Глава 6: Свидание (понарошку) (1/1)

Ты смотришь, как она красит губы в уборной вашего офиса, и в голове кружат две мысли: во-первых, Вилланель до невозможного привлекательна; во-вторых, тебе не пристало видеть ее в такой интимной обстановке – не после всего, что произошло.Прильнув ближе к своему отражению, Вилланель проводит кончиком пальца по кажущемуся ей не идеальным участку кожи, видит в зеркале тебя и замирает.– Извини, – говоришь ты. Тебе действительно жаль. Пожав плечами, Вилланель возвращается к изучению своего макияжа. В уборной повисает вязкая тишина, ставшая за последние две недели вашим привычным спутником. Единственная разница между этой ситуацией и тем вечером, когда ты ушла от нее на мосту, заключается в том, что теперь Вилланель больше не стремится уменьшить расстояние между вами. И стоило ей перестать, как ты поняла, что из вас двоих только она раньше прилагала усилия.– Чего тебе? – нетерпеливо бросает она. Наверное, потому что ты пялишься. Обидно: когда-то ей нравилось быть центром твоего внимания.– Просто хотела убедиться, что все в порядке.– Я всего лишь освежаю макияж.– Да-да, конечно. Ты выглядишь… – Как обычно, ты пытаешься найти слова, но в голову приходят либо приторные, либо обнажающие все твои чувства, либо и то и другое. – Ты выглядишь очень хорошо. – Это правда, хоть ее вечернее платье все еще скрыто под каким-то цветастым халатом.Отвернувшись, она начинает рыться в косметичке, чтобы ты не смогла увидеть ее реакцию. Она ведет себя так с того случая с сывороткой правды, вежливо игнорируя все твои попытки продолжить сближение.Ничего тогда не взорвалось, никто не умер, и все же она потихоньку отдаляется от тебя. Ты облажалась – это очевидно. Нельзя было идти с ней домой, зная, насколько хрупкое между вами царит равновесие и какая ты неуклюжая даже в мирное время, без влитой в тебя отравы. Но в тот вечер ты об этом не подумала и каким-то образом затронула вашу самую больную тему. Так что да, ты облажалась.– Что, пойдешь прямо так? – спрашивает Вилланель, глядя на твое отражение.Ты опускаешь взгляд на свою одежду – наспех выбранную перед работой, все еще слегка помятую после стирки, – и краснеешь от стыда.– Нет, у меня с собой… Я принесла, во что переодеться.Сначала тебе кажется, что Вилланель собирается ответить, но она, передумав, возвращается к зеркалу. Судя по всему, разговор окончен. Ты уходишь.***Офис Каролин выглядит не так, как ты ожидала. В обстановке не чувствуется ни элегантности того дома, где они жили с Кенни, ни уюта ее коттеджа в Хэмпстеде. Это просто рабочее помещение без каких-либо личных вещей, если не считать зеркала до пола, из-за которого ты сюда и пришла. А еще тебе было необходимо где-нибудь укрыться, чтобы выяснить, как правильно надеть это кружевное боди.Кроме того, все началось в этом кабинете. Именно здесь Каролин внезапно объявила, что ты Вилланель больше не нужна… то есть что Вилланель увольняется в конце месяца. В этом кабинете ты осознала, что времени на то, чтобы все исправить, осталось совсем не много, и что пора действовать, если не хочешь жалеть о своих колебаниях до конца своих дней.Было трудно признаться себе в том, что ты действительно хочешь серьезных отношений с Вилланель. Еще труднее оказалось понять, что проблема вовсе не в Вилланель с ее убийствами и трудным детством, а в тебе, потому что ты всю жизнь притворялась, будто не чувствуешь определенных вещей. Ты так долго отворачивалась от них, что отрицание вошло в привычку.Это открытие, разумеется, повергло тебя в ужас, и ты инстинктивно огрызалась на всех подряд. Зато теперь ты можешь сказать вслух: тебе, Еве Поластри, больно из-за того, что Вилланель тебя игнорирует.Ты не можешь не поморщиться. От этих слов тебе жутко и стыдно, но ты хотя бы в состоянии называть вещи своими именами, а это уже прогресс, что похвально.Твое внимание возвращается к кружевному чуду в твоих руках. Это ведь вместо бюстгальтера носят, да? Тебе же не нужно поддевать лифчик? И смех и грех, ей-богу. Как тебя угораздило построить на этом весь план?Хотя что за глупый вопрос: ты была в панике. Вот, еще одна успешно названная эмоция, ты просто молодец! Дело в том, что времени оставалось все меньше, а Вилланель отказывалась встретиться после работы, так что ты пошла по единственно возможному пути и решила использовать работу для сближения. Не то чтобы вы с ней и раньше не прибегали к этой уловке.Когда ты сказала Вилланель, что получила наводку, это звучало очень убедительно. Члены ?Двенадцать? и вправду могли находиться в бальной зале шикарного отеля на каком-то благотворительном мероприятии, теряясь в толпе танцующих и ужинающих гостей. Вы поедете на задание вдвоем, и если вечер слежки окажется больше похожим на романтическое свидание, которого еще совсем недавно так жаждала Вилланель, – что ж, бывают совпадения и поудивительней.Ты смотришь на свое отражение. Позади тебя стоит огромных размеров букет, который ты заказала неделю назад. Его доставили сегодня утром. Черт, ты самый натуральный клоун. Зачем вам для слежки столько цветов? Зачем для слежки вообще нужны цветы? Почему ты их купила? К сожалению, ты знаешь ответ на этот вопрос. Вздохнув, ты признаешься себе, что хотела дать Вилланель почувствовать себя особенной. Просто отвратительно. На тебя снова накатывает волна стыда.– Ева?Вилланель стоит в дверях. Судя по ее ухмылке, на твоем лице видна буря эмоций, вызванных ее видом. Она выглядит… боже. Платье на ней, разумеется, очень красивое, но ты не можешь оторваться именно от соблазнительного разреза сбоку, открывающего ногу чуть ли не до самого бедра – того бедра, которым она терлась о тебя… Это воспоминание заставляет тебя заметно сглотнуть.– Ева? – зовет она еще раз. – Машина уже подъехала. Когда ты будешь готова?Собрав всю волю в кулак, чтобы оторвать взгляд от ее ног, ты отвечаешь, что через пятнадцать минут.Судя по ее виду, она тебе не очень верит, но все равно направляется обратно. Тут ты замечаешь, что у платья открытая спина. Господи Иисусе. Твоя рука подрагивает от желания провести кончиками пальцев вдоль позвонков, не встречая на этот раз преграды в виде бюстгальтера. Черт.Внезапно Вилланель снова поворачивается к тебе, и легче от этого не становится: ты могла бы годами пялиться на ее волосы, глаза, рот, грудь…– Красивый букет, – говорит она. Черт бы побрал эти гребаные цветы!– Они для моей матери, – находишься ты. – Она знакома с Каролин? – спрашивает Вилланель. Ты совсем забыла, в чьем ты кабинете. Вот балда!– Э, они ходят в один и тот же шахматный клуб.Звучит почти правдиво. Помедлив, Вилланель пожимает плечами и говорит ровным тоном, что будет ждать тебя в фойе. Чудесно.Наконец-то она закрывает за собой дверь. Ты рада своему умению соображать на ходу. Хотя, может, Вилланель просто не такая проницательная, как всем говорит. Ну и ладно. Не важно.У тебя пятнадцать минут на то, чтобы разобраться с кружевами, надеть принесенный с собой костюм и спуститься вниз.Хоть ты и не совсем понимаешь, как втиснуться в боди, эта часть плана беспокоит тебя меньше всего: если ты собираешься провести вечер за повергающим тебя в ужас занятием, лучше выглядеть при этом на все сто.***Оказывается, боди надевается через низ, что может привести к определенным проблемам, если ты захочешь вечером посетить уборную, но оно того стоит: реакция Вилланель, заметившей тонкое кружево под пиджаком брючного костюма, с лихвой окупает все гипотетические трудности.Это произошло случайно, когда ты придержала для нее дверь и пола твоего пиджака сместилась. У Вилланель округлились глаза. Она замерла, глядя на тебя, и тебе стало так же смешно, как, наверное, ей, когда у тебя отключился мозг из-за разреза ее платья.– Вил?Она поднимает на тебя взгляд и моментально краснеет. Возможно, стыдится своей реакции, но ты все равно очарована румянцем на ее щеках.– Ты выглядишь неподражаемо, – произносит она и проходит мимо, не говоря больше ни слова.Приятно довести ее до такого состояния и получить подтверждение тому, что она способна притворяться только до определенной степени. В последнее время она не раз видела неприкрытую страсть в твоем взгляде; ты рада увидеть такое же выражение на ее лице.Ты не знаешь, плохо ли использовать ее влечение к тебе, когда Вилланель так явно пытается держать дистанцию, но задаваться этим вопросом не имеет смысла: у тебя просто натура такая, склонная к манипулированию окружающими. Сегодня вечером ты намерена пустить в ход каждый известный тебе трюк, чтобы Вилланель поняла всю серьезность твоих намерений и тебе удалось исправить свои ошибки.Машина ждет вас у обочины. Ты садишься на заднее сиденье рядом с Вилланель и сразу же чувствуешь, что она напряжена. Интересно, с каких это пор ты с такой легкостью замечаешь, в каком она настроении? Разве перед Римом такое бывало? Трудно вспомнить.Напряжение не совсем очевидно, однако Вилланель сидит со слишком прямой спиной, сложив руки на коленях. Тебе очень хочется взять ее ладонь в свою, но ты сдерживаешься, потому что прямо сейчас Вилланель это наверняка не понравится.И все же ты обязана хоть что-нибудь сделать: сегодняшний вечер задумывался как приятное времяпровождение. Ты, разумеется, все еще в ужасе от предстоящего, но будет, тем не менее, приятно. Ты вспоминаешь отель с одной кроватью на двоих: тогда тебе не давали покоя мысли о том, что ты можешь сорваться и переспать с женщиной, которая стреляет в спину, если сказать ей ?нет?; тогда ты еще не хотела думать о ней как о человеке, не ограниченном рамками насилия. Вилланель, конечно, почувствовала твое беспокойство и постаралась разрядить атмосферу с помощью игры, что показалось тебе очень милым с ее стороны.– Ты никогда не представляешь себе, как поступишь, если нас поймают и будут держать вот так вот, в движущейся машине?Повернувшись к тебе, Вилланель изгибает бровь – возможно, распознав твои намерения. Ты пожимаешь плечами. Она улыбается уголками рта:– Я бы убила водителя шпилькой и помогла тебе перебраться вперед, к рулю.Водитель смотрит на тебя через зеркало заднего вида, и ты спешишь его успокоить:– Это она не серьезно.– Еще как серьезно.Водитель молчит. Ты шепотом переспрашиваешь:– Шпилькой?Вилланель, ухмыляясь, поднимает вверх согнутую в колене ногу. Это возможно только благодаря боковому разрезу ее платья. Наверное, имеется в виду, что ты должна оценить туфли на тонкой острой шпильке, но ты лишь видишь бесконечную белизну ноги и театрально закатываешь глаза. Когда Вилланель отворачивается к окну, во всей ее позе чувствуется расслабленная самоуверенность. Ты довольна собой.Именно такие моменты заставили тебя понять, что между вами может быть что-то большее – не только секс и погони. Ты рада, что в состоянии помочь ей расслабиться за глупой игрой; это кажется тебе доказательством того, что ты можешь быть силой добра в ее жизни, хотя в начале вашего знакомства это не казалось тебе возможным. Как и ее откровенное восхищение твоим нарядом, такие мысли укрепляют надежду на то, что ты сумеешь убедить ее остаться.Необычно молчаливая, Вилланель продолжает смотреть в окно.– Ты сегодня тоже выглядишь неподражаемо. – Надо было сказать это раньше. Повернувшись к тебе, она смущенно улыбается. Ты не привыкла видеть ее смущенной. – Мы проведем вместе незабываемый вечер, хорошо?– Незабываемый вечер, посвященный наблюдению за подозреваемыми?Черт, ты совсем забыла, под каким предлогом выманила ее из офиса.– Почему бы и нет.Она улыбается, соглашаясь, но опять садится ровнее, и на этот раз ты уже не в силах остановиться: протянув руку, ты тихонько сжимаешь ее пальцы так, как не решилась сделать это несколько минут назад.Вилланель рассматривает ваши руки, лежащие у нее на коленях, и переводит настороженный взгляд на твое лицо. Раньше – до того, как ты высказала свое мнение насчет ее роли в судьбе Билла, – она подняла бы сплетенные пальцы к губам, чтобы поцеловать, но теперь она не уверена, как ответить на твой жест.– Это же свидание понарошку, ведь так? Мы можем сделать его незабываемым.Ты моментально понимаешь, что ответила невпопад, потому что Вилланель едва заметно сжимает губы.– Как скажешь, Ева.Она отворачивается к окну, снова давая понять, что разговор окончен, хотя не вынимает свою руку из твоей. Один шаг вперед, два назад. Это невыносимо.***Бальная зала в отеле кажется тебе слишком старомодной. Может, лучше было сказать, что ?Двенадцать? встретятся там, где вы с Вилланель в прошлый раз танцевали? Хотя это выглядело бы чересчур подозрительным совпадением.Она снова отправляет слишком большие куски еды в рот. Это невообразимо мило, потому что в ее неряшливости за столом не чувствуется ни капли притворства. Может, Вилланель специально выработала такую привычку ради усыпления бдительности гипотетических наблюдателей. Или же она сама не осознает, какое производит впечатление. В любом случае, тебе нравится отсутствие у нее манер, и ты хочешь узнать, как так получилось, но боишься поинтересоваться: вдруг вопрос покажется ей упреком?Это самый трудный аспект ваших медленно развивающихся отношений: Вилланель рада познать и увидеть все твои темные стороны, но сама она реагирует крайне чувствительно, стоит обратить такое же внимание на нее. Ощущения не совсем те, как когда ты скрывала свою сущность от Нико, но похожие.– Невкусно? – спрашивает она, указывая вилкой на твою все еще полную тарелку. – А говорила, что тебе обычно везет с блюдами в ресторанах.– Я просто думаю. – Вилланель моментально настораживается. Как же это утомительно… – Понимаешь, мне кажется, что я неудачно выразилась насчет…– Забей, – прерывает она тебя.– Нет, я должна высказаться, хорошо? – Она молча отводит глаза. Ты продолжаешь: – Ты убила Билла. – У нее на щеке вздрагивает мускул, и тебе хочется прикоснуться к Вилланель, успокоить, но ты, конечно же, ничего подобного не делаешь. – Ты убила его. Я не знаю почему. Но это факт. Это часть твоего прошлого, да и моего теперь тоже, наверное. Мы не можем вернуться в тот день и все исправить, и я не могу тебе по-настоящему простить…– Ты все это уже говорила. Да, я чудовище, не достойное прощения, и так далее и тому подобное. Но мы здесь, кажется, по работе? Так за кем нужно наблюдать?Она переводит взгляд на танцующих, и ты чувствуешь, что закипаешь: она уже в сотый раз за вечер обращается с тобой так бесцеремонно.– Перестань, просто перестань быть такой. Я пытаюсь тебе кое-что сказать. – Вилланель снова мельком смотрит на тебя, но в ее глазах больше не чувствуется той теплоты, к которой ты успела привыкнуть. – Не смотри на меня так. – Она насмешливо ведет плечом, будто не понимая, к чему это ты. – Хватит уже. Ты прекрасно знаешь, о чем я. Я пытаюсь объяснить, что не в состоянии простить тебя, но могу смириться с тем, что произошло, и я все равно… – Черт, если признаваться, то именно сейчас, но слова застревают в горле при виде отстраненного выражения на ее лице. – И у меня все равно есть к тебе чувства.Ты в курсе, что хотела сказать кое-что другое, но и этого оказывается достаточно, чтобы убедить Вилланель, потому что ее глаза начинают блестеть непролитыми слезами, которые она в ту же секунду смаргивает. Отложив вилку, она пытается улыбнуться:– Ты не обязана ничего объяснять. Да, я виновата. Мне жаль, что я причинила тебе боль. Но ты сама говорила, что мы плохо друг на друга влияем, плохо друг другу подходим… – Она вздыхает. – Я на тебя из-за этого больше не злюсь. Давай ужинать и вести наше наблюдение. Все в порядке.От ее слов – не злых, но все равно жестоких – на душе становится тяжело. Ты переводишь взгляд на танцующие в центре зала пары. Вилланель накрывает твою руку, покоящуюся рядом с бокалом вина, своей:– Не расстраивайся, хорошо? Мы же сюда по работе пришли. За кем нужно наблюдать?Да, точно. По работе. Ты проглатываешь обиду, грусть, разочарование. Она невыносима.Даже Нико тебя так не раздражал! Хотя в этом, наверное, и заключалась проблема: к нему ты ничего не чувствовала. Стоп, это не совсем честно. Ты любила его однажды. Но эта любовь была какой-то спокойной, непритязательной и со временем превратилась в скучную, особенно в сравнении с эмоциональной мясорубкой, через которую тебя регулярно пропускает Вилланель.?У тебя нет чувств?? – ?Они есть, когда ты рядом?. Что ж, у меня тоже, детка.Ты могла бы воспользоваться предложенным тебе путем к отступлению и сказать, что ваша цель – вон тот случайно попавшийся тебе на глаза толстяк. Это было бы так просто, и ты не запутаешься в собственном фарсе еще сильнее.– Ева, кто наша цель?– Пойдем потанцуем?Теперь уже поздно отступать.***Ваш второй танец сильно отличается от того, первого.Теперь ты уже знаешь, как хорошо сливаются друг с другом ваши тела, как естественно ее пальцы исчезают в твоих кудрях, а твоя рука поглаживает ее элегантно обнаженную спину. Все это кажется знакомым и родным. Именно такой стала для тебя Вилланель за месяцы после разговора на мосту – родной.– Я собираюсь уволиться, – говорит она тебе на ухо, чтобы слова не потерялись в окружающем вас шуме. Конечно, ты в курсе, но грудь снова сжимается, стоит услышать от самой Вилланель о ее намерениях.– Да, Каролин мне сказала, – отвечаешь ты каким-то чужим голосом.– Я так и думала, что она тебе сообщит.– Все равно спасибо за то, что соблаговолила поставить меня в известность. – С твоих губ слетают незаслуженно резкие слова, но в разговорах с Вилланель это не ново.Она тихонько вздыхает рядом с твоим ухом, отчего кожу на шее приятно покалывает, и ты невольно сжимаешь поясницу Вилланель. Насколько у этого платья глубокий вырез? Потому что еще чуть-чуть, и…– Я приняла окончательное решение только сегодня вечером.– Ты настоящая засранка. – Услышав эти слова, Вилланель издает звук, почему-то напоминающий о том, с какой нежностью она к тебе относится, и ты готова расплакаться, но проглатываешь слезы: – На самом деле ты ведь не хочешь уходить.Слегка отстранившись, она целует тебя в щеку, прежде чем снова прильнуть виском к виску. Вилланель не отвечает, и тебе впервые кажется, что ты бессильна повлиять на происходящее.Может, всему виной то, что ты сегодня струсила и не призналась в своих чувствах так, чтобы у нее не осталось никаких сомнений? Может, попытаться еще раз? Но ты не знаешь, какие подобрать слова, чтобы исчезло ужасное ощущение в груди. Когда ты все-таки решишься на признание, надо будет не забыть выразиться как можно точнее.– Если я останусь, мы продолжим ходить вокруг да около, а это тебе не нужно. Ты сама сказала на мосту, и я должна была прислушаться.Ты хочешь ответить ей и объяснить, что инстинктивно отталкиваешь тех, кто тебе нужен, если отношения кажутся сложными и не поддающимися твоей воле, но не находишь слов.– Все будет хорошо, – утешает тебя Вилланель, доводя тем самым до белого каления.Она перестает танцевать, и ты внезапно замечаешь, что песня кончилась. Вилланель собирается вернуться к столику, однако ты позволяешь ей отстраниться ровно настолько, чтобы прильнуть губами к ее рту.Сначала она не двигается, просто позволяя себя целовать. Ты не в восторге. С какой стати она такая бесстрастная? Это ни на что не годится, и ты, переместив ладонь со спины на талию, большим пальцем касаешься ее шрама через шелк. Ее бедра вздрагивают, прижимаясь к тебе, но радоваться победе некогда: Вилланель уже жадно целует тебя в ответ, зарываясь одной рукой в волосы и скользя другой под твой пиджак. Стоит ей коснуться кружевного боди, как у нее вырывается сдавленный полустон, который ты надеешься услышать еще много раз. Наверное, собственная реакция показалась Вилланель слишком громкой, потому что она сразу резко отодвигается, метнувшись взглядом к декольте и быстро переведя его на твою шевелюру.– Не надо так. – С этими словами она возвращается к вашему столику.Глубоко вздохнув, чтобы обрести хоть какое-то равновесие, ты направляешься к ней, обходя ждущие следующего танца пары, и замечаешь, что Вилланель залпом опустошает бокал шампанского. Что ж, приятно видеть, что она не так хладнокровна, как старалась показать. Когда ты приближаешься к столику, Вилланель поворачивается к тебе в ярости. Великолепно.– Не пытайся таким образом изменить мое решение. Я знаю, что ты хочешь со мной переспать, и это ничего не меняет.– Все совсем не так…– Забудь. Ты вообще в курсе, за кем нам сегодня нужно наблюдать?Нетерпеливо выдохнув, ты притворяешься, что разглядываешь лица в толпе. Надо же было так облажаться! Весь вечер планировался как демонстрация того, что тебе нужен от нее не только секс, что ты не играешь с ней в какие-то игры, и что ты сделала? При первой же возможности попыталась обставить ее с помощью такого грязного хода!Просто она довела тебя до ручки своим наплевательским отношением к увольнению, из-за которого ты готова разреветься. Это непереносимое состояние. Разве можно вытерпеть, что она страдает меньше тебя, если в ваших отношениях всегда есть победитель и побежденный? Даже хуже: тебе кажется, что автоматически проигрывает тот, кому не так безразлично, и ты ничего не можешь с этим поделать. И все же… сегодняшний вечер предназначен для того, чтобы, ничего не утаив, посмотреть, достаточно ли твоего странного понимания любви, чтобы удержать Вилланель.Черт. Одно ты знаешь наверняка: если собираешься действовать по плану, зрители тебе только помешают. Ты произносишь как можно увереннее:– Так у нас ничего не выйдет. – Она поднимает на тебя взгляд. – Пойдем в гардероб шарить по карманам?***Ты плетешься за Вилланель в поисках гардероба, который расположен где-то на промежуточном этаже. Дверь оказывается заперта, однако Вилланель, распустив волосы, достает из них несколько шпилек, с помощью которых легко справляется с замком. Тебя переполняет бесконечная нежность к этой женщине, прячущей отмычки в прическе.Наверное, она замечает твою блаженную улыбку, потому что ее ледяной взгляд немного теплеет. Это помогает тебе сфокусироваться.В гардеробе пахнет, как в магазине: разномастный парфюм перегружает обоняние настолько, что вот-вот заболит голова. Прикрыв за вами дверь, Вилланель указывает в сторону крайнего ряда:– Встретимся посередине?– Ладно.Она начинает обыскивать карманы. Ты отходишь к своему ряду и следуешь ее примеру. Если подумать, все это может обернуться настоящей катастрофой: в худшем случае придется позвонить Каролин и выпросить у нее подтверждение того, что вы не обкрадываете остальных гостей. Лучше не думать, что такой поворот событий вынудит тебя признаться в организации выдуманной слежки с одной-единственной целью: заманить Вил на свидание.Но вот вы наедине – без посторонних, без отговорок. Перейдя к следующему пальто, ты обдумываешь, что конкретно собираешься сказать. ?Я люблю тебя?? Конечно, но что еще?В чем заключается то ?особенное?, чего ты ищешь в отношениях? Ответ на этот вопрос был известен тебе всегда: ты всю жизнь стремилась к тому, чтобы не требовалось притворяться, будто твоих самых отвратительных недостатков не существует. Ты хочешь, чтобы Вилланель знала: иногда ты думаешь только о себе и манипулируешь людьми, – и чтобы все равно выбрала тебя. Хочешь, чтобы она видела все твои изъяны и любила тебя, несмотря ни на что. Ведь ты тоже любишь Вилланель, хоть и знаешь про ее тьму и постоянно чувствуешь при движениях плечом последствия ее жестокости.На секунду тебе становится страшно: ?Я моральный урод, но ты все равно меня люби? – так себе просьба, не очень убедительная. С другой стороны, у Вилланель характер тоже не идеальный. Ты набираешь в легкие воздуха:– Вил?..– Что?– Можешь… можешь подойти?– Ты что-то нашла?– Нет, просто иди-ка сюда.Пока она обходит средний ряд, ты следишь за ее макушкой, виднеющейся поверх подбитых мехом воротников. Секундой позже Вилланель оказывается прямо перед тобой, и ты понимаешь: сейчас или никогда.– Ты убила моего лучшего друга.Маска бесстрастия, за которой он так старательно пряталась, слетает с ее лица. Под ней виднеется настоящая ярость. Отлично, пусть злится. Ты ее больше не боишься.– Мы это уже обсудили, и я…– Молчи, – прерываешь ты ее. Вилланель готова взорваться. – И слушай. Ты убила моего лучшего друга, и я имею право чувствовать из-за этого то, что чувствую. Нам надо было затронуть эту тему раньше. И однозначно не тогда, когда меня накачали какой-то хренью. Ну что, ты согласна меня выслушать?Выглядя слегка пристыженной, она пожимает плечами, но остается на месте.– Ты убила его, как и многих других людей. Я это никогда не забуду; было бы смешно ожидать от меня прощения. И все же… – ты набираешь в грудь воздуха, – я тебя люблю. Я знаю, кто ты такая, и люблю тебя. Понимаешь?Она выглядит ошарашенной и собирается что-то сказать, но ты не даешь ей и слова вставить, потому что, наверное, никогда больше не соберешься с духом, если не выскажешься сейчас.– Этот поцелуй в танцевальной зале… мне нельзя было так поступать, но, понимаешь, я просто хотела заставить тебя прислушаться ко мне, чтобы ты не игнорировала меня больше… Сама не знаю. Согласна, это было низко. Но иногда я веду себя как последняя сволочь. – Ты переводишь дух, злясь на себя за то, что не можешь найти правильные слова. – Ты говорила про хождение вокруг да около. Мне это тоже не нужно. Я хочу, чтобы ты осталась и мы поработали над отношениями. Но если я смирюсь с твоими недостатками, тебе нужно смириться с тем, что я не всегда белая и пушистая… – Вилланель усмехается, – и что я не чуткий человек. Я не намерена делать тебе больно, но не могу обещать, что этого не случится. Так что я не хочу, чтобы ты уходила; я согласна оставить прошлое в прошлом; но и ты должна… – Вспомнив свою недавнюю ошибку, ты выбираешь другое выражение: – Я хочу, чтобы ты любила меня, даже когда я оказываюсь сволочью.Вопреки опасениям тебе почему-то совсем не стыдно, да и проигравшей ты себя не чувствуешь. Вилланель моргает, и что-то меняется в выражении ее лица, но ты все равно не уверена, что твоя речь возымела ожидаемый эффект.– Другими словами, я убиваю людей, а ты засранка, но это не страшно, потому что мы друг друга знаем и лю… и друг другу нравимся?Ну… Это весьма точный сжатый пересказ, хоть в твоих доводах и было меньше сарказма.– Э-э, да.– Аргументы так себе…– Согласна.– Но ты меня любишь? – переспрашивает Вилланель.– Угу.– Мне жаль, что я сделала тебе больно, когда убила его.Ты замечаешь, что слова были подобраны осторожно, и не в восторге от такой уклончивости, но Вилланель никогда не почувствует себя виноватой в самом убийстве. Однако если тебе нужна откровенность, то придется смириться и с такой неудобной правдой. Нужно уважать ее попытку подарить тебе то, что хочешь, хоть она и чувствует, что тебе это не понравится.– Я знаю, что тебе жаль.Она кивает. Молчание между вами затягивается.– Мне можно… Ты хочешь, чтобы я тебя сейчас поцеловала? – Вилланель звучит настолько не уверенной в себе, что ты вспоминаешь, какая она на самом деле еще юная.– Ты не собираешься больше уходить? – спрашиваешь ты со всей серьезностью. Вилланель отвечает не сразу. Холод растекается у тебя внутри, потому что ты думаешь, что не смогла ее убедить, что она, возможно, устала от твоих выходок…– Больше не собираюсь, нет.Ты облегченно выдыхаешь. Вилланель застенчиво улыбается и заправляет локон за ухо – наверное, не зная, куда девать руки.– Хорошо.– Ага.На большее вы пока что не способны, ведь еще не понятно, что теперь дозволено и какие соглашения были достигнуты.– Значит, мы готовы попробовать? – спрашиваешь ты. Вилланель медлит с ответом.– Я… много чего натворила, – уклончиво сообщает она.– Знаю, – киваешь ты. – Я часто делала тебе больно.Вилланель тоже кивает.– Но мы ведь справимся, да? – спрашиваешь ты. Она вздыхает, прежде чем ответить:– Да, наверное.– Я рада. – У тебя от облегчения чуть ли не кружится голова. – Иди сюда.Она насмешливо изгибает бровь от такой напористости, но ты чувствуешь осторожность под напускным весельем. Странно думать, что эмоции, так явно читающиеся на ее лице, очевидны далеко не для всех.Когда она подходит ближе, ты проводишь ладонью по ее зардевшейся щеке. Вилланель целует кончики твоих пальцев, а затем наклоняется и приникает ртом к твоим губам.Она не настолько сдержана, как в прошлые разы. От одной мысли, что раньше она не давала себе волю, у тебя выбивает предохранители, и ты прижимаешь ее ближе. Когда ее пальцы соскальзывают с твоего затылка к шее, а затем еще ниже и начинают играть кружевом твоего боди, у нее снова вырывается этот сдавленный полустон. Вы вместе делаете шаг назад, и ты чувствуешь, что Вилланель впечатала тебя в увешенную верхней одеждой стену.Вилланель слегка отстраняется и, положив руку чуть выше твоей груди, тихо спрашивает:– Мне можно?..Она прерывисто дышит, а от элегантной прически не осталось и следа. Ты даже не заметила, как твои жадные пальцы спутали пряди. Поцеловав уголок ее губ, ты отвечаешь:– А как ты думаешь? В последнее время ты отвергала меня раз за разом, а не наоборот.Улыбнувшись, она пожимает плечами. Вилланель обводит ладонью скрытую за кружевом грудь, и твои пальцы сами собой вцепляются в ткань ее платья.– Очень, очень красиво, – говорит Вилланель. – Я весь вечер не могла отвести от тебя взгляд.– Я заметила, – отвечаешь ты с озорной ухмылкой, за что получаешь несильный тычок в бок.– Даже когда ты вела себя по-скотски.Подавшись вперед, ты покрываешь поцелуями ее шею, наслаждаясь тем, как крепко теперь Вилланель держит тебя за талию. Когда твой рот касается мочки ее уха, ты горячо шепчешь:– Я купила боди специально для тебя. Мне хотелось, чтобы ты смотрела на меня.Тяжело дыша, она снова принимается тебя целовать. Из-за такой реакции на признание ты не чувствуешь себя уязвимой, как боялась, и хочешь рассказать ей что-нибудь еще – рассказать ей в мельчайших деталях о тех фантазиях, которые не дают тебе спать по ночам. На самом деле ты рассказала бы ей о чем угодно, лишь бы она продолжала поглаживать тебя вот так и сладко постанывать.Черт.Ее руки обретают уверенность. Это разжигает тебя больше, чем мечты о сексе с ней. Движения опытного пальца вокруг соска, в то время как ладонь охватывает грудь, сводят тебя с ума сильнее, чем все твои фантазии, и ты выгибаешь спину, чтобы вжаться в ладонь плотнее. Прервав поцелуй и мельком глянув на твою грудь, Вилланель хитро улыбается, слишком довольная собой.Ты чувствуешь такой прилив тепла, что практически не замечаешь укол раздражения из-за ее бесконечно прекрасной и преступно самонадеянной ухмылки. Где-то в уголке сознания пульсирует мысль: с какой стати Вилланель снова победит? Это твоя плохая привычка – постоянно думать о том, кто в выигрыше, – однако тебе кажется, что в данной ситуации она не так и плоха. Вот ведь в чем соль: у вас обеих есть куча недостатков, но в определенной ситуации с определенным человеком они не так страшны. И, бывает, даже оборачиваются достоинствами.Она снова целует тебя, легко покусывая нижнюю губу. Твои бедра выгибаются вперед, и Вилланель встречает тебя с такой же страстью. Это головокружительный экстаз, практически заставляющий позабыть, что именно ты собиралась сделать: показать ей, что ты ничуть не хуже нее и можешь сводить ее с ума точно так же.Ты позволяешь себе коснуться ее груди. На секунду все мысли покидают тебя, и ты только чувствуешь, что этого недостаточно и что ткань платья – слишком ощутимая преграда между тобой и обнаженной кожей. Раздраженно хмыкнув, ты слышишь прямо над ухом мелодичный смех.– Хочу прикоснуться к тебе, – чуть ли не рычишь ты, и Вилланель прерывисто стонет. Ты добавляешь: – Ненавижу это платье.Прикусив мочку уха, чтобы выманить у Вилланель очередной стон, ты едва слышишь одновременно нежный и дразнящий ответ:– Ты без ума от этого платья, признайся…– Ткань слишком толстая, я совсем не чувствую тебя…Улыбаясь, Вилланель берет твою ладонь и ведет ею по своему животу, мимо шрама, прямиком к боковому разрезу платья.Ты сглатываешь, когда кончики пальцев касаются кожи ее бедра. Глаза Вилланель искрятся вызовом и, кажется, счастьем. Она изгибает бровь, приглашая или провоцируя… В любом случае, это тот самый знак, которого ты ждала.Пальцы пробираются выше, встречают на пути кружевной край трусиков и скользят дальше, туда, где ткань уже влажная и горячая, а затем преодолевают и эту преграду, за которой тебя ждет мягкая шелковистая податливость.– Боже правый, ты такая… – с трудом выдыхаешь ты. Вилланель снова смеется, мерзавка, но смех обрывается, стоит тебе надавить решительнее. Вместо него раздается такой чувственный стон, что тебе и самой приходится сжать колени.Радуясь, что все не так страшно, как ты себе представляла, ты начинаешь легкие поглаживания. Вилланель порывисто обнимает и целует тебя – далеко не так собранно, как сначала, и ты по-настоящему гордишься собой, но все-таки спрашиваешь:– Так тебе хорошо?Кивнув, она слегка поправляет положение твоих пальцев, проводя ими между бархатистых складок и собирая влагу, а затем, вернув туда, где ты начала, помогает им скользить по кругу, пока ее бедра не прижимаются резко к твоим. Отпустив твою руку, Вилланель возвращается к исследованию укрытой кружевом груди и снова тихонько стонет. Или, может, этот стон вырвался у тебя – трудно разобрать.Она трется о твои пальцы, и ты не можешь не подумать, что всего этого недостаточно. Вилланель нужна тебе обнаженная, на кровати, чтобы смотреть на нее, прикасаться, пробовать везде-везде… Но гардероб в отеле для всего этого явно не предназначен.Остро чувствуя свою неадекватность, ты замедляешь движения пальцев. Вилланель поднимает покоящуюся на твоем плече голову и вопросительно смотрит на тебя, будто спрашивая, в чем провинилась. У тебя ноет сердце, потому что она сомневается в себе именно из-за твоего поведения.– Так тебе хорошо? – снова шепчешь ты.– Да, только не останавливайся, – нетерпеливо отвечает она, принимаясь тереться о твои пальцы.– В смысле… Ты же хотела, чтобы первое свидание было особенным… Ужин при свечах, букет цветов и все такое… – Ты не представляешь, как закончить это предложение.От ее нетерпения не остается и следа. Вилланель выглядит настолько тронутой, что ты готова пришить всех тех, из-за кого быть любимой значит для нее довольствоваться преступно малым. Стараясь не думать о том, какую роль в укреплении столь низких стандартов сыграла ты, ты клянешься себе исправить положение.– Ты же любишь меня, да? – спрашивает Вилланель. Она звучит неуверенно вопреки тому, в чем ты сегодня призналась и где находятся сейчас твои пальцы.– Ну… да.– Значит, оно и так особенное.Ты целуешь ее трепетно и невинно – потому что это ваш особенный вечер. Хоть вы и в гардеробе, где ты трахаешь ее стоя. Просто это же Вилланель, и вы прошли такой долгий путь, чтобы оказаться вместе. Нежные, ни с чем не сравнимые чувства переполняют тебя, и ты не понимаешь, как вообще пыталась их игнорировать.Ты снова прикасаешься к ней, на этот раз с одной-единственной целью: довести до оргазма. Целуя, сдавливаешь шею немного сильнее, чем предыдущим своим партнерам, и получаешь в ответ исступленные, порывистые движения бедрами.Когда Вилланель кончает, она, резко вдохнув, впивается ногтями в твою кожу и вздрагивает всем телом. В ней нет и следа почему-то ожидаемой тобой театральности, и из-за этого тебе еще лучше. Она не двигается, приходя в себя, только тяжело дышит и покрывает хмельными поцелуями чувствительный участок кожи под ухом. Когда признание слетает с ее губ, оно такое тихое и нерешительное, что ты целуешь ее в ответ и тоже произносишь эти слова, чтобы у нее не осталось ни капли сомнения.Прежде чем ты успеваешь вытереть влажные пальцы о пиджак, Вилланель хватает тебя за запястье:– Ты что, из черного шелка такие пятна выводятся только в химчистке! Поверь мне на слово.– Ты серьезно упоминаешь при мне секс с другими женщинам, едва переведя дыхание?..– Просто спешу дать мудрый совет, – улыбается она, пожав плечами.Фыркнув, ты думаешь, как бы снова завладеть положением, и решаешь медленно облизать покрытые ее влагой пальцы, глядя при этом в глаза Вилланель. Ее взгляд прикован к твоему рту, а ты… наверное, ты выглядишь такой же самоуверенной, какой выглядела она лишь минуту назад.– Ну ладно, ладно, – сдается Вилланель, неопределенно взмахивая рукой. – Ты явно тоже не проста, хоть это и был твой первый раз.Приведя в порядок платье, она принимается за свою прическу, растерявшую с начала вечера всю свою элегантность.– Поехали ко мне, – предлагаешь ты. Твой голос звучит очень уверенно, и ты чувствуешь себя так же. – А что же с обыском карманов? – напоминает она. Черт! Это же не настоящее свидание!– Э-э… наверное, тут мы ничего не найдем. Люди ведь берут бумажники с собой…Вдруг ты замечаешь, что уголок ее рта вздрагивает, на секунду замолкаешь, и… ох! Какая же она засранка! Не в силах сдержаться, ты толкаешь ее:– Ты давно обо всем догадалась!Вилланель смеется. Ее смех такой легкий и счастливый, что ты на самом деле не прочь быть причиной ее веселья.– Да, но не с самого начала.– Да ладно тебе! Когда же? – Закусив нижнюю губу, Вилланель продолжает молча улыбаться. – Ну, колись!– Ева… Подготовленное тобой по этой операции досье состояло из статей Википеции. Ты даже не потрудилась удалить ссылки. Да и букет…Ты не хочешь говорить о букете, потому что еще не готова подумать о том, какой черт тебя за ногу дернул его заказать.– Ты прочитала досье? – Это такое трогательное открытие. – Я всегда их читаю, – говорит Вилланель, внезапно засмущавшись, и берет твою руку в свою. – Просто, понимаешь, мне нравится смотреть, как у тебя пар из ушей идет, когда ты думаешь, что я опять забыла.– Ты засранка, и это еще мягко сказано! – Вилланель смеется, и ты позволяешь ей переплести ваши пальцы. – Почему ты тогда сегодня пришла, раз обо всем догадалась?Снова пожав плечами, она отводит взгляд, прежде чем ответить:– Я хотела, чтобы ты уговорила меня остаться.– Ты останешься?Она кивает, теребя прядь волос. Раньше ты за ней этой привычки не замечала.– Хорошо.Потянув ее за собой, ты ведешь Вилланель к выходу из гардероба, но останавливаешься перед дверью:– Знаешь, мы можем вернуться в бальную залу и продолжить свидание, если хочешь.– Лучше поедем к тебе, – улыбается она. – А на свидание мы еще успеем сходить.Ты снова целуешь ее, и когда вы направляетесь в фойе, она выглядит такой счастливой, какой ты ее ни разу еще не видела. Выйдя на улицу через вращающуюся дверь, Вилланель оборачивается к тебе с такой улыбкой, что тебя поражает открытие: неужели на любит тебя даже сильнее, чем ты любишь ее? неужели ее грудь разрывается от такого же непереносимого водоворота чувств?Ты всегда думала, что проигрывает тот, кто моргнет первым, кто больше заботится и любит самоотверженней. Может, так оно и будет, если все однажды пойдет прахом.Но здесь и сейчас, выходя за этой ужасной и идеальной женщиной в ночь, ты думаешь, что в первый, наверное, раз в жизни не прочь оказаться в проигрыше.