Глава 2 — Конфиденты (1/1)

Титу, амбарная сипуха, принадлежащая к клюву искателей-спасателей и состоящая в славном подразделении Крыльев Разума, бесшумно летела в запылённых корнях Древа, где пахло гнилью и подземной сыростью. На вид это место хоть и отличалось от коридоров выше по стволу, но всё же имело, мало-мальски, схожесть. Разница была в том, что корни не освещались тусклым светом маленьких свечей — это самым первым бросилось в глаза Титу. Стены узких, круглых пещерок скорее напоминали подземные норы лис, или, на худой конец, жилища пещерных сов, грязь и земля перемешивались с корнями Великого Древа. Несмотря на отсутствие воды, здесь было влажно, и это отчётливо чувствовалось кончиками перьев. Эти непривлекательные проходы в корнях тщательно избегались привыкшими жить в уюте и чистоте совами, и были они много путанее и гораздо непредсказуемее, чем верхние коридоры: ведут прямо, а в следующий же миг идут обрывисто вниз; в эту секунду путь широк, а в иную так мал, что и мышь не проскользнёт. Иногда составлялись целые карты, показывающие самые короткие пути, или наиболее безопасные, кто какие предпочитает. Но есть и особые маршруты, которые каждый из сов открывает самостоятельно, и ведут они в самые неожиданные места. Как правило, такие места не показывались на карте — наверное, это должно быть что-то вроде забавной шутки. Титу слышал, как птенцы навыдумывали много глупых детских историй, связанных с корнями, среди которых Страполис втайне от всех напивается молочникового эля, что, кстати, было совсем неправдой. Сипуха не знала путей к этим ?неожиданным? местам, но зато знала, что нет лучше места для тайных разговоров, чем корни. Именно для этого Титу сюда и пришёл.Сипуха, немного с напряжённым желудком, готовая отпрыгнуть на случай нежданной опасности, прошествовала вдоль вросшего в потолок скрюченного чуть ли не в спираль корня, под которым следовала с самого начала прохода. Завернув за угол, она увидела чёрный силуэт — темнее, чем окружающее — с торчащими перьевыми ушками. Он был меньше него раза в полтора, а крылья его плотно прижаты к телу. На когтях виднелись нечто светлое — боевые когти! Если их разговор перейдёт к сражению, то негодяй имеет гораздо больше шансов на победу, чем Титу, по причине того, что последний не вооружён. Только Глаукс знает, как противник сумел протащить когти сюда сквозь множество Стражей! Его оранжевые глаза свирепо пронзали царившую чернь, пугая приближающуюся сипуху.Осторожно подойдя к силуэту, Титу заговорил, стараясь казаться как можно грознее и попытавшись распушиться, чего, наверное, сделать в той мере, в какой ему хотелось, у него не получилось, хоть он и почувствовал удовлетворение от жёсткости своего голоса.— Не скажу, что рад тебя видеть, но увы, кто есть, с теми и работаем.Темень распушилась, видимо, задетая до крайности. Чуть склонив голову, агент Ордена проговорил глухим, чуть гудящим голосом, который просто выводил Титу из себя. Виргинский филин!— Ещё одно фривольное слово, и я, клянусь, покажу тебе и твоему главарю, кем бы он ни был, что бывает с теми, кто шутит с Орденом.— С Орденом ни я, ни кто бы там ни был другой не шутит, филин. Сам факт того, что Лидер сумел согласовать и организовать встречу, по моему мнению, является чем-то весьма необычным и достойным всяческого уважения.Филин не ответил, не сводя ни на секунду своего взгляда — это он понял по двум совершенно идеально круглыми оранжевым дискам, — будто пытаясь сломить железо на лице или в желудке Титу. Но поняв, что тот так просто не дастся, да и вспомнив, что Титу является бойцом подразделения Крыльев Разума, под предводительством знаменитого Страполиса, филин потупил свой взор, наконец осмотрев собеседника. Казалось, его глаза заполыхали ярче, стоило ему заметить голые когти сипухи. Титу претила и раздражала до невероятности его ущербность, коснувшаяся здоровья глаз. По какой-то причине он хуже воспринимал темноту, но гораздо яснее видел в светлое время суток. Несмотря на преимущество в дне, недостаток его глаз ночью сильно мешал.— Похоже, ты так уверен в успехе? — хитро прищурился филин.Свои размышления Титу прервал мгновенно, ибо каменный желудок его покрылся коркой льда, отдавшейся по крови всему телу. — Настолько же, насколько Орден надеется на поддержку в осуществлении своего плана, — холодным, но с малой долей страха, голосом ответил он. Но голос был всего лишь частью образа, кусочком лжи. На деле же он оставался холодно спокоен. Пока что. И так будет до тех пор, пока филин не выбросит свою настороженность. Тогда настанет время действовать, а Титу боялся этого момента — боялся неудачи.— Значит, не сильно? — прищурился филин. — Знай же, что вы нам нужны не так, как мы вам.Титу вновь выбросил из головы то, о чём только что думал, и сию же секунду почувствовал, как узел провала затягивается вокруг его лапы. Не так сильно? Блеф? Уловка? Что это, Великий Глаукс, было? Орден зависит от Общества больше, чем может представить филин или Мицелий. Однозначно он что-то замыслил! Нужно собраться, не показать фальшь, но обмануть филина, иначе, если у него не выйдет, Обществу придётся идти на поводу у Ордена. Этого нельзя допустить! Именно об этом его предупреждало командование! Страх вспыхнул, как разгорается огонь из искорки, он ощутил его всем своим естеством, и знал — филин непременно это заметил. Он тянул молчание, подыскивая слова, и прекрасно понимал, что сейчас филин пойдёт в наступление. Его медлительность вызвала ещё больше волны страха. Сейчас, слово, имеющее вес не больше камешка, могло склонить чашу весов в сторону врага, с коим Общество вынуждено вести общие дела, это слово способно расшатать его хвалёные способности, но нельзя полностью поддаваться тем эмоциям, которые наполнили его.— Сколько ваших находится в парламенте? — с лёгким смешком спросил филин, устав ждать ответа.Что, так сразу? Выстроенная стена страха слегка качнулась, но удержалась. Из-за этого узел затянулся так туго, что боец злодейского Ордена почувствовал своё преимущество.— Полагаю, — медленно отвечал Титу, — достаточно, для воздействия на короля и перевеса большей части Стражей.— Это всё? Да ещё и полагаешь? — ухмыльнулся филин.— Это всё что я знаю, — сухо ответил Титу. Он чувствовал, как съёжился, крылья непроизвольно тянулись в бока, стремясь бежать от этого ужасного тёмного места. Чувствовал, как на поверхности желудка, если не за его пределами, бушевал гнев, но Титу отчаянно не подпускал его. Ещё рано. Если гнев овладеет им, то всё пропало. Тогда он потеряет доверие Лидера и будет убит как свидетель. Ну, глупец, давай, придумывай! Нельзя гордости позволять мешать своей чуткой и тонкой работе! Страх усилился, отпечатываясь на глазах. — В таком случае ты удивительно невежественен. Я поражаюсь, как Страполис держит в своём любимом подразделении такую сову, как ты.Негодяй! Желудок капля за каплей впитывала в себя ярость, умоляя его разорвать глотку этому пернатому служителю Ордена, и сипуха чуть было не поддалась этому порыву. Разум его удержал, он был много сильнее, иначе мог даже и не мечтать получить место в подразделении. Со Страполисом он, рано или поздно, разберётся — так ему намекал Лидер. Орден, насколько он помнит, тоже имеет свои счёты с этой совой — и не удивительно: Страполис имеет огромное влияние на короля Сорена, такое же, как и Отулисса и Стая, но помимо всего, только он способен догадаться о паутине, которую Общество и Орден старательно сплетают вокруг Древа и в центре которой находится Сорен. Падёт Сорен — падёт всё Древо. Титу понимал это хорошо, ибо достойной замены короля на сей день не было. Но это единственное, что он понимал. Самый большой его вопрос: почему Обществу нужна помощь Ордена? Общество имело достаточно сов в парламенте, и этого хватало, чтобы переубедить Стаю, или хотя бы зародить сомнение. По мнению Титу этого было вполне достаточно для свержения власти, чтобы выстроить вокруг Сорена ловушку, а направить его туда будет делом лёгким. Его размышления прервал филин, насмешливо хмыкнув.— Скажи вашему главарю, сипуха, что пузырь надувается в каньонах, и стоит бросить камень — случится ожидаемое. Это-то ты сделать можешь?— Не сомневайся, филин, — прошипел Титу.Агент Ордена скорчил насмешливую рожу. Точнее, ещё более насмешливую, чем было несколько секунд назад. Мерзавец!— У меня есть все основания сомневаться, — филин пристально посмотрел на сипуху, и поспешно добавил: — Титу.Желудок сипухи окончательно окоченел во льду, заморозив уверенность, холодность, как бы странно это ни звучало, и твёрдость разума.— Ты! — прошипел Титу, призвав гнев и ярость как спасение от страха и паники. — Почему ты так уверен в этом имени, филин?— Не пытайся меня одурачить, — ответил тот после небольшой паузы. — Я знаю гораздо больше, чем ваш главарь, и уж точно больше, чем ты.Вот как. Титу не подтвердил, не опровергнул это имя, он вообще по сути ничего не сказал, но филин поступил так же. Возможно, этот негодяй хитрее, чем он прежде думал. Может, филин разгадает и его замысел?— Но и Орден знает не всего! — голос сипухи срывался, он непроизвольно, сам того не желая, и, даже может быть, не замечая, переходил на крик.— Да, мы не знаем всего. Однако, когда мы найдём способ узнать о чём говорят в парламенте, вы нам будете не нужны, и тогда посмотрим, в чьих руках в конце концов окажется Древо.Виргинский филин шагнул в сторону, открыл было рот, но захлопнул его, когда Титу развернулся и направился к выходу. — Мы будем следить за вами, — сказал филин в спину сипухи. Это была угроза и предупреждение, по крайне мере сказано было таким тоном.Филин пристально смотрел в спину уходящего Титу, и потому не мог видеть удовлетворённую улыбку на лицевом диске совы Общества. Филин, обманутый своими глазами и ушами, почувствовал верх над ним, Титу, и выдал то, что Общество пыталось вырвать у Ордена. Всё прошло не так гладко, как ему хотелось, ибо он дважды чуть было не сорвался с тонкой ветки уверенности, поддавшись иллюзорным эмоциям. Титу был мастером манипулирования, а холодный расчёт и блестящее мастерство актёрства пособили ему. Самый лучший способ обмануть кого-либо — обмануть себя самого. Подразделение Крыльев Разума характеризовалось как элитный разведывательный отряд, и поэтому Страполис лично обучал каждого своего бойца умению использовать новые науки, такие как психология, и прочие подобные ей, на своё благо. Играм слов и манипулированию он научился у белой совы, но блестящие достижения вызваны его личными качествами. Весь его ум идёт на дело Общества. Превосходно. Значит, Орден ищет способы проникнуть в парламент, оттеснив сов Общества. Это, конечно, было очевидно, но было необходимо услышать это от них самих. Ну-ну, посмотрим что из этого выйдет. Покуда у них нет доступа в правительство Древа, они не получат информации о решении руководства Стражей. Для Общества всё складывалось просто замечательно. Отмахнувшись от фальшивых эмоций, в которые он едва ли не поверил со всем желудком — а так и было бы, если быон потерял концентрацию, — Титу выбрался из корней и вылетел в ночь, направляясь к верхушке Древа. В замысловатых переплетениях толстых ветвей Древа Титу ждал другой агент.Сипуха, сверху освещённая сиянием луны, а снизу отемнённая ночным мраком, размышляла о своих дальнейших действиях. Сейчас он направлялся к одному из гонцов Общества, который отправит сообщение через сложную сеть, и тот, кто являлся верхушкой этой сети, получит его сообщение. Кем был этот Лидер Титу не знал, как не знал и любой другой, кроме самого Лидера. Пожалуй, только Страполис имел более сложную, разветвлённую, и обширную сеть не только агентов Стражей, но и личных лазутчиков и конфидентов. Во всём мире нет более сложной системы и структуры тайных агентов, чем у него. Поразительно! И ведь не удивительно, что он почти сразу же как дал клятву, на которой Титу не присутствовал, получил место в парламенте. Сипуха подозревала, что это связано с его способностями к разведке и за ту сеть, что он перенаправил на сторону Стражей. Таковыми были домыслы Титу, но это объясняло почти мгновенный взлёт Страполиса по вихревому столбу карьеры. Удивительно!Размышляя об этом, Титу и не заметил, как прилетел к месту встречи. Его уже ждали.А в это время, сидя в тёмном одиночном дупле, где не было никакой мебели, пятнистая неясыть уставилась в потолок, наблюдая за чем-то, что, казалось, видела только она одна. С задумчивым видом, слегка нахмурившись, неясыть наблюдала за Титу и странной особой, которой он что-то тихо говорил. Повернув голову в совершенно другую — противоположную сторону, она посмотрела сквозь внутренние стены Древа, устремив свой пронзительный взор на летевшего над берегом острова виргинского филина. Неясыти не нравилось то, что она только что увидела. Это был один из тех самых конфидентов Страполиса. ~ ? ? ? ~Стража парламента, два мохноногих сыча, приветственно кивнули Сорену и членам парламента, идущим за ним. Оба сыча имели обрамлённый искусными узорами шлем, который по традиции передавался среди сычей их вида и давал понять: это стража парламента. Вооружённые лишь гладко отшлифованной палкой, обострённой с одной стороны до поражающей глаз остроты, стража открыла массивную тёмную дверь, испещрённую теми же узорами, что и на шлемах стражи парламента. Эта чрезвычайно прочная дубовая дверь была настоящей, ловко украшенной стеной, когда закрыта, и громоздкими, но не менее величественными вратами, когда открыта; в таком состоянии — открытом — даже сове, не знающей, что же прячется за этими дверями, станет ясно — они ведут в нечто важное, почти что святое. Недавно эти Врата, стали символом парламента, ибо они были опорой и защитой, рубежом надежды всех Ночных Стражей, несущих собой свет, добро, веру, благородство, а Врата эти скрывали то, что влечёт Стражей к этому. Ещё в прошлом году мысль, признать Врата символом, показалась бы отвратительной не только Сорену, королю Великого Древа, а всем совам Га’Хуула, но многое переменилось, когда появился Орден. Благодаря внимательному и наблюдательному Страполису, и проницательной Отулиссе, был раскрыт агент Ордена в самом Древе, замышлявший что-то странное и вовсе не доброе. На этот счёт до сих пор было много разговора и разных мыслей, но ни к чему более прийти нельзя, не имея большей информации. Но нечто пошатнулось надолго — вера. Именно на ней основывалась сама сущность Стражей, именно вера была главным значением, после благородства. Но если благородство — качество, которое вплетено глубоко в их душу, то как быть с верой? Она неотъемлемая часть всех сов Га’Хуула, но легко подвластна злым когтям. Что делать с этим — решится на этом заседании.Двенадцать сов обошли длинную, толстую, и искривлённую в дугу берёзовую ветку, по форме точно огибающая круглую стену дупла парламента. Помещение было круглым с чётко оформленными стенами, и если присмотреться внимательно, то станет видно — дупло имеет форму широкого цилиндра. Позади двенадцати парламентёров висели многочисленные, нарисованные маслом, портреты. То были короли Великого Древа Га’Хуула, старательно нарисованные умельцами и мастерами своего ремесла — совами, часто сверявшимися с историческими письменами, для создания правдоподобного портрета. Полностью правдивыми были Борон и Барран, стоящие посредине берёзовой ветки, в месте, которое в парламенте занимали лишь монархи. Окутанный красной шалью, с вышитыми на ней простыми узорами, Борон счастливо смеялся, будто вновь услышал помётный анекдот, которые, — хоть тщательно это скрывал, потому как не пристало королю веселиться со столь неприличными, глупыми и детскими шутками — любил. Кто-то посторонний, любой не осведомлённый об этом свойстве покойного короля, глубоко задумался бы, что значит изображённый смех, и, наверное, решил бы, что король сам по себе был очень весёлым и, быть может, несколько задиристым. Но лишь немногие могли с полной уверенностью сказать, что знали Борона достаточно, чтобы объявить об осведомлённости сего смеха, и эти совы находили что-то близкое, как далёкий привет, прилетевший сквозь горе и печаль с той стороны времени. Таковым был и он, Сорен. Первый намёк на привязанность Борона к подобного рода шуткам Сорен увидел, когда он вместе со стаей и Примулой отправились на выволочку за неподобающее поведение за столом в первый год пребывания на Древе, и если бы не тот позорный и крайне постыдный поход к монархам, то они и вовсе не догадались бы обо всём. Сейчас, смотря на него в масляный портрет, Сорен чувствовал возвращение чего-то почти родного, маленькой, но части его. Супруга Борона, Барран, сидела на ветке так же свободно, но более сдержано, и смотрела с некоторой сталью в глазах, но в то же время мягко. Сорен и понятия не имел, как это Венцель сумел нарисовать всё, передав малейшие оттенки выражения лица и настроения? Удивительно! Проходя к своему месту, Сорен перевёл взгляд левее. Корин. Молодая сипуха с пересечённым диагональным шрамом лицом и задумчивой улыбкой, с надеждой и верой в глазах, с силой и решительностью в лице. В когтях он держал уголь — небольшой, но крайне могущественный артефакт, получивший своё название в честь первого короля Великого Древа — Уголь Хуула. Оранжевый, с голубым язычком в середине и зелёным ободком, уголь привлекал внимание на портрете не хуже сердцевидного лицевого диска Корина, и изображён он был таким, каким Сорен его и считал — зловещим.Повернувшись к портретам спиной, и заняв своё место, чувствуя неясный укол, словно бы затупившейся об каменную твердь времени иглой, Сорен обвёл своим неподвижным взглядом всех присутствующих. Он дольше всех шёл к своему положенному месту на полусогнутой ветке и многие выжидающе смотрели на него. Страполис с непроницаемым лицом смотрел куда-то сквозь Отулиссу, а она сама, изредка касаясь одним крылом другого, бросала быстрые взгляды на военачальника разведчиков Лунной Светочи. Взгляды эти были столь стремительны, что если бы пятнистой сове не пришлось поворачивать голову, пусть на миллиметр, то Сорен не заметил бы этого, ведь известно, что совы всех видов не способны крутить глазами, подобно волкам, медведям, и прочим жителям этого мира. Пелли со стаей обменивались странными взглядами, бросая не менее странные на него самого. Разумеется, Сорен знал в чём дело: за ночь до заседания все они сочли здравым дать этой встрече статус открытого вещания, что означает отчёт перед жителями Древа, во время которого они будут отвечать на вопросы, касающиеся этого заседания. Но Сорен до сих пор не принял окончательного решения, стоит ли так поступать, ведь всё-таки последнее слово за ним. Думать надо было быстро. Статус заседания как открытого вещания крайне не понравится Страполису, это несомненно, но Сорен понятия не имел, как это воспримут другие.Время шло, а Сорен молчал. Кто-то даже начал беспокойно поглядывать на короля. Вскоре эти мимолётные поглядывания прекратились, и совы стали откровенно пялиться на него. Ну хватит, это уже слишком как для него, так и для всех остальных!— Второе заседание по вопросу безопасности Великого Древа Га’Хуула, а также по вопросам относительно Ордена Мицелия объявляется открытым. На правах своего положения заявляю: данное заседание будет иметь статус открытого вещания.Только стая и Пелли не выдохнули удивлённо, вместо этого они дружно переглянулись меж собой, и Сорен, краешком своего взора, заметил, как Страполис, находясь за спинами Пелли, Копуши и Сумрака, мрачно обвёл их всех своим до крайности цепким взглядом. Другие совы ошарашено уставились на своего короля, видимо, не осмеливаясь сказать, что тот спятил. Сорен вполне понял бы, если бы весь парламент об этом заявил, ведь три дня назад был обнаружен шпион, а сейчас он сам предоставил им хороший источник информации из первейших уст. Но все молчали — они доверяли своему королю так же, как Сорен доверял Стае. К его удивлению, Страполис удовлетворённо кивнул и, по всей видимости, расслабился. Конечно же, если бы белая сова не хотела показать свои эмоции, то их бы никто не увидел, а значит, за этим что-то стоит. Неужели Страполис стоит за всей этой идеей и он, через Пелли, уговорил Сорена в том, что необходимо ему? Зная эту белую сову вполне можно такого ожидать. Только вот зачем?— Прошу первого слова, — церемонно заявил Страполис. Это была дань традициям и принятым в парламенте нормам. Не дожидаясь ответа, он продолжил, нисколько не смутившись своей неприличной поспешностью. — Вести приходят весьма... интересные, Ваше Величество, и интересны они не по отдельности, а лишь вместе взятые.Убедившись, что все совы всецело смотрят и слушают, белая сова, прочистив горло, возобновила речь.— Первое письмо, прилетевшее из Серебристой Мглы, рассказывает нам о кузнецах, которые поспешно летят в сторону каньонов, некогда принадлежащих пресловутой Академии, а позже Чистым. То же самое касается и второго письма, прибывшего из Лесного королевства Амбала, — Страполис оборвал свой ровный голос и сердито посмотрел на требующего внимания Мартина, мохноногого сыча, заставив того присмирнеть. Сорен, увидев это, нахмурился, но ничего не сказал. Ему не нравилось, когда кто-то кому-то не даёт высказаться или что-то спросить. Но возможно и в самом деле стоит сначала дослушать до конца.— Выслушав все четыре письма, вы сами всё поймёте, но до тех пор прошу не перебивать меня.Эти слова были обращены ко всем сразу, но многозначительный взгляд давал ясно понять: сказанное белой совой прежде всего предназначалось Мартину. Мохноногий сыч смущённо отвёл взгляд.— В третьем письме говорится о неких слухах, влекущих всех кузнецов, как мёд привлекает пчёл.— О неких? Содержание этих слухов тебе должно быть известно, Страполис, поскольку ты возглавляешь нашу разведывательную агентуру, — сказал король нарочито громче, чем следовало при обычных обстоятельствах, желая поставить Страполиса на место. Этот Ночной Страж, видимо, решил, что раз уж он военачальник Разведчиков Лунной Светочи и командир замечательного подразделения Крыльев Разума, то имеет право затыкать всех прочих, как какая-то тщедушная сова.Страполис сверкнул глазами, словно бы говоря: ?Даже ты, король, не способен вывести меня из равновесия?, и ответил всё тем же ровным тоном:— Ваше Величество, говорят, что недавнее землетрясение, прошедшее менее месяца тому назад, открыло некую залежь неведомого металла, и полагаю, раз они сумели заставить кузнецов Серебристой Мглы и Амбалы покинуть свои кузницы, то в этом что-то есть.— Неведомого металла? — спросил Копуша. — Что это значит?— Это значит, что он прочнее всего ныне нам известного.Воцарилась недолгая, но удивлённая тишина, почти такая же, когда Сорен объявил о статусе заседания. Но разница лишь в том, что взгляды были устремлены на белую сову, всё так же невозмутимо взиравшую на Сорена. В глубине желудка Сорен восхищался этой совой. Как он непохож на Стражей, как он выделяется среди всех, хоть делает, ровным счётом, ничего, стараясь стать менее заметным. Но это-то и отличает его ото всех — желание раствориться. Чрезвычайно скрытная сова. Удивительная сова. Кем, интересно, она была перед Великой войной Угля, когда он впервые появился среди Стражей?— А где Бубо? — с лёгким замешательством спросил Страполис. — Мне казалось, что он член парламента.— Почтенный Бубо отдал своё место молодым, — промолвила Отулисса.— Ему следует услышать всё, о чём мы тут говорим.— Это, несомненно, будет сделано.— Так и будет, — согласился Сорен, — но прежде нам нужно ответить на самый важный вопрос. Насколько правдивы эти слухи?— Достаточны, чтобы ими заинтересовались все кузнецы Южных королевств.Голос подала чрезвычайно миролюбивая травяная сипуха, Аарен, получившая место в парламенте на этой неделе. Столь короткое время влекло за собой неопытность в делах подобных заседаний, но на удивление она держалась так, словно не первый год занимает место в парламенте — уверенно, сдержанно. Эта сова, полностью оправдывая название своего рода, любила природу, и если на Древе её никто найти не может, значит стоит поискать в ближайшем лесочке, что растёт на всём острове. Но несмотря на эту привязанность, делающую её ещё более мягкой, чем она была, сова приняла то ремесло, которое совершенно ей не подходило, и всё это делало её уникальной особой. Именно она, как преемница наставника клюва кузнецов, заняла место старого филина. Задумчиво смотря на массивную дубовую дверь, Аарен негромко спросила:— Наверное, раз кузнецы так заинтересовались, то, может, и нам стоит кого-нибудь отправить?Живой блеск и неискушённое любопытство в глазах выдавали её истинные мотивы, но Сорен понимал её. Кому как не кузнецу более всего интересно подтвердить или опровергнуть слухи, и если представится случай — исследовать новую руду.— Разумеется, мы так и сделаем, Аарен. Но Ваше Величество, сделать это нужно аккуратно. Я не исключаю, что Орден намеренно распустил подобные слухи, дабы посадить Стражей на короткую цепь, и уверяю, выкована она будет из не менее крепкого металла.— Параноик, — Сумрак пробурчал настолько тихо, что Сорен сомневался, что кто-то ещё, кроме него, сумел разобрать слова друга. Недовольно покосившись на здоровяка, Сорен сказал:— Нам в любом случае необходимо дождаться ещё одной весточки от лазутчиков, иначе встанет вопрос: оправдает ли себя риск?— Но до тех пор вам необходимо выслушать четвёртое письмо. Согласно ему, Орден не спешит на встречу кузнецов, — с хладнокровным спокойствием продолжил свой отчёт Страполис, изредка поворачивая голову то в одну, то в другую сторону.— Как это понимать?— Может быть три возможности: первая — Орден не верит в эти слухи, второе — он сам распустил их, чтобы выловить Стражей, третья — они боятся, что слух — наша уловка, служащая ловушкой для них. Но об этом, полагаю, стоит подумать к следующему заседанию.Вновь пройдясь по всем своим взглядом, на миг задержавшись на Отулиссе, Страполис вздохнул и объявил:— Теперь перейду ко второй части письма. Наши лазутчики в Тёмном лесу видели, — секундная пауза, — Клива. Он летел в сопровождении пяти других сов, о коих мы ничего не знаем.И Страполис зачитал всё, что было в письме. Сорен обратил внимание, как Отулисса встревожилась, беспокойно ерзая на месте, пристально смотря на белую сову. Оно и понятно, ведь Отулисса была супругой Клива. Но её встревоженность сменилась гневом, когда белая сова упомянула о направлении их полёта.— Они летели в лагерь Ордена.Воцарилась потрясённая тишина. Некоторые совы нерешительно посматривали друг на друга, кто-то бросал столь же нерешительные, почти боязливые, на Отулиссу, но сама она смотрела на белую сову так, будто виноват в пленении Клива был Страполис. Именно пленение, ибо Сорен не сомневался в этом. Но что Орден делал в Северных королевствах? Потрясение понемногу проходило, и в голову заползала разумность.— Что ещё известно? — Сорен удивился, услышав свой спокойный голос. Он испытывал настоящую бурю внутри, да такую, что пора бы вызывать всепогодников.— Известно, что конвоировали его совсем как пленника.— Однако, судя по твоему тону, есть что-то странное?— Да, Ваше Величество, — Страполис покосился на Отулиссу, но через мгновение вернул взгляд на короля, слегка нахмурившись. Когда он заговорил, его голос стал чуть более напряжён, нежели чем был секунду назад. — Он летел, я бы сказал, непринуждённо.— Ты бы сказал? — удивлённо переспросила Гильфи, раскрыв глаза, отчего они стали похожи на диск полной луны.Страполис бросил мимолётный, спокойный, взгляд на неё и вкрадчиво промолвил:— Мои разведчики — всё равно, что мои глаза, Гильфи.И эти двое пристально уставились друг на друга, играя в "гляделки", пока Отулисса громко не потребовала прекратить ребячество.— Хочу напомнить членам парламента, что Клив является лучшим медиком во всём совином мире — так оно и есть, без преувеличения! — а, так как он давал клятву целителей, то обязан лечить всех, кто об этом попросит, в соответствии с клятвой, нормами и правилами вежливости, этикета и совиности. Потому я не вижу ничего удивительного в том, что Клив согласился помочь Ордену, и здесь нет ничего противоестественного, — Отулисса обвела всех взглядом — таким, что впору ковать им бубовский металл, — словно бы говоря: ?попробуйте только сказать что-нибудь иное?. В этом году она стала несколько другой, ещё более строгой и несколько суровой. Некоторые совята боялись посещать её занятия, что было неслыханным делом, ведь общеизвестно, что Отулисса просто обожает знания, и души не чает в передаче знаний другим. Король уже разговаривал с ней, но каждый раз она словно превращалась в кусок древнего камня, и, вроде бы соглашаясь с ним, ничего не меняла. Лишь холодное ?ты прав? — когда у неё отличное настроение, и ?Сорен, я понимаю твоё беспокойство, но не лезь не в своё дело. Оставь мою проблему при мне?, — когда настроение у неё было чуть хуже. Но он подозревал, что связанно это с Кливом, ведь не зря она сейчас переполошилась настолько, что стала обводить всех убивающим всё живое взглядом.— Отулисса, что ты! Никто ничего не подумал ни о чём таком, — миролюбиво произнесла Аарен, успокаивая Отулиссу.— Да, должно быть так и есть, — сказал Страполис. — Об этом говорит спокойствие, с которым он летел.— И тем не менее, — на этот раз инициативу взяла Отулисса, оттеснив белую сову, — это вытекает в несколько потенциальных проблем, которые со временем могут развиться и превратиться в катастрофу. Орден, если получит хоть намёк на то, кого они получили, мигом возьмут его под стражу, в попытке надавить на нас. Или же не отпустить его, посчитав превосходным целителем — а он превосходный целитель! Допускать этого ни в коем случае нельзя.— Ни в коем случае!— Нельзя! — подхватили остальные.— А поэтому, Страполис, ты должен установить пристальное наблюдение за ними. Сейчас, к большому моему... — Отулисса осеклась, слегка поморщившись, — нашему сожалению, мы ничего не сможем сделать, только если не организовать осаду их лагеря. А этого, разумеется, сделать мы не можем, потому как знаем, что их командование децентрализовано, а местонахождение лагерей мы не знаем, кроме одного. Подвергнув осаде один лагерь, мы всполошим все остальные, и один только Глаукс знает, как поведёт в этом случае Орден.Отулисса округлила глаза, услышав насмешливое хмыканье Страполиса. Впрочем, она не стала утруждать себя, разбираясь, что это значит, как и Сорен. Он обязательно узнает, что эта белая сова вытворяет, но позже, не здесь.— Мы об этом поговорим, Отулисса, однако, сейчас с этим мы ничего сделать не можем, а потому нужно решить, как поступить с известиями о кузнецах. Я предлагаю следующее: небольшой отряд, состоящий из трёх кузнецов и трёх бойцов моего подразделения, отправится к каньонам на место встречи кузнецов. Лететь им предстоит крюком... пожалуй, через Клювы.— Через Клювы! Это же на три ночи больше!— Нельзя допустить, чтобы Орден знал, что мы отправили кузнецов, иначе ситуация несколько осложнится. Таким образом, мы затупим когти Ордена, если второй случай, согласно которому они придумали уловку для нас, окажется правдивым. А сейчас, когда зимние шквалы ещё не прибыли, со стороны погоды никакой опасности не будет.Сорен знал, что говорить этого не было надобности, ведь подразделение Крыльев Разума в большинстве своём являло собой смесь искателей-спасателей и следопытов. Всепогодники, одним словом. Поэтому никакая, даже самая жестокая буря не способна сломить их стойкость, выращенную знаниями и укреплённую опытом. Сказано это для того, чтобы лишний раз напомнить, что это подразделение не бессмертное и не всемогущее, как считали некоторые жители Древа. В Их глазах элитный отряд был сродни подразделению Стрикс Струмы, или даже "Самому лучшему клюву в мире". Но напоминать об этом парламенту не нужно было. Конечно, то, что делает Страполис, в каком-то смысле было правильно, и таким оставалось бы, не заимей белая сова раздражающую привычку — раньше он только самым слепым напоминал, что его бойцы — такие же обычные совы, как и любой из них, но вскоре он начал говорить об этом всем подряд. В парламенте это многих раздражало, и поэтому Страполис приспособился, маскируя эту привычку другими словами.— Далее, отправить остальных членов подразделения в Тёмный лес. Это связанно не столько с Кливом, сколько с кузнецами Ордена. Они должны будут наблюдать за их полётом, и, в случае угрозы нашим Стражам, поймать их. Но так будет при самом неблагоприятном развитии событий.Отулисса охладела, и сейчас с задумчивым видом крутила его план и так, и эдак, рассматривая его со всех сторон.— Да, из этого получится толк, — наконец вынесла она вердикт. В голосе явно прозвучала досада.Сорен улыбнулся. Всё военные решения принимали эти двое. Отулисса была сведуща во всех событиях Древа и потому упорно участвовала везде, где только можно; Страполис же обожал всё, что связано с внешней угрозой: битвы, разведка, тайны, интриги — решительно всё, что касается этого. Одна лишь клятва Стражей, данная Страполисом позволила ему получить место в парламенте, иначе подозрение Сорена к нему так и не улеглось бы, особенно учитывая его превосходные способности. Однако мирная сторона жизни была для него столь же недосягаемой, сколь и луна, и так же непонятна, как и устройство мира.На этом пока решили остановиться, и, так как время ещё оставалось, стали обсуждать другие проблемы, более простые и обыденные. Заканчивались запасы древесной лозы — это в такое-то время, когда её должно быть больше, чем ягод молочника! — Глауксовы Братья, решившие нанести визит жителям Древа, и достижения сов в области наук. Вплотную подошли к болезненной теме Сорена. Всё, что связано с ненормальным темпом роста ума сов, он приписывал к последствиям длительного влияния угля. С тех пор как заподозрил нечто подобное, Сорен изучил записи древних времён, не упуская также и легенды. То, к какому выводу он пришёл, разочаровало его — с Хуулом ничего подобного не было, а ведь уголь находился на Древе среди множеств сов очень долгое время! Это означало, что столь скорый темп зависит не от угля, а точнее — не совсем от угля. Что-то зависело от него, короля Великого Древа, но он не выяснил — что.Последняя проблема была решена, и парламентёры засобирались к выходу. Сорен задержался, посмотрев на Корина. Показалось или нет? Ему привиделось, что улыбающееся лицо Корина выразило секундное осуждающее выражение лица. Сорен заслужил того, и даже большего, коли позволил желудкам сов поддаться влиянию угля, пусть он уже далеко отсюда, в вулкане страны Далеко-далеко.Неподалёку от тяжёлой двери парламента, у ближайшего поворота, стояла пятнистая неясыть. Она стояла с закрытыми глазами, слушая малейшие звуки, что улавливали её удивительно чуткие уши, что были много острее, чем у самой чуткой сипухи. Она слышала всё, о чём говорилось в парламенте, от первого до последнего слова. Но не это ей нужно было. Она была одной из конфидентов Страполиса.