1. Ночь (1/1)
Елена не спит: свет просачивается сквозь плотно сомкнутые веки. Он несёт образы. Забытые и пугающие.Окровавленное платье племянницы.Бледное лицо сестры на подушках в обитом кровавого цвета бархатом гробу.Тяжёлый пистолет рядом с кровавым пятном на полу в гостиной. Там, где Елена любила подолгу сидеть с сестрой за чашкой хорошего кофе, за сладкими десертами и беззаботными разговорами.Только кровь. Горячая кровь вокруг подбирается к самым ногам. Елена бежит, старается забраться всё выше, но падает. Белое платье мгновенно становится кроваво-красным. Кровь подбирается к горлу.Жарко. Нечем дышать.Елена резко распахивает глаза и выдыхает. Бледный свет тонкого месяца попадает в спальню. Елена садится и опускает ноги на холодный пол. Оглушительные удары сердца становятся тише, кровь не шумит в ушах. Прохлада ткани шёлкового халатика снимает жар. Елена подходит к окну и резким рывком задёргивает тяжёлые плотные шторы тёмно-синего цвета.Комната погружается во мрак.Елена знает маршрут наизусть: она выходит из спальни и поворачивает в кухню. Не зажигает ламп: только одну свечу. Колыхание тёплого желтоватого пламени не пугает и не пробуждает кошмары: оно живое, близкое. Но всё равно кажется, что за спиной с шелестом проносятся тени и призраки. Елена вздрагивает. Руки дрожат, когда она опрокидывает в себя полграмма барбиталов и запивает их тёплым молоком.—?Хелен? —?крепкие руки осторожно обвивают её талию.Елена вздрагивает. Стакан падает на пол. По характерному звуку понятно?— вдребезги. Дрожащими пальцами она касается тёплых ладоней Рудольфа. Он шумно вдыхает, касаясь кончиком носа её шеи:—?Опять?Елена не отвечает. Лишь коротко кивает. А потом хрипло шепчет:—?Двадцать пять не помогает. Нужно больше.—?Ты погубишь себя,?— в его голосе нет ни тени упрёка, только тревога и забота.Он просто хочет, чтобы она всегда была рядом.Елена ничего не отвечает, лишь легко выскальзывает из его объятий, как бы невзначай касаясь кончиками дрожащих холодных пальцев его груди, берёт подсвечник. Пальцами свободной руки проскальзывает по руке супруга и осторожно берёт его за запястье. А потом тянет в спальню.В спальне Елена ставит свечу на туалетный столик и задувает её.И снова кромешная тьма.Маленькая Хелен всегда боялась темноты. Забиралась с ногами на кровать, чтобы невзначай из тьмы не выскочило какое-нибудь чудовище. Укутывалась в одеяло крепко-крепко и плотно зажмуривала глаза, стараясь уснуть как можно скорее. Чтобы раскрыть глаза и увидеть свет. Соня всегда садилась рядом и успокаивала её. И рядом с Соней становилось легче, теплее, уютнее. Она рассказывала сказки, и пугающая темнота расцвечивалась яркими красками. Мелькали платья принцесс, щиты рыцарей, пламя драконов, волшебные палочки добрых волшебников и зелья злых колдунов.Графиня Андрени не боится темноты.Она её любит. Только в темноте можно спрятаться от каждодневных мучений. От чёрных силуэтов родных, которые мелькают за её спиной при свете ламп, при свете дня.Елена Андрени садится на кровать, задумчиво водя большим пальцем правой ноги по полу. Всего час?— и она наконец сможет выспаться. Выспаться без кошмаров и мучений.Рудольф садится рядом с ней, и Елена тут же прижимается к нему. Он привычно касается губами её прохладного лба, чувствуя, как пульсирует венка. Дрожащей рукой она поглаживает его: от груди к плечу. А потом поднимает голову, аккуратно касается своим лбом его лба и рвано дышит ему в губы.Рудольф перехватывает её руку и осторожно сжимает. Подносит к губам и едва касается ими костяшек её пальцев, а потом прижимает ладонь к груди. Свободной рукой он перебирает её кудри.—?Хелен… —?шепчет Рудольф с заботой и теплом, которое присуще графу Андрени только при общении с ней.—?Всё хорошо,?— шепчет Елена, и губы её трогает лёгкая улыбка, она прижимает ладонь к груди и чувствует размеренные удары сердца супруга.Теперь уже хорошо.И Елена, и Рудольф знают, что ещё полчаса они будут сидеть вот так?— в кромешной темноте?— и слушать лишь дыхание друг друга. А потом лягут. Елена прижмётся к Рудольфу, чтобы наверняка уснуть без кошмаров. А он обнимет её, мягко поцелует в висок и уснёт лишь тогда, когда услышит спокойное дыхание и почувствует, что её лицо приобрело безмятежное выражение.