Глава 6 (1/1)

Кай Лютый завёл привычку каждый вечер после обхода дозорных постов прохаживаться по берегу реки и строить планы на будущее. Его многое заботило в последнее время. Дни складывались в недели, а недели неотвратимо превращались в месяц, другой, и викинга все чаще охватывала тревога. Если армия французского короля прибудет скорее, чем подмога от конунга? Если они малым числом не смогут выстоять против врага? Для каждого воина из его дружины смерть на поле боя?— благо, путь в Валгаллу, почёт и несмываемая слава. Но вовсе не это беспокоило его, а только потеря отвоёванной земли и позиций, которые будучи укреплены теперь, потребуют больших сил, для того, чтобы вернуть их вновь. Ему нравилось побережье, земля и охотничьи угодья на ней. Это было неоценимой и достойной добычей, и потерять всё так внезапно и бесславно совсем не хотелось. Поэтому он и подгонял мысленно плывущие где-то далеко по морю ладьи, точно мог помочь своими думами ровному и стремительному бегу кораблей.Лютый, несмотря на своё угрожающее прозвание, был человеком рассудительным и грамотным. Он понимал, что стоит дать слабину сейчас, как по прошествию определённого времени враги поднакопят силы, возможно, объединятся, и тогда война будет не только долгой, но и сопровождаться огромными потерями. Которые уже не будут оправданы с точки зрения владения той или иной территорией. Какой смысл класть горы трупов за клочок земли? Но так будет, потому что никто не отдаст своё по добру, по здорову, никто не захочет уступить право владения. Ни французский король, хозяин этой земли, ни конунг, чьими людьми эта земля была уже завоёвана.Наряду с этими невесёлыми размышлениями Кай прислушивался и к тому, что происходило в лагере. И здесь добрых вестей, как оказалось, ждать не приходилось. Он поначалу не понял, откуда это дерзновенное брожение пошло, догадываясь лишь, что суть его?— повальное безделье. Тихий ропот о том, что Беспощадный пренебрегает своими обязанностями, чурается соплеменников и вообще, погряз в дурном разврате, особо не трогал Кая. Поговорят и перестанут. Но голоса становились всё крепче, разговоры?— увереннее, и уже многие поглядывали искоса на самого Лютого, словно ожидая от него каких-то решений и поступков. Окончательно ему открыл глаза на всю картину Пю. Человек простой и бесконечно преданный своему вождю не мог молчать и однажды высказался прямо:—?Себастьян Лисица мутит воду, Кай! Придержи паршивца, а не то это сделаю я! —?решительный взгляд голубых глаз из-под нахмуренных бровей был также очень прямым и понятным. И тогда Лютый поинтересовался более конкретно, в чём, собственно, дело. Пюмонте не менее прямолинейно озвучил положение дел, но Кай лишь поморщился в ответ и расплывчато пообещал поговорить с братом.Кай не одобрял близких отношений между мужчинами. Во-первых, это однозначно осуждалось законом* и обществом. Как человек законопослушный, да и просто как примерный семьянин он всегда был против этого. Но их жизнь, жизнь моряков, воинов, всегда находящихся на волосок от смерти, была слишком обособленной от остального мира. Дружина?— это совершенно другое сообщество, словно семья без семьи, словно родственники без родственных уз. Если за твоим плечом в бою нет плеча твоего друга?— ты мёртв. Это было законом, это было правилом. Будучи человеком терпимым, ему приходилось признавать, что справление естественной нужды не только способствует спокойствию, но и, как ни странно, укрепляет дружеские связи. Как бы странно это не выглядело. Поэтому, осуждая и не принимая, Кай был вынужден смотреть сквозь пальцы на подобные развлечения, иногда закрывая глаза и на проделки собственного брата. То, что ему поведал Пю, заставило его задуматься. Он не верил всерьёз, что Михаэль так увлёкся пленным рыцарем, что забросил всё остальное. Кай постоянно видел его в лагере, он был занят делами наравне с другими викингами, отнюдь не пренебрегая своими обязанностями. Но что-то не давало ему совсем отмахнуться от новостей. То ли вера остальных, тех, кто прислушивался к досужей трепотне Лисицы, или необычно светлое и улыбчивое лицо брата в последнее время. В любом случае ему нужно было поговорить с Михаэлем, что он и решил сделать тотчас, не откладывая в долгий ящик.Наступил вечер, когда Кай поднялся по крутым ступенькам в комнату, где обитал Михаэль. Только сейчас он понял, что именно здесь и жил их пленник, удивившись, почему раньше этот простой факт не пришёл ему в голову. За своими собственными заботами он совсем забыл о его существовании и теперь понимал, что все время им был занят только Михаэль. Это осознание уже на полпути к цели заставило его насторожиться, возможно, Лисица был не так уж и не прав. Продолжая подниматься наверх, Кай уже опасался того, что он увидит, и как оказалось, совсем не случайно.Он дошёл до массивной двери и распахнул её почти настежь. И тут же замер у входа, словно прирос к ровной каменной плите, служащей порогом. Потом Кай так и не смог объяснить самому себе, почему он не развернулся, не ушёл сразу, почему стоял и смотрел. Он многие годы трусливо прятал от себя ответ на этот вопрос.Михаэль стоял на коленях, спиной к Каю, совершенно обнажённый и характер его резких, однообразных движений бедрами был понятен без всяких объяснений. Его широкая, сужающаяся к поясу спина, покрытая испариной, отброшенные на плечи волосы, напряженные мышцы?— всё говорило о стремлении к долгожданной разрядке. Послышался громкий, протяжный стон. В первый момент викингу показалось, что это стон боли, крик протеста, мольба. Но уже в следующую минуту тот, кто находился в коленопреклонённой позе перед братом, выпрямился, чтобы прильнуть к его груди. Кай ожидал увидеть испуганное лицо, искажённое мукой унижения, но вместо этого его взгляд упал на мутные от похоти глаза, изогнутое в нетерпении тело, яркий рот, несомненно измученный до этого чьими-то губами.Рыцарь только глянул себе за спину, поймал не сводящего с него возбуждённых глаз Михаэля, и обнял его за шею рукой, прижимаясь ближе, раздвинул ноги шире, отвечая на его наступление. Франк стонал так громко и так неистово подставлялся своему любовнику, что Кай понял: всё, что говорил Себастьян?— правда. Ни о каком насилии здесь речь не шла, он только что стал невольным свидетелем жаркой случки явно по взаимному согласию. И не только согласию.Кай видел, с какой страстью и жаждой эти двое нежили друг друга, их желание было почти осязаемо и так сильно, что они не замечали ничего вокруг. Не замечали даже стоящего буквально в двух шагах невольного свидетеля. Михаэль жадно ласкал тело своего любовника, опускаясь рукой всё ниже и ниже, пока не обхватил пальцами его член и не заставил того биться в охватившем его удовольствии.Лютый не мог сдвинуться с места и лишь не дыша наблюдал, как крупные белые капли просачиваются меж пальцев Михаэля, стекая вниз. Как франк благодарно подставляет ему губы, как трогает его щеку ладонью. И как брат тяжело дышит, не шевелясь и давая ему время отдохнуть. Но вот он, не сводя глаз с узкого, бледного лица, запустил пятерню в длинные тёмные локоны на затылке, резко пригнул его к поверхности кровати. Но любовник не имел ничего против этого, он лишь выгнулся так, как никогда до этого не видел изогнутую спину мужчины Кай, а Михаэль вздёрнул на себя его стройные бёдра и с тяжким выдохом продолжил скачку, навстречу собственному удовольствию.Вот здесь викинг уже не выдержал и, отлепившись от порога, даже не подумав прикрыть дверь, быстрыми, широкими шагами пошёл вниз по лестнице. Его лицо горело огнём, стыд и какое-то лихорадочное возбуждение охватило его. Всё это было так нехорошо и так… грязно. Но он никак не мог соотнести эту грязь с собственным братом. Разговор нельзя было откладывать и Кай решил подождать, пока они не закончат, где-нибудь подальше отсюда.Лютый ещё раз обошёл расставленные им самим посты, проверил ровный строй копий возле правой стены, перекинулся парой слов с отдыхающими возле костра воинами. Флекс что-то тихонько напевал в сторонке, вероятно подбирая очередной кеннинг** к новой оде. Ветер стих, природа словно замерла, медленно и неотвратимо отходя ко сну. Вокруг всё дышало вечерним спокойствием, чего нельзя было сказать о внутреннем состоянии Кая. Но он поостерёгся выносить решения и делать выводы. Он привык доверять своему брату во всем, не говоря уже о привязанности и братской любви.Спустя некоторое время, Кай снова поднялся на башню, решительно стукнув кулаком в дверь. Изнутри тут же раздался громкий крик, явно приглашающий войти. Он вошёл, невольно бросив взгляд на постель, всё ещё хранящую, должно быть, тепло и запах двух тел. Под покрывалом лежал, свернувшись калачиком, темноглазый франк, а Михаэль сидел возле огня и что-то царапал на доске, держа её на коленях. Он оторвался от своего увлекательного занятия и с удивлением посмотрел на Кая. И сразу же в его глазах загорелась тревога:—?Что случилось, брат? Что-то произошло?—?Нет, всё спокойно, мне нужно поговорить с тобой. —?Лютый изо всех сил старался не смотреть в сторону неподвижного пленника, который, словно чувствуя его явную неприязнь, старался казаться незаметным.Михаэль с минуту изучающе смотрел на Кая, пытаясь понять, что он от него хочет и, наконец, поднялся, отложив свои вещи на стол. Кай заметил, что они перекинулись взглядами с пленником и молодой мужчина сделал едва заметное движение, порываясь встать, но Михаэль сделал предупреждающий жест рукой, словно останавливая его. Кая передёрнуло?— надо же, какая трогательная забота! Не хочет беспокоить уставшего полюбовника, хотя тот собирался оставить их, чтобы не мешать.—?Идём! —?Беспощадный накинул теплый плащ и вышел первым, увлекая брата вверх по лестнице на небольшую площадку наверху донжона.Они остановились неподалёку друг от друга, и Кай понял, что не знает, с чего ему начать. Признаться в лоб, что он стал свидетелем откровенной сцены было немыслимо, пересказывать ему сплетни, гуляющие по лагерю?— и вовсе глупо. В конце концов он как бы между прочим поинтересовался:—?Что ты собираешься делать с этим франком? —?продолжительная тишина в ответ отозвалась в Лютом тягостным осознанием, что Михаэль и сам не представляет себе развитие событий.—?Мы по-прежнему можем предложить королю франков выкуп, теперь он сможет удостовериться в нашей правде?— его вассал жив и… очень хорошо себя чувствует,?— Кай до боли прикусил себе язык, но ничего не мог с собой поделать. Досада ядовитой колючкой жгла ему душу.Михаэль облокотился на невысокий каменный парапет и молча смотрел на ярко-рыжий диск солнца, наполовину утонувший за горизонтом. Лютый смотрел на его выгоревшие космы, едва позолоченные закатом, на его неподвижную позу, ощущая, что первый раз в жизни между ними упала лёгкая тень недопонимания.—?Михаэль, зачем тебе это? —?тихо произнёс он, не справившись со своими чувствами. Проклиная себя, что не отправил этого пленника со всеми остальными на Север, позволил брату уговорить себя, не понимая во что это выльется. —?Ты знаешь, что говорят о тебе в дружине?Беспощадный повернул голову к брату, на его губах играла улыбка и лицо казалось таким молодым.—?Помнишь, когда нам было девять-десять лет, тебя придавило лодкой старого Бьёрна? Пока все носились по берегу, звали Большого Свена и доставали тебя из-под неё, наша мать стояла, вцепившись мне в плечи горячими ладонями и твердила: ?Михаэль, моё сердце обливается кровью, я чувствую, что оно вот-вот вырвется из груди!??— так она боялась за тебя. А я слушал её срывающийся голос и не понимал, как это? Чувствовать бьющееся в груди сердце? Силу его толчков, ощущать ток крови, её течение по венам? Никогда не понимал. —?Он снова отвёл глаза на шелестящие листьями кроны деревьев внизу.—?А теперь понимаю, Кай. Я впервые в жизни чувствую своё сердце, я чувствую себя живым, лёгким и свободным, как ворон на бреющем полёте к родным берегам. —?Горькая складка опустила уголки губ. —?Знаешь, когда я утром вижу улыбку Флориана, мне хочется орать во всё горло, как будто я только что родился на свет.—?Во имя Одина! Избавь меня от подробностей своего… своей… —?от злости, нахлынувшей на него, Кай не мог подобрать подходящего слова. —?Что с тобой случилось, Михаэль? Вынужденное бездействие заставило тебя погрязнуть в разврате и похоти недостойной воина и мужа? Как ты будешь смотреть в глаза своей жене и детям, когда вернёшься домой?Судя по низко опущенной покаянной голове брата, он никогда не задумывался о том, что ждёт его в будущем. Когда закончится война, когда драккары развернут свои горделивые носы в сторону ледяного моря и направят свой бег к пенным фьордам. Скупая улыбка Гудрид и белокурые макушки сыновей были так далеко, что казались отсюда светлым сном на излёте ночи. Сном о безвозвратно ушедшем прошлом, которому нет дороги назад.—?Я не хочу взывать к твоей совести, я не хочу обвинять тебя ни в чём, но… Михаэль! Ты переходишь все границы. Твоя привязанность к этому… —?Кай намеренно выдержал паузу, не желая называть Флориана по имени. —?Нужно что-то решать, и чем скорее, тем лучше.Каю было горько осознавать, что брат отдаляется от него, от их общей жизни и цели. Он словно витал где-то в своих собственных мирах, в которые ему не было доступа. Они всегда были близки, всегда рядом, и оба чувствовали эту братскую поддержку даже через немалые расстояния и время. Но сейчас между ними встал чужак, лишний и ненавидимый, а Михаэль словно не понимает, чем всё это может обернуться для него, и упорствует в своих заблуждениях.—?Я не знаю, что происходит, правда, Кай,?— Михаэль продолжал тихим голосом, словно прося о помощи,?— просто рано или поздно на пути каждого встречается человек, один-единственный, который становится самым необходимым в жизни. И никто не виноват, что моим человеком оказалась не юная стыдливая дева, с косой до пояса, а бородатый чужестранец, не умеющий плавать.Михаэль усмехнулся, оттолкнувшись ладонями от холодного камня, и с обреченностью проигравшего обронил:—?Никто не виноват… —?брат положил руку на плечо Кая и спокойно сказал напоследок,?— я понял, о чём ты беспокоишься, и постараюсь не разочаровать тебя.Он развернулся, пола плаща хлопнула от резкого движения, и его высокая, статная фигура исчезла в тени дверной арки. Кай лишь теперь позволил себе расслабиться и тяжело вздохнул, поняв, что любое решение, независимо от его исхода, будет болезненным и принесёт много горя всем вокруг.***Спустя два дня Кай смотрел с крутого берега на заполнившие русло реки стройные ладьи и его сердце наполнялось радостью и нетерпением в ожидании жаркой схватки. Конунг прислал около тысячи воинов. Многим захотелось покрыть своё имя несмываемой славой, добыть в бою почёт и уважение, а также заполучить богатые трофеи. Люди устали от многодневного морского перехода, их длинные волосы пропахли солью и рыбной чешуёй, руки гудели от корабельных снастей, ноги сами несли их на берег. Неважно, что эта земля?— чужая, они приплыли, чтобы завоевать её.На тёмном свинце водной глади стало тесно от драккаров. Удобного причала, достаточного для пары лодок, было маловато для целой эскадры крупных судов. Северяне прямо на ходу выпрыгивали на берег и прорубали в подлеске и прибрежных кустах место для стоянки.Чужое небо равнодушно смотрело на убелённых сединами воинов и едва отпустивших бороду юнцов. Тяжёлые, отсыревшие меха окутывали их плечи, ноги уверенно ступали по земле, а в глазах загорался огонь, обещающий неутомимость в бою. Казалось, их были сотни и тысячи?— огромных, угрюмых людей, от них веяло силой и мощью чуждой воли. Страшное зрелище для того, кто станет свидетелем их неудержимого бега к своей цели.Ближе к вечеру увеличенный вдесятеро лагерь никак не хотел успокаиваться. Разговоров было много, приплывшие из родных мест викинги передавали весточки из дома своим слишком долго отсутствующим собратьям. Люди обменивались новостями и обсуждали предстоящую битву. Лютый воспрянул духом и сейчас уже с нетерпением ожидал армии франков. Лишь одно беспокоило его по-прежнему. Собственный брат.***Флориан стоял у приоткрытого окна и с тревогой наблюдал за красными всполохами множества костров вблизи замка. Не успокаивало его даже присутствие Михаэля, который подошёл сзади, положил ладони на плечи в тихом жесте поддержки. Им обоим было понятно, что грядут перемены. Не место и не время им было встретиться.Им вообще не нужно было встречаться.Непримиримые враги.Нежные любовники…—?Что с нами будет, Михаэль? —?у франка стыла в жилах кровь, ведь он отчётливо представлял себе, что им придётся расстаться. Целая армия викингов стояла под стенами замка, обещая его королю кровопролитную схватку. Он разрывался на части: присяга на верность своему сюзерену с одной стороны, и объятья Михаэля, которые защищали его от всего мира, и без которого он больше не представлял себе жизни. Флориан боялся смотреть ему в лицо, окаменевшее и суровое, с тоскливой безысходностью в глазах.—?Я отпущу тебя, не нужен мне никакой выкуп. —?Слова, точно камни, с трудом падали с его губ. —?Ты вернёшься домой и забудешь всё, что здесь было. Вернёшься к своей обычной жизни…Сир Шпекардт с изумлением развернулся, схватив его за локти обеими руками. У него было такое лицо, словно Михаэль только что предложил ему повеситься в его присутствии.—?Отпустишь? Ты… а я… —?он прикусил язык, прекрасно понимая, что другого выхода нет. Ни сейчас, ни позже. Михаэля всё равно заставят избавиться от него, так или иначе. Так зачем ждать?—?Флориан, я хочу, чтоб ты собрал необходимые вещи. Мы переночуем в лесу, а утром ты сможешь добраться до своих.Тихо и тепло в комнате, в которой они провели столько дней и ночей. Одинокая обгоревшая свеча на столе в деревянной плошке, сложенные нестройной кипой книги Флориана, сваленное горкой на полу оружие. Укрытая шкурами постель, высокие прокопчённые дымом балки потолка. Всё словно замерло без надежды и ожидания.Михаэль обвёл глазами комнату и закрыл за ними дверь.