7. (1/1)

Дождь продолжался, убаюкивая шорохом капель по крыше. Приятный запах сушившихся одежд и свежего пота щекотал Хиромасе нос. Он издал счастливый возглас и прижался к Сэймэю, не в силах заставить себя перестать прикасаться и ласкать. Он играл с прядями волос Сэймэя, вновь открывая для себя их запах и мягкость. Отдавшись таким простым удовольствиям, Хиромаса вдруг испытал легкость в том, чтобы выразить словами свои чувства.— Ты должен знать, что мне неважно, сколько тебе лет, какой у тебя ранг или сколько ты знаешь заклинаний. Мне плевать на твои ужасные придворные манеры и на отказ писать стихи. Мне все равно, скольких ты демонов изгнал или сколько раз ты надул меня со своими сикигами. И менее всего меня заботит, кто ты, — тихо сказал Хиромаса. — Ты — это ты, Сэймэй, и это единственное, что имеет значение. Сэймэй выглядел разнеженным и довольным впервые с тех пор, как они оказались в Яцухаси. Он улыбался.— Ты слишком, слишком хорош для меня.— Наоборот, это ты слишком хорош для меня!— Мы можем спорить по этому поводу до самого утра и так и не прийти к согласию.Хиромаса прервал этот разговор, взяв Сэймэя за руку и повернув ее к себе, рассматривая шрамы от когтей теневого лиса. Тонкие и ломкие, как паучьи лапки, следы под кожей почти исчезли. Хиромаса склонил голову и провел по ним языком. Сэймэй выгнулся и издал невнятный звук, его дыхание участилось.Хиромаса поцеловал нежную кожу в сгибе локтя.— Почему ты не сказал раньше, что ты и вправду наполовину лис?Сэймэй чуть-чуть отстранился.— И испортить весь сюрприз? Ну в самом деле, Хиромаса!Он вздернул брови, и голос его был игривым и насмешливым.— Сэймэй, — Хиромаса посмотрел на него, подавляя его насмешку. — Не пытайся обороняться. Не со мной.— Кажется, я совершенно не способен обороняться против тебя, — Сэймэй вздохнул и потянулся, поднимая руки над головой. Откинувшись на футон, он ласково коснулся подушечками пальцев щеки Хиромаса. — Если бы я сказал тебе, неужто ты бы поверил?— Конечно. Я верю всему, что ты говоришь.— Это не всегда разумно.Хиромаса пожал плечами.— Если ты что-то недоговариваешь или избегаешь правды, у тебя есть на то свои причины. Я тебе верю.Сэймэй посмотрел на него долгим взглядом, и на мгновение в глазах его заискрилась радость.— О, Хиромаса.— Разве это что-то меняет? — Хиромаса обвил ногой ноги Сэймэя. — Слухи о твоей матушке при дворе — излюбленная тема придворных сплетен на протяжении многих лет.— Слухи и правда — это не одно и то же. На слухи можно повлиять или просто не обращать на них внимания. На правду — нельзя, — Сэймэй закрыл глаза. — Я не хотел, чтобы ты считал меня демоном. Я не хотел, чтобы ты стал думать обо мне хуже.Хиромаса тихо фыркнул.— Во-первых, ты лишь наполовину демон.Сэймэй открыл глаза и прищурился.— Хиромаса…— А во-вторых, — продолжал Хиромаса, — я видел демонов. Я вместе с тобой сражался с ними. Я прошел через Амэ-но Миясиро в невидимый мир богов. Я умер и был воскрешен. В глазах некоторых людей все это тоже превратило бы меня в демона — или хотя бы в сочувствующего демонам. Я знаю демонов, и ты вовсе не один из них. Даже тогда, когда ты злишься. Сэймэй затрясся от сдавленного смеха.— Но все же…— Не все же! Сэймэй, ты не… ты никогда не сможешь стать демоном.Внезапно его пронзила догадка, и Хиромаса повернулся к нему, нахмурившись. — У тебя уже было такое в прошлом, да? Кто-то отверг тебя, потому что ты наполовину лис?Сэймэй не ответил, но его безмолвная неподвижность сама по себе была ответом, которого ждал Хиромаса.— Для меня это не имеет значения, — сказал он. — Ты — это ты, и я люблю тебя.На этот раз бледная кожа Сэймэя потеплела от румянца. Он опустил взгляд и мягко произнес:— Мое происхождение усложняет дело и в другом.Хиромаса обдумал то, что он знал о лисах.— Госпожа Аонэ… когда она поведала нам о себе, вернее, о своем бессмертии, ты сказал…— "Какая печальная судьба", — повторил шепотом Сэймэй.— Ты ведь имел в виду не только судьбу госпожи Аонэ, да? — Хиромаса сел и посмотрел на Сэймэя. — Ты тогда подумал и о своей судьбе.По губам Сэймэя скользнула едва заметная улыбка.— Судьба Аонэ и моя не так уж различаются, хотя я не бессмертен. Проклятье слишком длинной жизни в том, что мне предстоит потерять многое из того, что я хотел бы сохранить… Хотя, без сомнения, если я буду достаточно терпелив и заслужу это, то в свое время все ко мне вернется.Хиромаса снова улегся и подпер щеку рукой.— Меня возродят для тебя?— Кто знает? Если я удачлив, — Сэймэй улыбнулся еще шире, дразня его, — а ты, наоборот, неудачлив…— Сэймэй. Не шути так, — Хиромаса зевнул, чувствуя, как начинает проваливаться в сон. — Без тебя моя жизнь была бы бессмысленна.Ответом ему была долгая тишина. Глаза Сэймэя странно заблестели, а затем он потянулся к Хиромасе и поцеловал его.Это был не совсем тот ответ, которого Хиромаса хотел бы, но и его было вполне достаточно потому, что он знал — это было от всего сердца.***Наступившее утро принесло с собой ослепительно-яркий солнечный свет и запах свежей зелени. Хиромаса проснулся счастливым и голодным, и провел несколько дивных мгновений, ластясь к Сэймэю и мешая ему спать, а затем вскочил на ноги, оделся и отправился на поиски чего-нибудь на завтрак. Он вернулся с большой чашей риса, приправленного чесноком и мелко нарезанной маринованной редькой, и поставил ее на пол рядом с ложем.— Вчера я почти ничего не ел, — извинился он, быстро сгребая рис и набивая рот. — Сначала есть не очень хотелось, а потом я был слишком занят.Сэймэй усмехнулся, и Хиромаса покраснел и опустил взгляд на еду.— Слишком занят, — поддразнивая, произнес Сэймэй. — Прошу прощения, что причинил тебе такие хлопоты, Хиромаса.— Это не хлопоты, — Хиромаса облизал пальцы. — Пожалуйста, возьми себе, а то я сейчас все съем. Сэймэй сел и принялся есть. Хиромаса смотрел на него, радуясь, что видит друга таким довольным. Сейчас Сэймэй был светлым, будто воспрянул духом, и его тревоги исчезли. Хиромаса понимал, что и сам сыграл немалую роль в восстановлении его душевного равновесия, и тихо радовался этому.— Что ты собираешься делать сегодня? — спросил Сэймэй, когда они закончили завтракать.Хиромаса перебрал в уме с дюжину приятных занятий, но честно ответил:— Продолжу расследование. Горожане ждут от меня результата, хотя, боюсь, я ненамного продвинулся.— Не говори так, — Сэймэй собрал волосы, скрутил их в небрежный пучок и связал полоской тутовой бумаги. — Ты знаешь гораздо больше, чем предполагаешь.Хиромаса вздохнул и подцепил немного риса из того, что осталось в чаше.— Я не настолько умен, как ты, Сэймэй.— Я уверен, что если бы ты как следует подумал над этим, если бы мы обсудили это вместе, ты бы понял, что ты продвинулся гораздо дальше, чем ты думаешь.— Возможно, — Хиромаса отвлекся, наблюдая, как Сэймэй одевается. Собравшись с мыслями, он посмотрел в чашу с рисом и наскреб остатки. — Я знаю, как были убиты жертвы, но я не знаю, кто это сделал. И никто из горожан не знает. Когда я спросил их, что они думают по поводу возможных причин, они упоминали какие-то мелкие распри из-за долгов, брачных договоров и такой же ерунды, но ничего серьезного, что могло бы пролить свет на череду убийств, длящуюся на протяжении восьмидесяти лет. Кто ответственен за это? Кто он?Сэймэй надел каригину, завязал воротник и расправил рукава.— Есть один подозреваемый.— Демон, — Хиромаса отодвинул чашу в сторону. — Только демон обладает такой силой и коварством, чтобы сотворить настолько ужасную вещь.— О, конечно, демон. Но не в этом суть.— Почему нет?— Разве я тебя ничему не научил, Хиромаса? — Сэймэй изогнул брови.Хиромаса снова покраснел.Сэймэй рассмеялся.— Важно не кто, а почему. Демонов, которыми движет чистое зло, на самом деле мало. Демон, который забивает людей, как скот, должен иметь на то какие-то особенные причины.— Его мотивы, — произнес со вздохом Хиромаса. Он подумал с мгновение. — Возможно, он делает это из-за заклятья.— Хорошо, — Сэймэй подошел к окну и распахнул его. — Какую форму могло принять это заклятье? Что было его целью?Хиромаса посмотрел в окно на лужи во дворе. Его озарила догадка.— Вызвать дождь!Сэймэй довольно кивнул.— Очень хорошо.— Жертвоприношение, — Хиромаса содрогнулся. — Это ужасно.— Самые древние и мощные заклинания требуют жертвенной крови, — опершись о подоконник, Сэймэй выглянул в окно и оглядел монастырь. — Заклинания, связанные с погодой, самые жестокие из всех… особенно самые примитивные, основные заклинания.Хиромаса встал и присоединился к Сэймэю.— Но все же я не понимаю. Дожди все равно рано или поздно начались бы. Они приходят ежегодно, а убийца не каждый год совершает преступление. Почему он убивает людей с такими необъяснимыми промежутками?Сэймэй ничего не ответил, просто пристально посмотрел на Хиромасу.— Может ли это быть потому… потому что… — Хиромаса пытался изо всех сил нащупать хоть какой-то смысл. Голова опять заболела. Было еще слишком раннее утро, чтобы пытаться одолеть такую головоломку, но он не хотел сдаваться, особенно сейчас, когда Сэймэй смотрел на него с таким ясным выражением уверенности и веры в него.— Промежутки не случайны, — Хиромаса вспомнил, о чем говорил Сэймэй. Он потер затылок. — Промежутки… выбраны специально?— Да, — выдохнул Сэймэй.— Промежутки никак не связаны с приходом дождей. Или… или связаны, но убийцей движет не желание вызвать дождь, — мысли перепутались и наскакивали одна на другую. Хиромаса заныл:— Сэймэй, я не знаю!— Пойдем со мной, — Сэймэй скользнул мимо, поймал Хиромасу за руку и повел к двери.— Ты ведь знаешь, да? — Хиромаса продолжал держаться за руку Сэймэя, даже когда они пересекали двор. — Ты знаешь, кто это сделал и почему.Сэймэй снова ничего не ответил.Хиромаса заворчал. Он огляделся по сторонам, надеясь, что поблизости не было никого из послушников, которые могли увидеть, как Сэймэй тащит за собой Хиромасу, будто вол повозку. Его взгляд скользнул по крыше, влажно блестевшей под утренним солнцем, и он заметил пару голубей, кружащих над главным храмом. Их полет напомнил ему о другой птице, более зловещей. Ему в голову пришла мысль.— Сэймэй, а та птица, что мы видели на лугу…— Сорокопут?— Да. У него крючковатый клюв. И… — чем дальше Хиромаса продолжал, тем больше крепла его уверенность, — …я опять видел его вчера, сразу после того, как начался дождь, и был свидетелем странной вещи. Он поймал осу и насадил ее, еще живую, на шип терновника. Это навело меня на мысль о демоне и о том, что случилось с Жемчужиной и моряком.Они подошли к кладовой. Сэймэй остановился перед дверью и вдруг повернулся к нему лицом.— У сорокопута есть еще одно название.— Какое?Сэймэй посмотрел на него долгим взглядом.— Его еще называют "птица-мясник".У Хиромасы перехватило дыхание.— Значит, сорокопут и есть демон? — спросил он, входя следом за Сэймэем в полутемную кладовую.— Думаю, да.— Тогда это объясняет столь необычный способ убийства, — кусочки головоломки медленно сложились вместе. Хиромаса обошел ящик с амулетами и постарался не наступить на кучу рваных свитков. — Значит, мы определили его сущность, но мы по-прежнему не знаем его мотива.Сэймэй громко хмыкнул.— О, но ведь мы уже знаем.Хиромаса выдохнул и прислонился к опорному столбу. — Но тут ведь нет ничего общего с простыми доводами горожан, и мы уже выяснили, что убийства также не имеют связи с призывом дождей, так что же это еще может быть?Сэймэй изящно преклонил колени и поднял кин. Обхватив его руками, он с нежностью посмотрел на него.— Вот мотив.Хиромаса уронил челюсть и уставился на него.— Кин?.. Призрак!Положив инструмент на колени, Сэймэй погладил струны, порождая тихие отзвуки.— Слушай, — сказал он и заиграл мелодию, которую они услышали в первую ночь. Он сыграл ее дважды, сначала без каких-либо витиеватостей и украшений, затем с ударением на определенных нотах, с силой прихватывая струны острыми ногтями, добиваясь глубокого и чистого звучания.Хиромаса нахмурился, чувствуя, что вот-вот поймет все до конца, но все еще никак не мог ухватить что-то очень важное.— Я не… — Слушай, — Сэймэй поднял на него потемневший взгляд и начал играть мелодию в третий раз.Музыка звенела на всю кладовую, отдаваясь в теле Хиромасы. Он закрыл глаза и начал покачиваться, пытаясь проникнуть внутрь мелодии, представляя, как бы он сыграл ее на флейте. Он восстановил в уме движение пальцев, последовательность нот...— А! — он распахнул глаза и подался вперед. — Еще, Сэймэй, сыграй еще раз с самого начала!Сэймэй снова начал мелодию, и Хиромаса принялся считать интервалы между каждой нотой. Последовательность, которую он искал, обнаружилась почти в середине мелодии.— Один, три, шесть, четыре, семнадцать… — Хиромаса хлопнул в ладоши. — Промежутки между убийствами совпадают с интервалами между нотами в мелодии кина.Мелодия оборвалась. Сэймэй положил руки поверх струн.— И это значит?..— И это значит, что тебе пора рассказать мне историю призрака, который поселился в этом инструменте, — Хиромаса присел рядом с Сэймэем и кото. — Призрак и демон-сорокопут знали друг друга, не так ли?— Именно, — Сэймэй извлек ноту и оставил ее длиться, угасая, — дрожащий, горестный звук. — Дама, чей призрак живет в кине, была из благородных, дочь аристократа. Ее отец оставил двор и привез семью сюда, в свое поместье. Несмотря на то, что аристократ удалился от дел из-за возраста, он продолжал переписываться с императором и сохранил репутацию и влияние. У дамы было много поклонников, которые надеялись через нее получить доступ к связям ее отца, однако никто из них ей не нравился. Вместо этого она полюбила молодого провинциального помещика, значительно уступавшего ей по рангу — человека чуть выше по положению, чем крестьянин.— О, боги… — вздохнул Хиромаса. Сэймэй погладил пальцами кин, вплетая аккорд в свое повествование.— Он подносил ей дары, соответствующие времени года — цветы, фрукты, перья, — а она играла для него на кото кин. Она сбежала с ним ранним летом, в пятом месяце, и казалось, они превратились в сорные травы и растворились в полях.— Как птицы, — встрял Хиромаса. — Сорокопуты.Он содрогнулся, вспомнив, как сорокопут смотрел на него с ветки дерева.— Да, — Сэймэй прервался, чтобы подстроить один из колков, потом взял несколько нот и продолжил. — Родня дамы разыскала ее с любовником и силой увезла из их тайного убежища. Убитая горем, дама пообещала, что лучше покончит с собой, нежели будет жить без своего любимого. Ее любовник поклялся найти способ спасти ее от семьи. Он сказал ей, что будет ждать ее вечно, и умолял ее хранить верность. Отец дамы был в ярости от столь безрассудной связи. Боясь возможных пересудов, если новости достигнут двора, и их последствий для своей репутации, аристократ решил выдать дочь замуж за первого же подходящего человека, который посватается к ней. А пока вопрос с женитьбой не решится, он запер ее в комнате, даже не позволив взять с собой служанку для компании.— Как жестоко! — шмыгнул носом Хиромаса.Сэймэй сыграл еще один отрывок, чуть изменив его.— Несмотря на бдительность отца, любовник дамы все-таки умудрился передать ей письмо. Он писал, что придет за ней в первый день дождей. Дама, у которой в ее тюрьме для утешения был только кин, проводила долгие часы, играя любимую мелодию своего возлюбленного.Мелодия осеклась и смазалась. Голос Сэймэя упал.— В тот год дожди не по сезону запаздывали. Дама ждала и ждала. Отец нашел для нее подходящего жениха. День ее свадьбы приближался с пугающей неумолимостью, дама перестала играть на кине и лишь стояла у окна и смотрела на небо. Дожди все не начинались, ее любимый все не приходил.Сэймэй перестал играть. В комнате повисла тишина.— В ночь перед свадьбой дама играла на кине в последний раз. Затем она отвязала шелковые струны от колков, сплела их, сделала петлю и удавилась.Хиромаса покачал головой.— Как это ужасно!— Когда ее возлюбленный узнал об этом, он разрыдался, — музыка зазвучала снова, но теперь Сэймэй не касался струн — кин заиграл сам. — Он так рыдал, что его горе вызвало сильный дождь. Он проклял всю семью аристократа и их земли, принес ужасную клятву мести и исчез в полях. Страшась проклятья, аристократ пожертвовал свое поместье секте монахов из близлежащего храма. На землях аристократа они построили монастырь, а кин и дух дамы с тех пор остались здесь. Мелодия завершилась, последние ноты растаяли, оставшись лишь в памяти. Хиромаса глубоко вздохнул.— Ты был прав — это очень трагичная история. Я не люблю печальных историй. — Он прикоснулся к безмолвному инструменту, погладив темное дерево. — А что случилось с любовником дамы?Сэймэй посмотрел на Хиромасу.— Он стал демоном, и год за годом, как и поклялся, все еще ждет ее.