Часть 15 (1/1)
“Помогите, я нуждаюсь в помощи!Помогите, но мне не нужен любойПомогите, ты знаешь, мне нужен кто-тоПомоги мне…”Фильм переименовываете? Да пожалуйста. Плевать, меня не волнуют такие формальности. Менявообще ничего не волнует.“Help” была написана задолго до идеи создания фильма. Чистая случайность. Полное бессилие.
Слабая, гнусная, не похожая налюбую моюзаказную балладу, песня.
Моя, настоящая, от того и гнусная.
Четыре тринадцать утра,яиду в студию.Рановато что-то для работы, да?Все это не потому, что я хочу успетьраньше Пола или хочу стать автором главного трека к фильму, а просто потому, что хочу отдать.Её, и множество других, таких же отложенныхна случай песен.На хуй.Это все больше не понадобится мне.Я старался быть идеальным, но ничего из этого не стоило моихусилий, и даже сейчас я не верю, что это мое истинное “Я”*.К чему я пришел? Я любил,убеждал себя в обратном,путался, поддался в конце концови снова убеждал.Что-то там пытался исправить, повернуть, изменить. Но только выставил себя идиотом, коим и являюсь. Завистливым, злобным, мерзким, ревнивым кретином.И ты женишься, вопреки всему гадкому,что я тебе рассказал, наконец-то станешь отцом.
Я рад, что ты!Нет, правда, рад. У тебя теперь есть абсолютно все. Наверное, если бы у меня было это все, я бы решил, что жить дальше не стоит. Но у меня ничего нет. Теперь ничего. И я думаю так же.Так в чем тогда смысл? Счастлив ты или нет…В чем, мать его, смысл этого всего, этих стремлений? К чему стремиться? Откуда человечество вообще взяло это слово “счастье”?Вот именно, слово – только и всего. На деле жеэто либоблага, которыми располагает человек,либо жалкие моменты, которые в дальнейшем приносят еще большую боль от того, что они уже прошли. Люди все время находятся в поисках лучшей жизни, слепо веря, что это состояние будет длиться вечно. А самое главное, для всех оно такое разное, хотяв умных книжечках написано, что это всегдабрак, семья и долгая, обеспеченная старость.Всей этой лучшей жизни, времени людям всегда будет мало, они всегда будут недовольны.Так зачем им все это?-Ахах, да пошли вы все на хуй. Слышали? На хуй все! Все, кто чего-то добились, кто влюблен,и кто с разбитым сердцем, кто бомжует на хуй идите, и кто спит на пуховых перинах. Все! Потому что вы не понимаете, что никогда не будете счастливы. Никто. Никогда!Витиеватый пар клубами порывисто выходит изо рта, мой голос бумерангом возвращается ко мне снова и снова.
Зачем я это проорал на всю улицу, я не знаю. Просто потому, что заорать захотелось, дико. И потому, что Маккартни, как всегда, прав. Радоваться за других я не умею.
Нет уже нашей многолетней дружбы, всей нашей памяти, нашего общего будущего – в твои глаза я теперь не посмотрю. Не посмею.Я растерял все, я себя растерял.
И даже халтурно играть псевдосчастье впредь , как сегодня, я больше не могу. Не выйдет.Занавес закрывается.
Я иду вниз по улице, куда глаза глядят . Даже если то, куда я иду, окажется концом мостовой- меня и это не будет волновать. Одна за одной строки все так же по привычке вылетают из моей головы, рождаясь за секунды, чтобы тут же быть высказанными, выплеванными.
“Hey, you’ve got to hide you love away!”Падая все ниже и ниже, разбивая дружбу и принося близким только горести, группу я тяну за собой же. Мне пораоставить их.Запорошенный инеем гололед мрачной Друри-лейн сменяется на скрипучий мягкий пологвсегда горящей огнями Олдвич. Мне непривычна эта яркость, белизна, резкость, но мне она нравится. Под настроение. Одинокое,словно эти глупые падающие с небесснежинки. Вроде, кружатся среди таких - же, как они, а все равно одинокие. Разрушительное, как контраст черных теней столбов на белой дороге. Отчаянное, с оттенком смирения, как те же безмозглые, прозрачные мухи, не знающие, что это первый и последний их полет. И думая, что онитакие уникальные, потом, через несколько сотен метров они будут лежать в груде снега, вместе со всеми, слепленные в единую белую кашу, а затем растают и станут частью океана. Через недра почвы, толщи воды. Туда, куда попадают все моря, реки, ручейки и болота.Весь мусор.У воды нет рая и ада. У воды есть океан.Могу ли я назвать его всепрощающим и милосердным, или же беспощадным, бездонным, всепоглощающиммонстром? Наверное, океан- это неизбежность.
Мои мысли сейчас далеко от земли, и ничего из событий этого вечера, месяца, года не вспоминается. Не могу я уже, наизнанку выворачивает думать обо всем этом. Только вот я забыл, что чем выше поднимаешься, тем больнее приземляться.
Когда закончатся наркотики.Мороз минус пятнадцать, но сейчас я хочу замедлить шаг, я хочу побывать в этом ничтожно тусклом свете фонарей, как в лучах софитов, в последний раз. Разбившаяся вдребезги снежинка.POV Пола.-Во сколько? Он что-нибудь сказал тебе? О чем вы говорили?На кофейном столике разбросан рафинад,в гостиной пахнет успокоительными настойками. Не слышно ни привычногодетского крика, ни покашливания старой няни, ни приглушенного пения рояля. Время остановилось в этом доме, застыло, и в полумраке зимнего утра кажется, что дажеткань штор от сквозняков не колышется. Эта четкая грань, разделенная двумя миллиметрами стекла: вот она улица иснег за окном,падающий и закручиваемый ветром -а вотдом Джона Леннона, в котором его нет, и даже тени здесь отказываются двигаться в его отсутствии.-Около четырех.Мы вернулись домой после праздника, он был… я не знаю, Пол. Не знаю, – женщина опустила голову на руки, сжав в ладони платок,-Еще в машине он все смеялся над чем-то. А потом мы приехали, зазвонил телефон, и Джон сказал, чтобы я ни в коем случае не подходила. Я пошла проведать Джулиана и отпустить Кларис . Он был у себя в это время, но выходя из детской я не нашла его нигде, а в музыкальной царил просто бедлам.
Я предполагал,что тем вечером он откажется со мной разговаривать. Но я не мог предполагать, что все обернется вот так.Что он мог искать у себя, чего я не видел?Это что-то имеет отношение к его исчезновению? Почему так скоро, почему в такой спешке? Голову одолевала масса вопросов.
-Так как ты говоришь, он себя вел?-Ты видел его, он был очень весел на празднике, каким я его давненько не видела. Все, кажется, было хорошо, пока мы не сели в машину и не тронулись. Его словно подменило. Он молчал почти всю дорогу, изредка смеясь без причины. В тишине. Моих вопросов он не слышал и не обращал на них внимания.И действительно, таким веселым его не видел даже я. Странно веселым, чересчур предприимчивым, и могу сказать, фальшивым. Честно, я был готов к самому худшему, вплоть до того, что все узнают, что там между нами. Но он поступил очень благородно, переступая через себя и стараясь оставить все это незамеченным даже для нас обоих.Я не мог спустить с него взгляда весь вечер. Это странное сочетание – мне было противно видеть его притворство, противно от себя, но я никак не мог налюбоваться им и восхищался каждому его действию.
Икаждый раз, когда я пытался подойти к нему, увести в другую комнату для того, чтобы расставить все многоточия над буквами или хотя бы поблагодарить, он как специально брал под локоть кого-нибудь из гостей и позировал для фотографий. Что ж, мне пришлось звонить.Можно былообратить на все эти странности большее внимание, черт бы меня побрал, отцепить его от Эпштайна и высказать все то, что я высказал его жене.Но ничего уже не изменишь, и сейчас главное для меня – успокоитьСинтию и быстро сообразить какую-нибудь убедительную чушь, в которой я сам толком не уверен.Потому что мне очень страшно сейчас.-А когда вы зашли в дом? Чтобыло странного в нем?- Я спросила, в какой из комнат он будет спать сегодня, онобнял меня и поднялся наверх. Он ушел очень тихо и незаметно. А телефон все звонил, – женщина подняла на меня свои блестящие глаза, -Ты не представляешь, чего я только не надумала, Пол. Я думала, кто-то шантажирует его, или он попал в какую-то передрягу, или что-то…- Это был я, Синтия, успокойся, дорогая, - я решил быстро сменить направление разговора, чтобы она не успела спросить, зачем я трезвонил.- Ты говоришь, в комнате был бардак…-Да, там были разбросаны песни, разные листочки, все эти бумаги… - тут она снова зарыдала. Я обнял ее за плечи.-Только не волнуйся, Син. Держи себя в руках. Он не мог никуда пропасть. Должно быть, он сейчас в студии.Он ведь что-то искал в музыкальной?-Чтобы в три часа ночи проигрывать в студии? Я звоню туда с самого утра,никто не ответил.-Куда ты еще звонила, кроме Ринго и Джорджа?-Никому. Я сделала все, как ты мне сказал. - Умница. Син, будь уверена –Джон найдется. Положись на меня.Женщинаподняла голову и устремила свои заплаканные красные глаза прямо в мои. Взгляд ее был теплым и излучал надежду, моя душа холодела и постепенно трескалась.- Пол, ты так много значишь для нашей семьи. Я не представляю, что бы мы, я без тебя делала. Спасибо.Без меня тыбы жила с Джоном долго и счастливо, дорогая Синтия.*-Sum-41- Pieces