Часть 16 (1/2)

Поиски Джона продолжаются уже вторые сутки. Один день, и мы будем вынуждены написать заявление в Скотланд-Ярд.Мы надеялись, что он появится сам. Но нет же…Не придать мировой известности этому случаю не удастся. И скрывать от Брайана то, что на следующее утро будет известно всей планете, теперь уже было бы совсем неуместно, глупо и убого. Но я просто не хотелволновать его и думал, что справлюсь сам. Как бы не так. Ни вдвоем, ни втроем нам было не вынести этого психологического напряжения.

Первое, что мы- я , Ринго и Брайансделали – обзвонили все полицейские участки и госпитали. Но когда было ясно, что нив полиции, ни в больницах Джон Леннон не числился,пришлось пересилить себя и начать обзванивать морги. Это было невыносимо страшно. Каждый раз, набирая номер телефона, нужно было унимать дрожь в голосе, крушащий всю мою убедительность. И эти тяжелейшие выдохи, когда в трубке низкий женский голос произносил слово “нет”, япостараюсь скорее забыть.Вчерашний день навсегда останется для меня вчерашним. Сейчас я в студии, в моих руках десяток смятых, пронизанных любимым запахом и почерком листов. И неважно, что помимо меня в комнате еще есть Ринго – я закрываю лицо бумагой, пытаясь до мельчайшей точности уловить запах его комнаты, дерева его рабочего стола, мыла и сигарет. Пусть это будет похоже на то, что я плачу. Ринго никому не скажет, пусть это было бы действительно так.-Брось, Пол. Что может с ним случиться?И действительно, что?В голосе Ринго я не слышу ни капли уверенности. Это разбивает.Здесь, в моих руках, перед моими закрытыми глазами каждое слово принадлежит мне. В моих руках его чувства, смятые и скомканные влажными ладонями.

Каждаяпесня уникальна. Каждая в моей голове будто знакомая, услышанная миллион раз, была прочитана его голосом. Каждая заставляла сердце замирать, совесть выскребывать внутренности, а тяжесть на душеусиливаться. Этих песен я никогда доселе не видел. Все в них отражало его настоящую натуру, ранимую, глубочайшую, пострадавшую от меня.

Но есть одна песня, которая выделяется из всей той массы. Хотя бы тем, что написана она совсем другим, не джоновым размашистым и импульсивным почерком, амелким, скомканным и рваным.Такое чувство, будто он эти строки писал с неохотой, страхом, пересиливая себя и свою гордость. Все это я вижу в нем, как в кристальной воде. Но только сейчас.Мне безгранично жаль, что я не сумел заметить “этого” Джона раньше. Может быть, если бы я заметил, ничего бы из того, что происходит сейчас, не случилось бы. И голова не шла кругом, и самя был бы, наверное, счастлив. Ведь Джон был бы рядом.Все это выглядит, как предупреждение, послание. Может быть, последнее…Нет-нет, этого не может быть.

Я верю, сейчас он цел и невредим, он просто сорвался.И если что-то случится с ним, что я сделаю с собой, я не представляю. Но сейчас у меня хотя бы нет сомнений, что это был намеренныйуход.-Пол, сейчас не время показывать свою слабость.

У меня когда-нибудь она вообще была? Даже сейчас он опять ушел и взвалил на мои плечи все это снова. Я и менеджер группы,и сыщик- волонтер,и даже глава его семьи.Подумал ли Джон хоть о ком-нибудь из близких перед тем, как уйти? Черт с ней с группой, о жене и сыне он мог подумать! ДаСинтия же места себе не находит. Как он мог оставить ее совсем одну с ребенком на руках? Отныне няня семейства Леннон работает круглосуточно. Я наказал ей оказывать максимальную помощьи поддержку Синтии, ведь я не смогу все время быть с ней рядом.

И нести этуубедительную чушьс должной убедительностью я тожеуже не могу. Но нужно во что бы то ни стало сохранять трезвость ума хотя бы с виду. Она так верит…-Отъебись, Рич. – я оторвал бумаги от лица.- Лучше скажи, что сам думаешь обо всем этом.

Я бережно передал ему листки. Он,даже не взглянув на них еще раз, откинул их за спину.

- Просто. Сохраняй. Спокойствие.Невозмутимый вид Старкина удивление не раздражает, наоборот,действует как бальзам ввиду всей царящей атмосферы. Но как сохранять это спокойствие, если егои не было?- Ну, он определенно точно принял решение уйти сам, по доброй воле. Это, слава богу, нешантаж и не угрозы, чего так боялась Синтия. Но что именно побудило его это сделать?-Не знаю, не знаю…-Но оставить после себя песни длянового альбома, это так благородно.Я одарил его скептическим взглядом. Зря он это. Конечно, его можно понять. В курсе всего происходящего только я и Джон. Для Ринго же его выходка выглядит не более чем очередной выебон и привлечение внимания. Я все так же укоризненно смотрел, но он,вероятно, подумав, что я не понял его сарказма, решил пояснить:-Он поступил как свинья, Пол.-Спасибо, Ринго, все мы знаем это. – я снял воображаемую шляпу, -Но не об этом сейчас. Что делать дальше?Я задаю слишком много вопросов. У меня просто нет иной поддержки.Ринго к этому не привык, но, в какой-то степени, это ему льстит, и он очень старается помочь.-Насколько я знаю, Ливерпуль еще не обзвонен. Ты ведь не звонил миссис Смит?Нет, я не звонил ей. Наверное, звонить этой женщине еще тяжелее, чем в морг. Неуверенности и боязнистрогости этой женщины уже нет, но есть огромная боязнь ее реакции. Конечно, спросить прямо, у нее ли Джон,было нельзя. Так что я молчавзял телефон, поставив аппарат на колени и найдя телефон Мими, прижал к уху трубку.

-Ну же, давай…-Алло?Я замолк. После шестого гудка мне ответил знакомый, тронутый временем голос.-Здравствуйте, миссис Смит. Это Пол Маккартни! – как можно радостнее пытался говорить я.-Здравствуй, Пол. Рада слышать тебя.

-Простите, что так поздно, но я звоню, чтобы поздравить вас с прошедшим рождеством.

-Ты как всегда обходителен. – засмеялась она с хрипотцой.

Надо же, она и вправду рада.-Мне очень приятно. Я даже не надеялась услышать тебя снова…Голос ее погрустнел-Почему?

-Совсем захворала. А от этого черта даже весточки не дождешься.

-Как же, он не поздравил вас?

-Нет. Вероятно, у него там дела поважнее старой кошелки. Расскажи мне хоть ты, как он там?