохрипела Паола и осторожно спросила:— Скажи, чай для меня Лолита готовила?Ответ в принципе был очевиден, потому как преданная горничная не стала бы делать такую гадость. Но уточнить все же стоило.— Не-а, — хитро улыбнулась девочка и приосанилась:— Я сама!— Какая умница! — театрально восхитилась Паола. — А что ты положила в чай, что он такой вкусный?— Там вода, травяной разбор из маленького чайника, — принялась загибать пальцы девочка, — сахар и секретный гредент.— Ингредиент, — педантично поправил Карлитос — и не разбор, а сбор, дурашка.— Я не дурашка, — насупилась Лисетте и обиженно выпалила:— А ты глупый, потому что не догадался приготовить чай!Слушавшая эту пикировку Паола раздраженно фыркнула, потом вдруг напряглась и настороженно спросила:— Лисетте, милая, а что за ингредиент?Разброс вариантов был огромен. От безобидной щепотки перца до содержимого домашней аптечки. Впрочем, Паола понимала, что соль, перец, и прочие "кулинарные изыски" в чае она почувствовала бы с первого глотка. Чего не скажешь о снотворном или, что еще хуже, слабительном. — Моя любовь, — смущенно улыбнулась малышка, потом помолчала и, виновато добавила:— Правда воду я наливала из графина, который стоит на кухне специально для нас с Карлитосом.— Взрослые нас к чайнику еще не подпускают, боятся, — пояснил мальчик. — а в графине вода прохладная.— А почему ты не попросила помочь Лолиту или Качиту? — Паола с усилием сделала еще один глоток.— Мама всегда нам чай сама делает, — серьезно ответила Лисетте.— Или Феделина, — добавил Карлитос. — она тоже нас очень любит.Паола удивленно приподняла бровь, ожидая пояснений.— Мама говорит, что когда чай приготовлен с любовью, он вкуснее. И от него быстрее выздоравливают, — доверительно сообщила малышка.— А ты... — голос предательски дрогнул. — ты меня любишь?— Да, — искренне ответила девочка — ты не играешь с нами, не читаешь книжки как мама, но ты хорошая. Карлитос нахмурился и взглянул на сестренку. Он понимал, что Лисетте и Паолу что-то связывало, что-то, из-за чего девочка "признала" ее. Но что это могло быть, кроме книг и совместных игр? Лисетте не обратила внимания на его исполненный любопытства взгляд и чуть заметно подмигнула Паоле.Женщина усмехнулась и залпом допила содержимое чашки."Ничто не сближает так, как общие секреты" — подумала она, и на губах расцвела улыбка.Чай, еще недавно бывший невообразимой гадостью, теперь казался самым вкусным напитком на свете. О ней заботились. Ее любили. Конечно, нельзя сказать, что эти чувства были Паоле в новинку, ведь Паулина и Дуглас тоже опекали ее. Но детская любовь и забота — явление особенно теплое и искреннее.Растрогавшись, женщина поставила пустую кружку на стол и крепко обняла детей.— И я вас... — она запнулась.В отличие от склонной к сантиментам сестры, Паола считала, что любовь — не то чувство, о котором стоит говорить. Любовью нужно либо заниматься, либо облекать ее в поступки. Пусть маленькие, но значимые.Женщина шутя взъерошила волосы обоих племянников и резко обернулась, ощутив на себе чей-то пристальный взгляд.На верхней ступеньке лестницы стояла умиленно улыбающаяся Паулина. Паола жестом руки подозвала сестру к себе. Упрашивать не пришлось: Паулина сбежала вниз, гулко стуча каблучками элегантных туфель-лодочек, и, раскинув руки, стиснула в объятиях сестру и детей.Трое самых родных людей были с ней. Не хватало лишь Карлоса-Даниэля и...При мысли об Эстефании из горла помимо воли вырвался задушенный всхлип.Паола тревожно посмотрела на сестру и, поняв все без слов, успокаивающе похлопала ее по руке.Паулина на мгновение запрокинула голову, чтобы не дать выступившим на глазах слезам скатиться по щекам и, рвано выдохнув, спросила:— Едем?Паола чуть заметно кивнула. — Лолита, найди Дугласа и скажи, чтобы выгонял машину со стоянки — распорядилась она.— Но сеньора Паулина уже попросила Педро подготовить машину, — робко пискнула горничная, растерянно переводя взгляд с бывшей хозяйки на настоящую и не зная чьи приказы выполнять.— Я сказала, найди Дугласа! — рыкнула Паола, не привыкшая обсуждать приказы.Побледневшая служанка затравленно взглянула на Паулину, понимая, что последнее слово все равно останется за ней.— Скажи Педро, что он может быть свободен, — кивнула экс-сеньорита Мартинес и мягко улыбнулась, словно бы извиняясь за поведение сестры.— С вашего позволения, — пролепетала Лолита и спешно вымелась из гостиной.— Идиотка, — процедила сквозь зубы Паола и схватила с журнального столика пачку сигарет.— Представляешь, Паола, у меня сегодня завял букет роз на туалетном столике, — пожаловалась Паулина.— Скажи прислуге, чтоб заменила, — хмыкнула та, нервно дернув загорелым плечиком.— Мама, а можно мы с Лисетте пойдем в сад и поможем Панчито составлять букет?! — выпалил Карлитос, обрадованный возможностью сделать ей приятное.— Можно, — улыбнулась женщина и, наклонившись, поцеловала обоих детей.— А букет розовый? Или белый? — спросила Лисетте.— А какой тебе больше нравится? — спросила Паулина.— Розовый.— Значит, соберите мне красивый розовый букет, — подытожила она.Едва дети выбежали в сад, лицо младшей близняшки приобрело суровое выражение, а в глазах цвета лесного ореха вспыхнул нехороший огонек.— В чем дело? — возмущенно воскликнула заметившая эту метаморфозу Паола и скривилась: — Ай, не смотри на меня так, будто я съела последний кусок твоего любимого шоколадного пирога! — Ты могла бы быть и повежливее с прислугой, — отчеканила Паулина. — тем более, что Лолита всего лишь выполняла приказ хозяйки дома.—Извини, дорогая, — потупилась Паола, задетая за живое тем, что её поставили на место и добавила приторно-сладким тоном:— Я совсем забыла, что ты здесь полноправная хозяйка, а я всего лишь гостья. Я так привыкла считать этот дом своим, ведь когда-то именно мои приказы выполнялись по первому требованию. Уязвленная Паулина прикрыла глаза и медленно втянула носом воздух. Женщине не хотелось показывать, насколько сильно слова сестры, явно намекавшей на то, что близняшка занимает в этом доме чужое место, ранили ее, не хотелось ссор и склок, тем более сейчас, когда их старшая сестра в таком состоянии.— Девушки, доброе утро! — гнетущая тишина разлетелась на мелкие осколки, едва в гостиную ворвался бодрый и излишне оптимистичный голос Дугласа.— Доброе... — кивнула Паулина и кисло улыбнувшись, сдунула со лба лезущую в глаза челку.— Что-то случилось? — Дуглас тревожно переводил взгляд с одной близняшки на другую.— Н-нет... — не слишком уверенно ответила Паулина и, заметив исполненный скептицизма взгляд миллионера, сверкнула улыбкой:— Все правда в порядке. Идемте?— А Карлос-Даниэль разве не едет с нами? — уточнил Дуглас.— Он с утра уехал на фабрику вместе с Родриго, — Паулина решительно схватила сумочку и направилась к выходу.Дуглас взглянул на жену, ожидая объяснений странного поведения Паулины, но та только досадливо махнула рукой и посеменила следом.Паулина по обыкновению пристроилась на заднем сидении рядом с Паолой, но всю дорогу молчала и невидящим взором смотрела в окно задумчиво подперев щеку ладонью.— Лина, — Паола осторожно коснулась плеча сестры и когда та нехотя перевела на нее взгляд, глухо прошептала: — Прости...Паулина вздохнула. За что простить? За то, что сестра озвучила ее собственные мысли и сомнения, не дававшие ей покоя вот уже третий год? Имеет ли она, Паулина Мартинес, в свое время обманом занявшая место сестры, право зваться сеньорой Брачо? Сейчас она жена Карлоса-Даниэля и мать троих чудесных детей, но... Паулина и сама толком не могла объяснить, в чем заключалось это странное "но", которое не давало ей покоя. Когда-то давно, еще в Канкуне, лучшая подруга Паулины, пухленькая очаровашка Селия отдавала стройной, как тростинка, сеньорите Мартинес, свои вещи, которые стали ей малы. Паулина с благодарностью принимала подарки и потом с удовольствием донашивала пусть не новые, но чистые и опрятные платьица, которые были ей немного велики и безмолвно напоминали о том, что настоящая хозяйка обладает чуть более пышными формами.Вспоминая об этом, женщина с грустной усмешкой думала, что сейчас она точно также "донашивает", только уже не платья, а жизнь. Богатую и сытую жизнь своей сестры-близняшки, которую та ей любезно уступила в комплекте с бывшим мужем и его детьми от первого брака.Паулина обожала детей и всей душой любила Карлоса-Даниэля, но ее не оставляло чувство, что это все (прислуга, личный шофер, богатый дом и даже влюбленные взгляды Карлоса) принадлежит не ей. Это все — часть мира Паолы. И даже обвенчавшись с Карлосом-Даниэлем и войдя в дом Брачо законной женой хозяина и полноправной хозяйкой, Паулина не смогла избавиться от этого гнетущего ощущения.— Все в порядке, Паола, — Паулина тряхнула головой, отгоняя ненужные мысли и крепко обняла близняшку — забыли. ***Клюющий носом Вилли сидел на стуле в приемном покое и гипнотизировал мутным взглядом дверь в палату Эстефании. "Конец света! — раздраженно думал он. — сорвался с работы, приехал в эту чертову больницу и теперь сижу здесь, как побитый пес, надеющийся на милость своего хозяина!"Услышав стук каблучков, Вилли нехотя повернул голову и растянул губы в деланной улыбке:— Надо же! Дружный коллектив Брачо! — насмешливо сказал он.— Ты пьян? — Паулина неприязненно поморщилась.— Трезв, как тунец в рыбной лавке, — резко перестав паясничать, горько усмехнулся мужчина.— Да-а, ты тот еще карась, — елейно протянула Паола, глумливо усмехнувшись."Вот...щука!" — в сердцах подумал Вилли и, зло скрипнув зубами, с трудом взял себя в руки, умоляюще прошептав:— Мне бы только на миг увидеть Стефани...— А что мешает? — недоуменно вскинул брови Дуглас.Вилли забавно скосил глаза и изрек с тяжким вздохом:— Злой дракон, охраняющий прекрасную принцессу.Дружный коллектив Брачо задумчиво переглянулся. Паола вопросительно кивнула на Вилли, Паулина и Дуглас кивнули и, встав в круг, "сомкнули ряды", о чем-то оживленно переговариваясь.Вилли безразлично наблюдал за происходящим словно бы со стороны. Сил на удивление или волнение уже не осталось. "Только бы увидеть Стефани хоть на миг — подумал он, откинувшись на спинку стула и прикрыв глаза, — а дальше — хоть в тюрьму, хоть на плаху, хоть к черту в ад!"Уютная темнота окутала измученного сеньора Монтеро, мысли сделались бессвязными и обрывочными, и мужчина сам не заметил, как провалился в сон. ***Ничто так не приводит мысли в порядок и не заряжает бодростью, как чашка ароматного горячего чая на травах. Кармента хотела снять с электрической плитки исходивший паром медный чайник и вдруг резко, словно ее окликнули, обернулась, устремив взгляд на стоявшую на комоде шкатулку. Поколебавшись пару мгновений, женщина подошла к комоду, благоговейно прикоснулась к крышке из темного дерева и, медленно открыв ее, извлекла из шкатулки черный бархатный мешочек, доставшийся ей вместе с содержимым от матери. Вдруг из мешочка что-то выпало. Это был знак, что вскоре кто-то придет. Но вот кого именно принесет нелегкая — женщину или мужчину — Кармента не знала. Она со вздохом наклонилась и подняла с пола потрепанную карту, с которой на нее смотрел трефовый король. Забыв о недомогании, Кармента развила бурную деятельность. Открыла нижний ящик старого комода, сгребла в охапку все его содержимое и, поразмыслив, положила на стол, решив, что это может подождать. Сперва она расчесала гребнем свои длинные густые волосы и собрала их в строгий пучок; надела массивные серьги и украсила запястья парой бижутерных браслетов, прикинувшихся золотыми. В сочетании с красной помадой и неизменным черным одеянием, которое она теперь носила скорее по привычке, образ вышел весьма колоритным. Оглядев себя с головы до ног, Кармента удовлетворенно хмыкнула и вернулась к вынутым из комода вещам: застелила грубо сколоченный стол суконной скатертью винного оттенка, поставила на него подсвечник с чертовой дюжиной оплывших восковых свечей и небольшой стеклянный шар с претензией на хрусталь, а в качестве последнего штриха, - поднос с горячим чайником и парой кружек. Оглядев результат своих трудов, ойкнула и, спохватившись, зажгла свечи. Вспыхнувшее пламя подрагивало, отбрасывая на стены неровные тени.Усевшись за стол и расправив скатерть ладонями, женщина поставила шкатулку справа от себя, и, молитвенно сложив руки, попросила защиты у высших сил, как учила ее мать. В отличие от матери, любившей заглядывать в будущее, Кармента старалась не тревожить высшие силы по напрасну и гадала крайне неохотно — разве что когда просил кто-то из соседей да приходили редкие посетители, желающие узнать свою судьбу. Можно было, конечно, обойтись без сукна, браслетов и свечей, но люди, идущие к гадалке, ждут мистики и чудес прямо с порога. Вот она им и обеспечивает мистику. В меру сил и возможностей, разумеется.Когда в дверь негромко постучали, женщина, разливавшая по чашкам ароматный чай, подняла глаза и отрывисто бросила:— Открыто!Дверь со скрипом отворилась, впуская посетителя.