Глава XVI (1/1)

Ночь уже полностью окутала Париж, наконец погрузив его тьму. Этот бесконечно долгий и полный событий день подошёл к концу. Впрочем, таким он был не только для Оливи, которая, придя в себя и осознав всю нелепость ситуации, долго ещё сидела на кровати, занимаясь самобичеванием?— любимым занятием людей с тонкой душевной организацией.Атос тоже занимался этим, правда, не плача в подушку, а разбивая пустые бутылки, которые с громким стуком падали на пол, разлетаясь на осколки. Он был пьян, впервые за эти несколько дней. Конечно, пара бутылок, выпитых в компании друзей, совершенно не брались в счёт, потому что никак не сказывались на его состоянии. Теперь же он вновь напивался и делал это так упорно и искусно, как фехтовал или вел светскую беседу?— в общем, обыкновенное дело.Придя домой совершенно подавленным, он не нашёл ничего иного, кроме как заняться ненавистными бутылками, отбросив от себя задние мысли о завтрашней встрече с королём. Он будет там и будет к тому времени трезв, а сейчас этот процесс просто необходим. Дно пустой бутылки порою помогает мыслить.Его терзали размышления об Оливье, которого он совершенно не мог раскусить. Да и себя понять он тоже не мог?— мы часто упоминали об этом ранее. Граф ловил себя на мысли, что совершенно состарился, в свои-то двадцать восемь, и ему пора оставить весёлую жизнь в Париже, куда он сбежал от ещё более весёлой в Берри.Придя наконец к выводу, что всё это пустяки и так переживать из-за слёз не то мальчика, не то ещё одной преступницы не стоит, Атос отправился к себе наверх, перед этим оставив Гримо работу, за которую он примется немедленно, чтобы утром не получить этими бутылками по шее.В это время, когда самые пьяные и нервные уже спали, когда до рассвета оставалось не более двух часов, на улице, где Олив побывала утром, происходили весьма занимательные события.Не было секретом теперь, что это была за дверь и куда она вела, да и кто сидел за ней, читатель также узнал ранее, но события, произошедшие после ухода девочки, остались скрытыми для нас. И именно сейчас настало время приоткрыть этот занавес, а вместе с ним дверь в которую мы уже входили вместе с Оливи.Итак, после ухода и удачного исчезновения шпиона во время встречи мушкетёров чёрные плащи были замечены на улице Фуэн, недалеко от Королевской площади. Там, получив распоряжение, они вновь скрылись из виду и объявились теперь снова здесь, где мы оставили их утром.Тут же и происходил диалог между двумя. Самый внимательный читатель вспомнит, что мы уже когда-то упоминали ночные диалоги, но на этот раз они не были ни в коем разе любовными, даже наоборот! Эта встреча стремилась разорвать связи между влюбленными.—?Я повторяю, это невозможно. Пошлите к Нему с письмом или передайте лично,?— голос принадлежал даме, из-под капюшона которой выбивались светлые локоны.—?Но скажите хотя бы, что нам с ним делать! Письмо уже в Англии, эта дурочка?— жена галантерейщика, как вы и говорили, была спасена гасконским бродягой. Всё идёт так, но я совершенно не понимаю, чего вы добиваетесь,?— этот голос было просто узнать. Он принадлежал человеку со шрамом. Остальное вы знаете сами…—?Величия кардинала, падания королевы и глупости короля! —?голос ответил торжествующе.—?Ти!.. Тише! Любопытных и так слишком много развелось,?— буркнул граф. —?И что нам делать?—?Показать Бекингему, что королева верна Его Величеству.—?И лорд поверит?! —?в словах мужчины прозвучало недоверие.—?Он влюбленный дурак. Конечно, поверит!Разговор этот был скоро прерван рассветом. Первые солнечные лучи скользнули по крышам Парижа, и небо загорелось алым пламенем, разгоняя тьму, а вместе с ней влюбленных и заговорщиков, пора которых?— ночь.—?Но мне пора. Напоследок поведайте, что учудил ваш гость? Как прошла ваша беседа?—?Она отойдёт в тень.—?Как наивно,?— женщина не смогла скрыть смех. —?Впрочем, имея такую силу, делать столь глупые поступки… Это нам на руку.К небольшому серому зданию, которое ничем не отличалось от других, ну, по крайней мере, так считали люди непосвященные, прибыла карета, обитая тёмной тканью. Что примечательно, к занавесками из парчи и дорогому виду этого незамысловатого приспособления, запряженного четвёркой гнедых, всегда прилагался герб, но здесь его не было. Девушка пожелала скрыть свой род, если таковой вообще имелся.С ловкостью наездницы она заскочила внутрь, и не более чем через минуту карета отбыла, оставив позади себя лишь клубок пыли.Город просыпался.***Как и всегда это происходило теперь, Оливи поднималась сама, разбуженная лучами, проникшими в комнату с наступлением утра. Сонной ещё, спотыкалась о свои ботфорты, которые сегодня решили полететь в Николь, брела к миске с водой, куда ныряла лицом, приобретая бодрость и чистые волосы.Девушка была не в настроении, и что послужило этому угрюмому состоянию можно было лишь гадать. Не то головная боль, возникшая от слёз, не то кошмары, ставшие её терзать в последнее время. В общем, это утро было тяжёлым и становилось таким вдвойне, когда Олив вспоминала о скорой встречи с королём.Людовик вызывал в ней сочувствие и казался таким несчастным, когда она читала роман, а позже изучала его биографию. Но это было раньше. Сейчас, вспоминая испуг Тревиля, она трезво осознавала, что король имеет не такой уж и слабый характер, чтобы вить из него верёвки. Впрочем, с его яростью она познакомится уже очень скоро, а сейчас ей нужно хоты бы одеться, не поломав ноги.—?Где плащ? —?произнесла Оливи, вытирая лицо какой-то тряпкой. Той, что была почище…—?Госпожа, вы бледны. Что-нибудь стряслось? Вчера вы плакали.—?Плащ! —?она едва не зарычала, но тут же застонав, вновь упала головой в миску.О том, какая здесь медицина ей, удалось узнать на собственном опыте. Месяц или два назад, мучаясь от женской боли, она обратилась к лекарю за обезболивающим. Из какой лягушки или пиявок оно было сделано, её не волновало. Боли были адскими. Но всё, что она получила на свою просьбу, это довольно грубый ответ в стиле ?так женщин наказал Господь?. Будь проклята средневековая медицина!Около часа понадобилось на то, чтобы одеться и наконец прийти в себя, а это означало, что ей стоит поспешить в Лувр, где, наверное, уже хлопотал Тревиль, выгораживая своих подчинённых.Вновь большое количество карет на дорогах, людей, толкотни, спешки, ругательств. Благо, что после расставания с Шеврез она перестала посещать утренние мессы, ибо на них вставать следовало ещё раньше. Хотя там она обыкновенно спала, впрочем, как и её бывшая подруга.Вообще, насколько Оливи помнила из истории, Людовик был семьянином и праведным католиком. Ну, не считая грешков с Сен Маром. А это значит… А что это значит? А! Она подошла к Лувру!—?Гроссо, где вас черти носят?! —?это шипение испугало Олив, она отскочила от источника звука. Этим источником оказался Арамис, который подхватил её за руку и быстро направился к боковому входу.—?Я опоздал?—?Нет. Но вы должны были идти с кем-то из нас, разве мы не договорились об этом накануне? —?в голосе Арамиса послышался укор, который быстро сменился ухмылкой. —?Атос пришёл без вас, но с д’Артаньяном.—?Я… Очень рад,?— Оливи процедила это сквозь зубы, отвернувшись.—?Понятия не имею, что произошло вчера, но выкиньте это из головы. Гнев нашего с вами друга страшен, но быстротечен.На эти слова она кивнула, покорно следуя за Арамисом. Он очень наблюдателен, но виной их размолвки не была ссора. Олив сама не пришла к его дому. Побоялась. Да и было неловко после тех слёз… Очень неловко.В приемной короля уже сидели трое. Портос что-то тихо рассказывал д’Артаньяну, всё указывая на свой костюм, на что гасконец кивал и как-то хитро улыбался. Видимо, речь шла о несуществующей герцогине. Атос был хмурым и сидел в углу приёмной, скрытый тенью от вазы с каким-то растением. Он строго посмотрел в сторону Оливье, после чего вообще отвернулся, проигнорировав его приветствие.Арамис же, наблюдая эту борьбу взглядами, поправлял пальцами кончики усов и на что-то кивал. Видимо, его собственные соображения насчёт связи этих двоих подтвердились, и потому он был очень доволен.—?Господа. Король хочет видеть вас,?— в двери показался Тревиль. Весьма бледный, с тенью беспокойства в глазах. Олив вздрогнула, увидев лицо человека, который, по её мнению, мог вынести всё. Всё, кроме гнева монарха.Переглянувшись, друзья вошли в кабинет и, поклонившись, опустив лица, замерли, ожидая приговора. Оливи повторяла в точности за ними. Это была её первая в жизни встреча с королевской особой, да ещё и с кем! Людовиком XIII. Это так волнительно.Пока мушкетёры рассматривали пол и носки своих ботфорт, девочка смогла краем глаза осмотреть кабинет. Здесь было довольно странно. Кабинет был выполнен в синих и голубых тонах. Большие окна, выходящие, видимо, на главный вход в Лувр, закрытые тяжёлыми тёмно-бирюзовыми шторами. Портрет Генриха IV и оленьи рога украшали стену. Как иронично… К удивлению Олив, стол был завален бумагами. А под ногами располагались ковёр и медвежья шкура.—?Это и есть ваши лучшие головорезы, Тревиль?! —?раздался резкий, полный гнева голос.—?Ваше Величество, они готовы отдать за вас жизнь…—?И нарушают мои эдикты! —?Людовик встал из-за стола, подняв знаком головы своих военных.Король был молод, но особой красотой не отличался. Длинные черные волосы, уложенные на плечи, карие глаза, сейчас полные злости, тонкие губы, сложенные в ироничную ухмылку. Даже не верится, что тот, кого сейчас Оливи видит перед собой?— король! Людовик Справедливый. Это не он…—?Им нет оправдания, Ваше Величество, и они готовы понести наказание. При условии, конечно, что наказание это будет справедливым. Другого от Его Величества они не смеют ждать.—?Довольно лести. Я хочу послушать их,?— взгляд короля неожиданно остановился на Оливи. В нём смешались удивление и подозрение. —?Итак, трое лучших мушкетёров, юнец из Беарна и мальчишка, служащий в роте вашего зятя. Занимательно.—?Но говорите. Я слушаю! —?Людовик вернулся к столу, опустившись в кресло.—?Уверен, нам нечего добавить к рассказу капитана. Разве только… —?начал Атос, которому, как и обычно, предоставляли право голоса.—?Только.? Ну?—?Его Высокопреосвященство не добавил в рассказ несколько незначительных фактов, которые выставляют нас перед вами в дурном свете.—?Ваш поступок, господа, выставляет вас в дурном свете! Мои люди нарушают мои законы! Немыслимо.—?Ваше Величество! —?вперёд вышел д’Артаньян. —?Это моя вина. Я оскорбил этих благородных господ и, не зная новых эдиктов, (Ваше Величество согласится с тем, что Беарн находится не так близко к Парижу) предложил им драку.—?Незнание законов не освобождает от ответственности, сударь,?— резко ответил король, скрестив руки на груди.—?А что же вы, господа, согласились? Вам эти законы хорошо известны.—?Ваше Величество, кто сказал вам, что мы затеяли драку? Встретившись после двенадцати возле монастыря Дешо (он находится ближе всего к дому капитана и к нашим), мы решили обсудить этот инцидент, тогда как господа гвардейцы, проходившие мимо и, увидевшие, видимо, людей со шпагами, обвинили нас в драке,?— грех вранья взял на душу Арамис, с прекрасно сыгранной наивностью объявив это королю.Людовик нахмурился, взглянув на Тревиля. Видимо, капитан приподнёс такую же версию, и сейчас, уточнив то, что д’Артаньян о законах не знал, версия эта казалась весьма правдоподобной.—?Ну хорошо. А что среди вас делает гвардеец? Его вы тоже чем-то задели? —?король перевёл взгляд на Оливи, и она в тот момент поняла, что нужно что-то сказать. Что-то, что не навредит этой ситуации. Король уже колебался.—?Ваше Величество, конечно, знает, что рота господина Дезессара дружна с мушкетёрами. Я прибыл с этими господами тогда, не зная об их размолвке. А когда люди Его Высокопреосвященства решили арестовать моих друзей, я не мог стоять в стороне… —?девочка покрылась красными пятнами. Она не любила ложь, и врать теперь в лицо самому королю было настолько мерзко и страшно, что она едва не расплакалась, пошатнувшись. Правда, Людовик это принял по-своему.—?Что же, ваши слова меняют дело… Идите, господа. Вы свободны. О моём решении капитан лично оповестит вас.На этом аудиенция была окончена, и пятеро людей, поклонившись, покинули кабинет.