4. (1/1)

— Маша! — крикнул Стас. — Мы тебя на лодке ждём!Топот ног по лестнице сообщил о том, что оба брата спустились вниз. Кристина отвлеклась, но потом снова посмотрела на Машу, погладила её по плечам, думая о чём-то своём. Не было у неё слов утешения для этого ребёнка. Она потеряла не просто кого-то или что-то, Маша потеряла целую идеологию, и как избыть подобную потерю, наверное, не знала даже Злата. — Беги, ребята ждут, — просто улыбнулась Кристина. — А вернётесь — займёмся твоими волосами. Есть у Златы одна интересная штука, и, я думаю, она не будет против, если мы её одолжим. Маша ещё раз вздохнула, натянула штаны и кофточку и вышла из комнаты.Оба брата сидели в лодке, одетые только в цветастые шорты чуть выше колена. В лодке лежал небольшой рюкзак и пакет, который собрала для них Кристина. И большая прозрачная канистра с водой. — А вода зачем? — удивилась Маша, неловко забираясь в зеленую плоскодонку — не деревянную и почему-то без вёсел. — Озеро же. — В озере вода невкусная, — ответил Стас, помогая Маше забираться в лодку. — Ну и мама не разрешает из озера пить, можно подхватить что-нибудь. Она, конечно, вылечит, но зачем дрочить судьбу?— Ну что, поехали? — спросил Стив. — Ты лёгкая, иди на нос садись, — предложил Маше Стас. — Ну ладно. — Маша, покачиваясь, перешла на нос. — А как поплывёте без вёсел?— Так мотор же есть, — удивился Стас, а Стив дёрнул за шнур. Мотор чихнул и взревел, заурчал утробно, и лодка двинулась вперёд, побежала по водной глади, повинуясь руке Стивки, который правил вперёд, через всё озеро, в небольшую бухточку. Маша заворожённо смотрела, как нос лодки рассекает водную гладь. Разговор с Кристиной сильно ее опечалил, но прогулка по озеру моментально отвлекла. У Маши вообще был не тот характер, чтобы долго залипать на плохом. Она любила, как научила её бабушка, искать что-то хорошее даже в самом плохом дне. Ангина, болит горло и мама мажет горло какой-то гадостью, от которой тошнит? Зато можно не ходить в школу и почитать дома, а если жар, то даже с постели не вставать. Конечно, когда пришла похоронка на папу и мама умерла, Маша горевала долго. И всё равно замечала и цветы в поле, и чистый жёлтый листик березы на раскисшей дороге, и проблеск синевы в серых осенних облаках. Добрались быстро, хотя пешком было бы идти довольно долго, лодка ткнулась носом в песчаный пляж, мотор затих. Из бухточки не было видно дома, да и вообще ничего, что говорило бы о человеческом присутствии, только водная гладь, песчаный пляж да высоченные толстые сосны. Это было невероятное место для уединения. Пели птицы, кто-то звонко стрекотал в траве чуть дальше, а вода плескалась, едва-едва набегая на берег. Стас легко выскочил из лодки прямо в воду и подошёл к носу. — Давай помогу, — подал он ей руку, чтобы удобнее было выбраться из лодки. Маша оперлась на неё и спрыгнула в теплую воду. Все вещи заботливо перенёс магией Стивка и даже лоскутное покрывало расстелил. — Красиво, — сказала Маша, оглядевшись. — А кто одеяло сшил? Злата? У меня похожее было, бабушкино. — Ага, мама сшила, — кивнул Стас. — Пойдёшь со мной за дровами? Просто пройтись, тут красиво очень в этом лесу. А этому придурку помогать не надо, он руками ничего не делает. — Делаю! — рассмеялся Стивка. — Я с папой и батей тренируюсь. Так что всё остальное могу делать, как хочу!— А папа и батя — это как? — озадаченно спросила Маша и оглядела парней. — У вас отцы разные, а мама одна?— Ох… — Стивка плюхнулся на покрывало и почесал затылок, растрепав собранные в хвост волосы. — Мы разнояйцевые близнецы. Нас зачали в одно и то же время, но да, отцы у нас разные, хотя и не совсем. Тебе бы это мама лучше объяснила. Но вообще у нас обоих два папы, вот и всё. Маша порозовела и уставилась на узоры покрывала. — У вас братья или сёстры есть? — помолчав, спросила она. — Нет, — ответил Стивка. — Я бы хотел сестрёнку. А ты у нас жить теперь останешься? Было бы здорово. — Да, было бы очень здорово, — подтвердил Стас. Они действительно хотели иметь младшую сестру, зачем, почему — было неважно. Просто в их доме должна быть девочка, которую они бы защищали, были для неё рыцарями в сияющих доспехах. И ничего, что потом она найдёт себе мальчика, как Кристина, выйдет замуж и уедет. Она обязательно будет приезжать, а они останутся рыцарями. — Кристина говорила, что останусь, — кивнула Маша. — У меня умерли все. Батя на войне погиб, мама от болезни умерла зимой, бабушка тоже, она старенькая была. Братья старшие тоже воюют. Пойдём за дровами, что ли. Стас со Стивкой одновременно подошли к Маше и обняли. — Нам жаль, — сказал Стас, — надеюсь, тебе у нас будет хорошо. Она ткнулась носом в грудь Стаса и обняла его. Стас был высоким, сильным, крепким и тёплым. Как её старший брат Миша, который ушел на войну в сорок первом. Как Егор, которого призвали ещё раньше. — Знаешь, у нас в семье, когда грустно, — негромко заговорил Стивка, поглаживая Машу по спине, — или делают что-нибудь вместе, или едят сладкое. Так что давайте слопаем шоколадку, пока она не растаяла совсем, и пойдём за дровами. Он тебе много фокусов с огнём покажет. — Давай съедим шоколадку, — согласилась Маша. Шоколада она не пробовала ещё никогда. Выпустив Машу из объятий, оставляя её со Стасом, Стивка вполне себе руками полез доставать здоровенную, в четверть килограмма молочную шоколадку с цельным фундуком и зашуршал обёрткой, деля лакомство поровну. — Держи, — протянул он хороший кусок шоколадки Маше, завернув, чтобы не пачкала руки, в фольгу. Такой же выдал Стасу и чуть меньше оставил себе. — Спасибо, — кивнула Маша, оглядела шоколадку со всех сторон, понюхала и аккуратно откусила кусочек. — Как вкусно! Она съела еще чуть-чуть и завернула остаток в фольгу, чтобы насладиться лакомством попозже: с ранних лет Маша твердо знала, что сначала работа, а потом удовольствие. — Да ешь спокойно, — сказал Стас, — дома ещё есть. Надо в город выбраться, погуляем. О, кстати, можно завтра. В кафе сходим, покажем тебе что-нибудь интересное. — Идём уже за дровами, — усмехнулся Стивка, треская шоколад, — я уж, так и быть, понесу. — Я потом доем, — сказала Маша и пошла за Стивкой, аккуратно ступая по усыпанной сосновыми иглами земле. — Какие тут шишки большие. — Тут вообще здорово. — Стивка поравнялся с Машей, а Стас пошёл с другой стороны. Хотя такой тройкой идти было не очень удобно, но убегать от девочки было бы нехорошо, а сзади просто плохо слышно и сложно общаться. — Мы в этом году ещё палатку не ставили, а в прошлом тут целый месяц вдвоём жили. Сколько набрали еды из дому, консервов всяких, макарон, гречки, на том и жили. Ещё рыбу ловили. Готовили. Всё сами. Целый месяц. И в позапрошлом году тоже, но там батя за нами присматривал, мы его видели пару раз. — Ага, он волновался, — подхватил Стас, — но папа сказал, что мы должны учиться жить самостоятельно. Они у нас военные, в секретной службе работают оба. А у вас там сильно плохо, ну, откуда ты? А то мама сказала, батя там где-то пропал. Голос Стаса дрогнул, но он сумел совладать с ним, не показав, насколько сильно действительно волнуется. — Плохо, — вздохнула Маша. — Фашисты пришли. Кого убили, кого так… Сначала корову угнали, кур забрали всех. Кто партизанам помогал, у сельсовета вешали. Всё село сгоняли смотреть. По радио всё на немецком стало. Фельдшерский пункт закрылся. Школу тоже закрыли. Есть было нечего почти, весной особенно, пока крапива и лебеда не вырастали. А потом всех из домов выгнали и на станцию согнали. С собаками. Кто отставал, того собаки рвали. — Ужас какой! — ахнул Стивка, не сумев сдержать эмоции. — И ты там одна совсем жила? Какая ты молодец! Такая смелая!— Всё с батей будет хорошо, — заверил Стас брата. — Тем более что папа с мамой за ним отправились. О, представляешь, у нашей мамы в этом году юбилей. Ей сто лет будет. А мы так и не придумали, что ей подарить. Сложно придумать подарок, когда она всё-всё сама может сделать. — Сто лет? — вытаращилась Маша. — Правда? Волшебники так долго живут?— Думаю, да, — пожал плечами Стас. — Но дядя Тони не такой старый, а больше мы никого не знаем. Ну, других волшебников. К маме иногда приезжает тётя Женя, а к Стиву Ив, но они вампиры, их жизнь другая. Мы просили маму нас взять в тот мир, где тётя Женя живёт, но она пока не хочет. Слушай…Стас глянул на брата, Стивка понял его без слов и продолжил сам. — Маш, а ты ведь могла знать кого-то из волшебных существ, — Стивка глянул на Машу, а увесистая ветка рядом с ним поднялась в воздух. — Подумай, были, может, какие-нибудь интересные встречи? Ну, необычные очень. Маша задумалась так, что даже приотстала. — Вроде не было ничего такого… — сказала она. — Меня однажды леший из лесу вывел, когда я маленькая была, ну, так бабушка сказала, а батя смеялся и говорил, что я всё придумала. Но он правда был! Волосатый такой, борода зеленая, кафтан мшаный и лапти. — А что такое лапти? — спросил Стас. — Обувка такая, — объяснила Маша. — Из лыка плели. До революции крестьяне такую носили. Сапоги-то дороги, и башмаки тоже. — А что такое лыко? — на этот раз спросил Стивка. Маша качнула головой и закатила глаза. — Если с липы кору снять, между корой и стволом будет слой такой — лыко, — объяснила она. — Из него коробы делают, туеса, рогожки, мочалки у нас лыковые были. Что такое туеса и рогожки, братья спрашивать не стали, и так выставив себя полными идиотами. Но, с другой стороны, спроси они Машу о молекулярной физике, она бы тоже не знала, что сказать, и только глазами хлопала. Вот она, разница в даже не социальной лестнице, а в образе и месте жизни. Нет, братья не считали Машу глупой, просто у неё была совершенно другая жизнь, и она знает такое, чего им не узнать, наверное, никогда. — Ты обещала рассказать, как это — жить в деревне, — напомнил ей Стас, подбирая одну из веток и кидая Стивке, тот тут же уложил её в летящую за ним кучу. — Давай мы костёр разведём, достанем маршмэллоу, будем его жарить на огне и тебя слушать. — На берегу? — спросила Маша, подбирая несколько веток. — Ага, на берегу, — кивнул Стас. — Или ты сначала купаться хочешь?— Можно и купаться, — кивнула Маша. — Я давно не купалась — когда немцы пришли, старшие женщины девочкам запретили на речку ходить. — Тётя Женя рассказывала, что они с мамой в войну тоже были девочками, как ты. — Стивка обернулся, убеждаясь, что все ветки в одной охапке и ни за что не зацепятся. — Они в Ленинграде жили, и там блокада была, им совсем есть нечего было, а родители умерли, и они одни остались. Папа тоже воевал с немцами, он даже старше мамы. Знаешь, странно так, мы живём в одном времени и ничего больше не видели, а папа и мама видели совсем другие времена, жили там. Батя тоже немолодой, ему шестьдесят пять. И он много воевал тоже. А Стив вместе с папой воевал, они друзья с детства. Вот ты тоже, жила в одном времени, а попала в будущее, да ещё и в другой мир. У нас тут почти так же всё, только наука иначе развивалась. — Ой! — всполошилась Маша. — Что еще за блокада? Фашисты, да?— Ага, — ответил за брата Стас, — фашисты. Мама рассказывала, там совсем всё плохо было: бомбили часто, еды не было и из города не выбраться. Маша сокрушенно покачала головой. — Но ведь наши же победили, правда? Победили же?— Победили, — заверил Стас, — и гнали их до самого Берлина, что в твоём мире, что в нашем. Маша выдохнула с облегчением. — Так с ними и надо, сволочами! — сжала кулак она. — Ну что, хватит столько хвороста или ещё надо?— Хватит, — заверил Стас. — Даже много набрали, хотя я могу костёр жечь целый день. Так что пошли обратно. А зимой камин топлю, это как печка, наверное, только немного другое. А ещё я обжечься не могу, даже если руку в костёр суну. — Потрясающе! — улыбнулась Маша, но тут же погрустнела. — У нас в прошлом году фашисты зачем-то загнали в дом семью, бензином дом полили и подожгли. И стреляли, если кто выбежать пытался. Вася, ну мальчик, ему шесть лет было, вырвался, обожженный весь, чёрный аж. Умер потом. Кричал очень. — Правильно мама говорила, что они нелюди, — зло сказал Стивка. — Так с людьми нельзя. Повисла пауза, но они уже вышли обратно на берег, и Стивка скинул ветви рядом с кострищем. — Разжигай свой костёр, — улыбнулся он брату, — а мы купаться, да, Маша?— Да, — кивнула она. — Давай. Быстро раздевшись, Маша подошла к воде и потрогала её ногой. — Тёпленькая.Отошла чуть подальше и с визгом вбежала в воду, подняв тучу брызг.