Часть вторая. Испытанный психоз (2/2)
Марисса сжала кулаки.
-- Лухан, что это значит?!
Линарес не ответила. Она только пошла быстрее. Она не хотела отвечать. Лучше было бы, чтобы это сделала Аррэги в трансе…
Они вошли в палату. Лаура лежала, отвернувшись, на койке. Смирительная рубашка валялась на полу, разодранная до дыр.
Гидо вздрогнул.-- И откуда в ней столько силы…
Лаура повернулась. Глаза её и поза были страшными, комканными, безумными, но потом она вдруг сказала чистым ясным голосом:-- Сам посиди столько на наркоте и сможешь всё… -- она истерично хихикнула. – Сами же своих возможностей не понимают… Химики их них никудышные… -- Она облизнулась, показав всем кровоточащие зубы, больше напоминающие клыки. – А рыбка сегодня была вкусная… С русалочьей чешуёй…
Лухан вздохнула. Временами на Аррэги находило такое. Казалось, что она всё понимает… Она и вправду ненадолго приходила в сознание, но переход к сумасшествию был слишком резок… Правда, кое в чём Лаура была права: таблетки и ампулы действительно были способны давать такую взрывную смесь, что некоторые, особенно те, кто получал лошадиную дозу, были способны на, например, освобождение от практически железных пут смирительной рубашки, которую Лаура была должна носить постоянно.Просто потому, что она могла неосознанно куда-то сбежать, а тогда-то что делать?..
Проследив взгляд Линарес, Аррэги, мило так рассуждавшая об отличии кикимор от русалок, к коим она себя причисляла и гордилась тем, что поедает чешую лучших, так как это придаёт ей больше силы духа, усмехнулась и снова резко стала нормальной, кивнув на наручники, которые бесполезной грудой металлолома валялись на полу в углу. Потом девушка встала и продемонстрировала всем частично подпиленные, вернее, подгрызенные, прутья решётки на окнах. Любовно поглаживая ржавое железо, она начала рассказывать, как сто лет назад её укусил вампир, и после этого ей стала нравиться русалочья чешуя.
-- Она не узнаёт меня… -- прошептала Марисса.
Лухан кивнула.-- Подсознательно она знаёт всё, но… Мартин, приступай!
Антэрэс тут же подскочил к Аррэги и одними губами начал что-то шептать, пристально глядя в глаза девушке. Она застыла на месте, прижав руки к груди. Примерно через полчаса Лаура села на кровать, уперев взор в окно.
-- Лаура, -- громко обратился к ней Мартин, -- к тебе пришли твои друзья.
-- Друзья… Друзья – это хорошо…-- Конечно, а особенно хорошо то, что к тебе пришла твоя лучшая подруга. Её зовут Марисса. Ты знаешь её, верно?
Аррэги задрожала и быстро закивала.
-- Не бойся, Лаура, не бойся, пожалуйста. Марисса тебе не причинит боль.
-- Правда? – глаза девушки засветились дикой надеждой. – Она не будет меня травить, как её муж?
-- Муж Мариссы травил тебя, Лаура? Как он это делал? Расскажи, пожалуйста, об этом.
-- Он не травил меня своими руками, но он отправил меня туда, где я схожу с ума от галлюциногенов… Плохо… Мне очень плохо…
-- Лаура, сейчас всё хорошо. Никто тебя не будет обижать. Скажи, почему муж твоей подруги отправил тебя в психушку? Ты знаешь причину, верно?-- Знаю… Он мог сделать больнее, но не сделал… Я ведь практически ни в чём не виновата… Только косвенно… Но я поздно узнала…-- Что ты узнала, Лаура? Расскажи об этом, пожалуйста.
-- Я знаю причину… Четыре с половиной года назад… Тяжело… Жёсткая шутка… Боль… Она пошутила… Но шутку не поняли…
-- Что не поняли, Лаура? Какую шутку?-- Её шутку… Шутку Мариссы… Она слишком его любила…
-- Кого она любила, Лаура?-- Своего мужа… И ради него она решила всех подставить… Как она говорила, по мелочи…
-- Что она сделала, Лаура? Ты знаешь это?-- Да, знаю… Серхио Бустамантэ… Он лишил его всего… Даже очернил перед всеми… Он обвинил его в разных преступлениях… Доказать было тяжело, но эта молва… И тогда она… Она ему верила… Она любила над ним смеяться и сама, но тогда она ему верила… И она со смехом начала смотреть на тех, кто от него тогда отвернулся… Много… Его мать Мора, ещё Мия, Мануэль, Томас… Очень много… И она подставила их… Не очень сильно… Но они сочли её преступницей…
-- Преступницей? Лаура, почему они так решили?-- Потому что они не понимали её… Это ведь уже не элитная школа была… Она была против всех, но с ним… Но с ним…
-- И что они тогда сделали, Лаура? Ты это знаешь?-- Да… Они собрались вместе и выместили на ней зло… В тот момент его рядом не было… Он был в тюрьме по ложному обвинению… Я знала об этом… Я не захотела им всем помогать… Но они заставили меня кое-что сделать… Я пошла к нему на свидание в тюрьму… Я заплатила деньги, которые мне дала её мать, и он смог посмотреть диск…
-- Какой диск, Лаура?..Лаура отвечала, но Марисса уже не слушала. Она поняла, КАКОЙ диск. Это был диск, на котором были записаны её мучения!.. Марисса пошатнулась, вонзила ногти в руки и беззвучно свалилась на пол. Голова зацепилась об жёсткий стул, стоящий рядом с кроватью Аррэги, и гулко стукнулась на деревянное покрытие. Затылок начал кровоточить. Шрам сменился раной. И она всё вспомнила. Она даже вспомнила, откуда появился этот шрам. Это была единственная рана, которую сделали во благо ей. Она помнила дикие глаза Пабло, когда тот стоял над ней, лежащейв туалете с осколком в руке. Она тогда разбила кулаком зеркало. Она не хотела жить. Слишком больно было. Она хотела перерезать себе горло. Или хотя бы вены. Но лучше горло. Тогда было бы больше крови. Больше, чем на животе, который ещё не зажил от царапанья искусственно сотворённых в маникюрном салоне ногтей. И от ножа он ещё не зажил. И она слишком хорошо помнила, как маленькие пальчики водили по животу, растирая кровь. И она помнила, как её мать сидела в углу, с дрожью поднимая пистолет. Она держала её под прицелом, чтобы Марисса не вырывалась. А ещё там были Мануэль, Томас, Хавьер, Соль, Лола, Гидо и Серхио. И маленькие пальчики, обладательница которых жестоко улыбалась. Мия Колуччи. Да, это была она. Мия Колуччи, которой она смогла на миг разрушить карьеру. На миг разрушить. Только на миг. И другим она карьеру разрушила. Она знала, как восстановить. Как всё сделать так, как было прежде. Просто она хотела показать им, что значит быть униженными. А они решили по-своему. Только лёжа на полу и крича от боли, она поняла, как им всем были дороги они сами. Её мать… Она предала её. Предала потому, что не хотела понимать такой её любви. Они долго мучили её. Мучили физически, не слыша её криков, которые с каждой секундой становились всё тише. Нет, ей не становилось менее больно, и охрипнуть она не могла. Она хорошо умела кричать. Просто она поняла, что нет смысла. И она просто затравлено смотрела на них. Сначала – затравлено, потом – с ненавистью. Камера была под потолком, чтобы было хорошо видно. Потом она устала. Забылась. Только тело механически вздрагивало. А потом она проснулась. И увидела человека в белом халате, возле которого стоял Пабло. Они не знали, что она уже проснулась. Они говорили о ней. Вернее, говорил человек в белом халате, а Пабло слушал, сжав кулаки. Человек, с наигранным сочувствием глядя на него (Конечно, куда ему чувствовать по-настоящему… Не с ним же это произошло…), советовал подумать об удочерении девочки из детдома. Она ведь хотела девочку. Марисса поняла всё мгновенно. Но не подала виду. А просто терпеливо дождалась, пока и доктор, и Пабло, с болью глядящий на неё (она видела его сквозь полуприкрытые веки, притворяясь, что спит), уйдут. И тогда она быстро встала. Провода и повязки не пускали. Они сковывали её. Тогда она рванула всё это с себя. Согнулась от резкой боли в животе. Упала. Потом встала. Набросила на голое тело халат, висевший в шкафу, и пошла в туалет. Она просто хотела посмотреть на себя. А в туалете должно было быть зеркало. И она стала на себя смотреть. Не выдержала. Лицо было, но вместо живота была незажившая ещё рано. Она слишком быстро очнулась. И тогда она разбила кулаком зеркало. И пришёл Пабло. Вернее, прибежал. Она услышала его шаги. Она узнала их, хотя по коридору ходили разные люди. И она не стала спешить. Она скрючилась на полу с осколком. Она решила его подождать.
-- Я не могу!!! – от этого её крика задрожали стёкла во всей больнице.
Она это поняла. Это ведь не был подземный гараж, где её мучили.
Пабло склонился над ней.
-- Прости… Прости меня… Я виноват…
-- Нет!!! НЕТ!!! Ты… Ты… Я люблю тебя… Но мне очень больно… Я не могу… Помоги мне… Они стоят у меня перед глазами… Они хотят убить моего ребёнка… А ведь он ещё не родился… Нож… Ногти… Я НЕ МОГУ!!!
Взгляд его метнулся по туалету. Натолкнулся на швабру.
-- Прости… Прости… -- Он обнял её, аккуратно выудил из её руки осколок зеркала и быстро отстранился.
-- Я помогу тебе… -- сказал он. – Ты только потерпи ещё немного.
Она кивнула. Ему она верила. Продолжала верить. И он не обманул. От удара по затылку появилась новая кровь, а она провалилась в сон. Мягкий, красивый. Тот сон, в котором не было того кошмара. В котором не было той крови. И она проснулась очень быстро. И ничего не помнила. Удар был точный. Хороший удар. Ну, конечно, ведь один раз Серхио всё-таки сказал о нём правду. Пабло действительно участвовал в боях без правил. Недолго. Он хотел научиться побеждать отца. А пришлось ударить по голове изуродованную жену.
Теперь Марисса поняла, почему Пабло сошёл с ума. Ведь он убил их всех. Пусть и через полгода, но он это сделал. Быстро и качественно. Соню он не тронул. Она ведь не прикасалась к её телу. Соне хватило и смерти Мии. Лауру он отправил в психушку. Вот и всё. И теперь Марисса вдруг поняла все те философски настроенные строчки, которые видела на столе.
Марисса быстро поднялась с пола. Быстро подошла к Гидо. Быстро схватила его и прижала горло к острым зубцам надгрызенных прутьев решётки. Закапала кровь. Гидо не сопротивлялся. Он всё понял. Он хотел покаяться. Остальные ведь этого не сделали. Он сам стал сильнее прижиматься шеей к решётке. Но убить Марисса не смогла. Она резко отдёрнула его от прутьев и толкнула на пол. Гидо покорно упал.
Мартин стоял и смотрел на всё это с выпученными глазами. Только теперь он понимал масштаб всего этого. Но сделать ничего не мог. На него ведь смотрело дуло пистолета, который достала Лухан из сумки.
Марисса, проходя мимо кровати, на которой сидела всё ещё находящаяся в трансе Лаура, плюнула ей в лицо. Лаура вздрогнула, но даже не попыталась отклониться.
Марисса, насмешливо зыркнув на гипнотизёра, кивнула Лухи.-- Опусти пистолет. Он никому ничего не скажет.
-- Почему ты так уверена?
-- Потому он слишком боится. А ещё он глупый. Вернее, глупая. Правда, Пилар?-- Это Пилар?! – Линарес сглотнула.-- Конечно, это она. Я не понимала, куда она могла деться. Она ни в чём не участвовала, но она боялась. И она стала мужчиной. У неё хватило денег на операцию по перемене пола. А ещё она увлеклась гипнозом. И даже достигла в этом многого. Я ведь угадала?
-- Откуда ты это знаешь? – неожиданно спокойно спросила Пилар.-- Я только теперь поняла записи Пабло. Он ведь много писал. И пишет. А я читаю. Тайком. Он и о тебе написал. Он действительно хороший философ. Самый лучший. Такой, которого не поймёт никто. Только я.
-- Ты притворялась?.. – Лухан было трудно это осознать.-- Да, Лухи, она притворялась. А ты – нет. Ты всё поняла. Ты единственный человек, который меня простил. Хоть я посадила Маркоса ненадолго в тюрьму. Но ты меня поняла.
Лухан кивнула.-- Они освободили его. Они хотели ему предложить расквитаться с тобой, но он отказался. Я только потом всё узнала. Когда пришла в гости к Ману и увидела там Пабло. Я даже выстрелила тогда. Промахнулась.
-- Спасибо тебе… Прощай…
-- Это всё? – прохрипел Гидо.Марисса засмеялась.-- А что тебе ещё надо? Живи, если сможешь…Она ушла, не закрыв за собой дверь. Мартин-Пилар истуканом стояла на месте, хотя Лухан уже положила пистолет обратно в сумку. Пилар только теперь поняла всё, что случилось. Поняла окончательно. Но что делать дальше, она ещё не решила.
-- Уходи отсюда! Я тебя увольняю!
Мартин кивнул. Потом глянул на Гидо, который лежал на полу.
-- Можно я заберу его?
-- Забирай. Что ты хочешь с ним сделать?-- Вылечить. Я знаю, что он поддаётся гипнозу.
-- Откуда?-- Ну, он же не понял подмены, когда жена его бросила, изменив, а я пришла. Тогда я ещё была женщиной, но занималась уже гипнозом. Немного. Но ему и этого хватило.
Лухан кивнула. Мартин подошёл к Гидо, рывком поднял его и, морщась, потащил за собой. Лассэн не сопротивлялся.
-- Перевязка в конце коридора! – крикнула Линарес…