Мой добрый ангел (1/1)

Нам время оставлено мало…Я бабушки помню слова:Ах, если бы молодость знала!Ах, если бы старость могла! —?О чём вы хотели поговорить со мной, граф…? —?начала я, когда мы зашли в просторную комнату отделанную в зелёных тонах, с мебелью тёмного дерева. В отличие от обычных старинных гарнитуров, этот, несмотря на массивность, приземлённость и некоторую грубость конструкций совсем не отяжелял комнату, расползаясь по ней густыми длинными тенями, а наоборот, благодаря изящным вкраплениям позолоченных барельефов как бы освещал сейчас погруженную в полумрак комнату.Как мне показалось, она должна была быть очень светлой и уютной, но сейчас единственным ?осветительным прибором? служил камин, около которого мы и расположились в креслах напротив друг друга.—?Да… —?он помолчал, на мгновение прикрыв глаза,?— Да… Хотя мне и не хочется нагружать вас после тяжелой дороги и перед сном, но времени, как видите, у меня очень мало времени, поэтому прошу выслушать меня. —?Я заметила, насколько тяжело граф опустился кресло. Неужели уныние столь скоро отобрало у этого мужественного и крепкого человека все силы и всё здоровье? —?Я уже стар,?— продолжил тем временем Атос,?— Не стану скрывать, да и не к чему. Я скоро уйду, любезный мой ангел, подходит мой срок…—?Граф…—?Нет-нет! Не перебивайте меня! —?он старчески поднял чуть дрожащую сухую, но всё ещё мускулистую руку, приказывая мне молчать, хмуря седые брови. Мне стало немного стыдно за своё поведение, и я повиновалась.—?Конечно, простите… я слушаю вас, граф… —?опустив голову я сидела тихо, но язык мой, враг мой, не смог не добавить:?— Но прошу, не говорите о своей смерти! Умоляю Вас не надо! Всё будет хо…—?Ах, друг мой молодой и милый… —?он совсем грустно улыбнулся, заглядывая в мои, в точности такие же, как у него, голубые глаза. —?Как же вы ещё юны… Как наивно молоды… —?он вновь вздохнул, тяжело, обречённо. Он вздохнул так, как вздыхают обречённые на смерть пытками или долгой и мучительной болезнью люди, уставшие ждать своего конца и видящие в смерти освобождение…Но меня всё равно передёрнуло. Пусть это были юношеский максимализм или неуёмная в молодые годы жажда жизни, но я просто не могла видеть графа таким, не могла слышать эти тягостные вздохи и терпеть тяжёлые взгляды, полные лишь боли. Я терпеть не могла уныния. Я не выносила этого мерзкого склизкого облепляющего тебя со всех сторон чувства из которого вырваться намного сложнее, чем погрязнуть в нём. Я не могла! Но терпела… И терпела с какой-то странной жертвенной радостью, свойственной скорее княжне Марье, но не мне.И всё же… Я чувствовала угнетённость графа и его потребность выговориться. Я знала, что нужна ему, поэтому, не раздумывая ни секунды, решила во что бы то ни стало остаться… до самого конца…—?Повторюсь, вы ещё очень юны, моё милое дитя, и не можете посмотреть на мир моими глазами. Возможно это и к лучшему. —?он улыбнулся лишь уголками губ,?— Мною пройдено многое за эту ничтожно короткую жизнь и сейчас она подходит к концу. Я знаю это, ангел, я знаю… —?он посмотрел на меня с тихой, кроткой грустью. Но грусть эта была настолько сильна и всеобъемлюща, что передалась даже мне. И лишь тогда я поняла её истинную причину. Я даже не поняла, а скорее почувствовала её. Это был не страх смерти, не печаль скорой разлуки с жизнью, это было разочарование… в себе, своих мыслях, поступках, действиях, разочарование в результатах, во всём! Разочарование во всей жизни. ?Ну почему я не успел большего? Почему там я поступил именно так, а мог бы поступить совсем иначе, и тогда бы моя жизнь сложилась совсемпо-другому…??— чудились мне мысли графа. Ах, если бы молодость знала, ах, если бы старость могла… —?Виконт покинет меня, а без него у меня пропадёт последний смысл жить, последняя надежда… —?он опустил глаза, будто стыдясь, но не слов, а маленьких соленых капелек, оросивших его ресницы. —?Этот замок, полученный мною в наследство, титул и земли?— то малое, что я имею, вскоре останутся без хозяина, и я прошу вас, моего ангела, принять их.