там, где я уже есть (1/1)

Поцелуи выходили слишком громкими, даже шлепки кожи о кожу не могли их заглушить. Ремингтон, во второй раз уступивший место сверху, послушно выгибался под сильными руками Эмерсона, как можно громче мычал и позволял себе стонать протяжнее и чаще. Плевать, что могут услышать соседи. Плевать, что коситься теперь будут чаще. Господи, просто плевать. Становилось всё равно на всё, когда рядом был этот полу-бог и полу-дьявол в одном флаконе. Эмерсон в очередной раз разорвал поцелуй и ускорил темп, грубо и резко вбиваясь в тело под ним — Ремингтону нравилось, а потому замедляться он даже не думал. Он сделал это пару раз, чтобы раздразнить, поиздеваться, не более, и после вновь возобновлял быстрые движения. Вздохи, стоны, мычания, шлепки и ощущения тепла и влаги — всё это сводило с ума. Эмерсон едва ли не пьянел, а Ремингтон стремительно терял рассудок.— Эми... — прошептал Лейт, короткими ноготками впившись в чужую спину, оставляя белые полосы следом — своеобразные метки. Гораздо приятнее, чем засосы, к слову. Или же Эмерсон в какой-то степени был мазохистом. — Блять, я скоро кончу...Ох уж эти грязные диалоги. Барретт обожал это. А в особенности обожал то, как Реми говорил с ним, как менялся его голос с громкого — и резкого порой — на бархатный, низкий и иногда хриплый. Эмерсон мог бы пошутить, что его уши в такие моменты благословлены, но шутки в такие моменты не совсем уместны. Да и далеко до них. Такой красивый, мелодичный — почти идеальный. — Давай, малыш, — прошептал Эмерсон в ответ, нагнувшись к чужому уху. — Давай...Реми заскулил — послушный, такой маленький сейчас. Как щенок. Его щенок.Лейт, изогнувшись и откинув голову назад, кончил себе на живот. Неосознанно сжался изнутри, заставив тем самым Эмерсона едва ли не зарычать от удовольствия. Тот вцепился в одеяло под ними сильнее, до боли в руках сжал ткань и стал резкими движениями вдалбливать парня в и так скрипящую кровать. Барретт не хотел останавливаться, но против физической оболочки не попрёшь. В конце концов, ничего не длится вечность, а хорошее — тем более.Несколько грубых толчков, и, дрогнув от ощущения покалывания по всему телу, кончил прямо в Ремингтона. На мгновение промелькнула мысль: как же хорошо, что он не был женщиной. Эмерсон не смог сдержать ухмылки. — Чего лыбишься? — с каким-то возмущением спросил Реми, и Барретту пришлось опустить взгляд на него. — Думаю о том, как было бы забавно, если бы ты был женщиной и забеременел от меня. Получился бы Антихрист, конец света...— Хуёвое у тебя понятие забавы, — приподнял бровь Ремингтон, а после усмехнулся, положив ладонь на чужой затылок и слегка сжав волосы. — Иди сюда.Эмерсон, всё с такой же ухмылкой, наклонился к парню и, наверное, в сотый раз накрыл его губы своими, только в этот раз не так грубо и страстно. На этот раз это был мягкий, нежный, почти что робкий поцелуй. В это же время Барретт покинул тело под собой, и, прервав поцелуй, лёг рядом с парнем в попытке перевести дыхание. Реми лежал рядом с ним такой уставший, оттраханный и довольный, и как никогда красивый. — Я хочу спать, — прошептал Рем, перевернувшись на бок лицом к Барретту. — Ты недавно встал, — удивился Эмерсон, на что Ремингтон укрыл их одеялом и прижался к нему, обняв. Закрыл глаза.— Всё равно спать хочу...Эмерсон закатил глаза, всё же обняв парня в ответ, ладонью проведя по его спине. — Спи, — выдохнул Барретт. Ремингтон улыбнулся, оставив влажный поцелуй на шее парня, и совсем стих. Эмерсон, понявший, что вырваться из чужих объятий, как бы ему того не хотелось, не получится, решил тоже ненадолго заснуть. Лишним это не будет, хуже не сделает, а организм, может, отдохнёт немного. Барретт закрыл глаза, ощущая рядом с собой тёплое тело, согревавшее лучше любого одеяла. Так они и уснули: голые, в сперме, зато тёплые и довольные. * * *Белое. Всё вокруг белое и бесконечное. Он не видел стен, только лишь что-то под ногами, но в то же время был уверен, что находился в помещении. Не имеющем конца и края. — Что за...Эмерсон никак не ожидал очутиться здесь. Место было незнакомым, но он будто уже был здесь когда-то. Веяло чем-то таким... Родным? Нет, не так. Чем-то, через что он раньше проходил. Родным это место не назовёшь.— Здравствуй, Эмерсон.Барретт обернулся: за его спиной стояла невысокая женщина, одетая в длинное белое платье, на плечи которой аккуратно ложились длинные, чуть волнистые белокурые волосы. У неё красивые, необычные черты лица: слегка прищуренные голубые глаза, острый нос, маленький рот. На её лбу нарисован белый полумесяц; одна рука окрашена в чёрный, обе кисти украшены идеально-белоснежными узорами. На внутренних сторонах ладоней — треугольники такого же белого цвета. Цвет чистоты, невинности. — Мария? Женщина улыбнулось, и в этой улыбке Эмерсон не видел ничего, кроме натянутости. Она была ему не рада, но сама зачем-то позвала. Иначе бы тут он не оказался. Точно не по своей воле.— Что тебе надо? — Отец не учил тебя манерам? — разочарованно выдохнула женщина. — Не пудри мне мозги. — Эмерсон выпрямился и слегка приподнял голову. — Зачем я здесь? Сам бы я сюда ни за что не вернулся.Мария тяжело и медленно вздохнула, сцепив пальцы перед собой. Она явно хотела потянуть время, но Эмерсон был непробиваем. Его невозможно переспорить. А значит, невозможно повесить лапшу на уши и толком ничего не говорить. Нет, он был далеко не дураком.— Слышал, о чём сегодня спорили высшие? А вот это уже интересно. И странно.— О, так это были высшие... — пробубнил себе под нос Эмерсон, на мгновение отведя от женщины взгляд. — Слышал. Любимый отец прокололся вновь?— Твои остроты сейчас неуместны, Эмерсон, — строго ответила Мария. — Разногласия были серьёзными.— Да, я прочувствовал это на себе. — Эмерсон злобно хмыкнул. — Отец не выдерживает критики, странно, что вы этого ещё не поняли.— Порой его действия тоже смущают меня, но мы с тобой здесь не для этого. — Голос Марии из строгого превращался в раздражительно твёрдый. Будто учительница отчитывала хулигана на уроке, а тому было плевать. — Это уже обсудили ранее.— А для чего?Мария, кажется, всё ещё была не уверена в своём решении: Эмерсон, всё-таки, не так прост. Непредсказуем, этим и опасен. Но отступать некуда — Эмерсон уже тут и был крайне заинтересован, а потому сдавать позиции не собирался. — Я предлагаю тебе вернуться. Эмерсон удивлённо вскинул брови. Он насторожился — с чего бы предлагать отъявленному ?плохишу? вернуться туда, где тебя точно не ждут? — Это ещё зачем? — поинтересовался Эмерсон.— Я не могу знать, каков будет исход у всего этого. Ты — одно из первых Божьих созданий, как и я. Знаю, мы не в лучших отношениях, но сейчас я предлагаю забыть старые обиды и объединиться. Барретт задумчиво нахмурил брови. Ох, как ему всё это не нравилось. — Ты намекаешь на то, что...— Всё может обернуться в войну.Эмерсон замолчал. Не потому, что ему не было что сказать, а потому, что задумался. В принципе, такой исход был возможен, но предугадать того, что кто-то из ?хороших?, — ангелов, если говорить на человеческом, — предложит объединиться... Тут он был поражён. Но Эмерсон, кажется, начинал понимать, зачем Мария затеяла всё это. Или хотя бы приблизительно догадывался. Ничего не бывает просто так, особенно по ту сторону. Везде есть подводные камни, особенно у ?ангелов?. Невинные и чистые, но на деле всё далеко не так легко. Не бывает идеально плохих и идеально хороших, так ведь? Вот и здесь так же. А Мария была хорошо знакомым Эмерсону экземпляром, и, несмотря на этот факт, здесь ситуация куда сложнее.Пришлось взвешивать. С одной стороны, Эмерсон сильнее в том мире, но с другой — покинуть эту обычную, простую и местами забавную планету уже не мог. Здесь он был... Уникален. Там же он не ощущал себя дома. Тот мир всегда был для него не родным, чужим и отвратительным, где его никогда не принимали. Да и возвращаться из-за смутного предложения ?ангела? с такими же намерениями?..Эмерсон принял своё решение.— Прости, Мария, но это не моё место, — выдал он. — Я не должен быть здесь. Не только потому, что меня здесь не принимают. Я сам не принимаю себя здесь. И, кажется, Мария не была рада такому решению. Она заметно нахмурилась и опустила взгляд — ей было просто нечем возразить. Эмерсон бы всё равно нашёл аргумент на любое её слово, их даже придумывать не нужно было: все выводы Барретт про себя сделал уже давно, и их не мало.Это молчание длилось около минуты, а казалось, что целую вечность. И разорвал его ?гость?.— Это всё, что у тебя было для меня? — Эмерсон поправил шляпу на голове — не изменял своим привычкам даже во сне. Не получив ответа через пару секунд, он быстро выдал: — Отлично, тогда, пожалуй, я проснусь.— И всё же, Эмерсон, — резко оборвала Мария, — подумай. Такое предложение поступает тебе не каждый день, полагаю. Барретт развернулся к ней спиной и сделал несколько шагов вперёд. Навстречу пустоте, навстречу бесконечности. — Уже подумал, — тихо, мягко произнёс Эмерсон в ответ. — Знаешь, хорошо там, где я уже есть, Мария. Таков мой ответ. А затем он открыл глаза.* * *Эмерсон больше не мог уснуть. Как тут можно уснуть, когда тебе прямым текстом сообщили, что возможна война, а также предложило союз совершенно противоположное тебе существо.Слишком много информации за несколько часов. Эмерсону понадобится как минимум день, чтобы в полной мере переварить всё, что произошло.Союз. Война. Война с... Богом? Твою мать, а это что-то новенькое.Если ему не удастся поучаствовать, так понаблюдает и посмеётся со стороны. Как такое событие можно пропустить? И, что ж, тут спасибо Марии за то, что она хотя бы сообщила об этом.Правда, кажется, она теперь его не отпустит. С одной стороны, интересно послушать, что она будет ему доносить, с другой — это так надоедает и утомляет. Но Эмерсону хотелось хлеба и зрелищ — он их получит. Сполна получит. Что-что, а извлекать из чего угодно выгоду он умел.Эмерсон не спал все три часа, пока отсыпался Ремингтон. Порой Барретт переводил внимание на него, с ухмылкой наблюдал за его мальчиком, за тем, как тот изредка дёргался во сне, а иногда — улыбался и облегчённо выдыхал. Так и хотелось заглянуть к нему в голову, увидеть то, что он видел, но всё же не стал. Лейт был удивительным. Он был обычным человеком, коих на земле миллиарды, но именно он был каким-то другим, особенным для Эмерсона, и не только из-за наличия метки на руке. Барретт и сам не понимал, что чувствовал по отношению к нему. Ему не доводилось ранее чувствовать такое. Смешанные ощущения. Странные. Он не смог бы их описать или как-то по-другому выразить — эти ощущения просто были и всё тут. Лучше он оставит это при себе. Так будет легче. Ремингтону, возможно, тоже.Когда Реми таки проснулся, они отправились по разные стороны: Эмерсон — в гостиную, Лейт — на кухню, чтобы сварганить кофе, который уже не помогал проснуться и бодрствовать. — Ты задумчивый какой-то, — подметил Рем, сложив в голове дважды два: смотрел в одну точку и больше молчал, чем говорил, почти не двигался — значит, Эмерсона что-то волновало. — Опять что-то ?там??— Даже не знаю, что тебе на это ответить, — честно ответил Барретт, подняв тяжёлый взгляд на Ремингтона. — Ладно тебе, рассказывай. — Ремингтон, уже сваривший кофе, пришёл в гостиную и сел рядом на диване. Эмерсон положил ладони на сложенные по-турецки ноги. — Я уже в любую твою ересь поверю.Барретт никак не отреагировал на подобную остроту. Даже привычно глаза не закатил и не цокнул языком — его глаза были пусты, а голова вновь отвернулась от Ремингтона. — Помнишь про ?радио??— Ну, помню.— Пока мы спали, я во сне успел мило побеседовать с одной из ?хороших?. Назовём её ?ангелом?, чтобы тебе было проще понимать. Реми удивлённо поднял брови.— И?..— Она уговаривала меня вернуться.Лейт нервно сглотнул.— И ты?..— Отказался, конечно. Я не безумец, чтобы добровольно возвращаться в то место, которое презираю своей гнилой душой.И только в тот момент Ремингтон облегчённо выдохнул. Рано, правда.— Она успела донести, что сверху конфликты серьёзные. По их меркам — для меня это всё ещё детские игрища. Но это может привести к войне.Рем был заметно напряжён, но в то же время крайне заинтересован — не каждый день тебе, можно сказать, объявляют о войне. Не каждый день такое происходит. Такое вообще не происходит, господи, Реми, поумней уже.— Это как-то повлияет на тебя?— Вполне возможно, — холодно размышлял Барретт, одним пальцем стуча по коленке. — Я изгнанный, но не лишённый. Не стал человеком, проще говоря. Другой вопрос, повлияет ли это как-то на вас.— В смысле, повлияет ли это на мир? — боязливо уточнил Лейт.— Именно в этом смысле. Да, всё-таки рано облегчённо выдохнул.— И что теперь мы будем делать? — Ремингтон сглотнул, и уж было хотел накрыть чужую ладонь своей, но постеснялся. Да и Эмерсон такие прикосновения не очень-то любил.Барретт несколько секунд молчал.— Плыть по течению. Будем отталкиваться от того, что будет, а возвращаться туда и наблюдать воочию за тем, что там творится, нет желания. Мне хорошо там, где я сейчас. Взгляд поднялся наверх, в потолок, но Эмерсон определённо смотрел куда-то сквозь него.— Иного выхода у нас нет. И это было правдой. А ожидание, как известно, одна из самых мучительных вещей, что вообще существовали в этом мире.Что ж, иногда приходится терпеть.