Часть 8 (1/1)
“Все началось c появления на вечеринкеВиктора Спинетти .
Никогда не терпел этого гнусавого кретина с его извечнойсмазливой физиономией заинтересованности в разговорах.Кажется, на этой вечеринке больше киноактеров и звезд театра, чем музыкантов, и уж, тем более, друзей.И вот мне, наконец, удалосьскрыться в каком-то подсобном помещении ресторана, от тонны давящих на меня своим вниманием взглядов, от приставаний снующих туда-сюда Джорджа и Ринго. А главное - от назойливого Спинетти - "человека, который может заставить исчезнуть даже облака", но не может заставить исчезнуть себя.
Похоже, комнатка служиласкладом посуды. Проверив каждый из шкафчиков в надежде найти что-нибудь интересное для занятиявремени, или, хотя бы, еду, ведь у меня во рту даже маковой росинки не было с самого утра, я , в конце концов, разместился на холодном металлическом столе. Достал сигареты, закурил.А что мне еще делать?Смертная скука.Такова цена за желание быть отстраненным. Ты хоть сам иногда понимаешь, чего ты хочешь, Леннон?А в голову то и дело лезут убивающие мысли.Но скучающим мне долго быть не пришлось. Потому что в скором времени в подсобной оказался кто?Правильно.Маккартни, собственной персоной.Аккуратно закрываешь за собой дверь, тихо, плавно подходишь, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, держа руки за спиной и улыбаясь однимиуголками губ.
Снизу вверх ,не смотря, так сдержанно - игриво , так по-дурацки, так очаровательно, как можешь только ты.Как же ты оставил свое ненаглядное сокровище? Беги скорей назад, а- то украдут чего доброго, звезду телеэкрана.-Удачное место для пряток, ничего не скажешь! - солнечно улыбаешься, не выдержав,– Угостил бы что ли, именинник!Ну, что ж, я ожидал тебя увидеть. Но не был готов.-Я другого мнения о днях рождения. – затягиваюсь, опустив глаза. -Я именинник – меня и угощают.Смеешься, все еще пряча руки за спиной. У тебяна воротнике приличное пятно от губной помады, ноя ничего говорить не буду. Ходи красивым.Я все еще злюсь на вас за этот вечер. На тебя и Эппи. Ты мог бы встать на мою сторону исказать ему что-нибудь. Дипломатически убедить, что в этом нет никакой надобности, но, почему-то, даже не попытался препятствовать.-Кто-то стал совсем большим мальчиком сегодня.Тыстоишь передо мной и чего-то ждешь. Что я отвечу?Было бы здорово, если бы я знал, что.- Один год ничего не значит. Он не прибавляет ровным счетом ничего, кроме цифр в разделе “возраст”.
-Не комплексуй по этому поводу, старик – снова задорно смеешься. -Я всегда буду любить тебя…Живот скрутилотугим узлом. Колко, неприятно, больно. От твоих слов, и от значения, которое ты вкладываешь в них.- И в тридцать два, и в сорок девять, и в шестьдесят четыре…- Не тяни. Дари уже что хотел, если уж собрался. – резко привстаю я, туша сигарету о стол.Я не ждал подарков, наоборот,тщательно избегал этой темы и отвечал резко негативно на все попытки расспросить меня о том, чего же я хочу.В руках у тебя оказывается белая коробочка с повязанным на ней красным бантом. И как-то не до смеха уже.Ты мешкаешь , как будточто-то вспоминая, или не решаясь сказать. Очередное глупое поздравление, должно быть. Знаешь ведь, как я их ненавижу.А может,уже настолько боишься меня?Но ты, так и не решив, сказать вперед, или же вручитьподарок, просто кладешь его рядом на стол и хватаешь в охапкуза плечи.И это, клянусь, красноречивее и желаннее любого слова.Если бы не было настолько невыносимо.-…Да побыстрее, а-то украдут.-Чего?- говоришь мне куда-то не то в ухо, не то в висок. Так щекотно, я чувствую, ты улыбаешься.-Драгоценную Джейни.
Да что ты вцепился в меня, Маккартни, как в последний раз видимся?Я отпираюсь . Невротично, зато работает.-А-ха-ха, поздно. Уже украли, иначе, я бы сейчас тут не стоял с тобой.Это было сказано в другом,совсем безобидном смысле, мол, на тебеи Эппи держится весь вечер, и тебя бы уже давно куда-нибудьзаманили, а ты тут по подсобкам расхаживаешь.Но преждеосознания этого, твои слова всеравно успевают резануть меня по свежей ране.-Она и ее продюсер сейчас на сцене, объявляют о главной роли. Представляешь, Джейн будет играть втом самом нашумевшем…Стоп.Она и ее продюсер…что?Я силюсь, чтобы не вбить кулакомвмятину на столе.-Избавь меня.- останавливаю его поднятой рукой, затыкая.-Ну дослушай…-Не собираюсь!
-Что такое с тобой?- Ничего, совершенно ничего! А ты хорошо устроился, Маккартни! День рождения друга, вечеринка, весь свет, собрался! Так что ж , грехне объявитьна всю публику об успехе своей драгоценной девочки, так, заодно!- изображаю его, крича не своим голосом.- Вся богема, все сливки, все о чем мог только мечтать бедный ливерпульскийсиротка-оборванец! Все, как вы с Джейни любите- уйма внимания и фотокамер! Такотчего же не засветиться, нужно всех затмить!
Пока ядовитые слова вырываются из меня не прекращаемым потоком, ты смотришь на меня очумевшими глазами, выражение которых сменяется по мере окончания моего монолога.
-Это мой праздник, Пол, мой!-Заткни ужесвой рот! И не ори, что это твой праздник, когда сам сидишьв подсобке, прячась ,как пятилетний! Да,уж в этом ты прав - один чертов год ничего не меняет! В твоем случае, и десять не изменит!-А я бы не сидел тут, если бы не эта не пойми откуда взявшаяся куча народа! Кто тянул тебя за язык подбивать Эппи на вечеринку!?-Никто никого не подбивал! Я устроил ее сам!Все цепи были оборваны.
Вот оно значит как. Полли постарался на славу ради своей девочки.
-Ух ты, так, значит , твоя идея! А яна беднягу Эппи грешил, а оно вот как, оказывается! Тебе как, Пол, не в обузу мойдень рождения, нет? А то, боюсь, мне совестно! У милой дамы такое событие ,а я тут каким-то сраным днем…-Джон!-…испортил веселье всей элите Лондона!-Джон!-Да что “Джон!”? Что? Всюду пихнешь свою породистую сучку!- выпалил я, тут же закрыв рот. Кажется, я сказал кое-что лишнее.-Не смей так отзываться о ней! Она - моя девушка, и я не позволю ее оскорблять! – схватил меня за ворот рубашки, замахиваясь, а я тебя – за жилетку.
Джентльмен.Как бы неловко и стыдно мне было секунду назад – сейчас это не имеет никакого значения. Не нужно было делать таких резких движений, дружок.Опасно близко. Но я смотрю тебе прямо в глаза, не страшась. Ведь это всего лишь ты, Макка. – Она ни в чем не виновата!- даешь мне под дых, и я сгорбился, сползая со стола, задыхаясь. Не ожидал, черт возьми.Но ты крепкими рукамиудерживаешь меня, и этомилосердие - твоя роковая ошибка. Потому что я успел ухватиться загорло, больно сдавливая.-Она виновата! Она во всем виновата! – срываюсь я,-“Что с нами случилось, Джонни, какая кошка между нами пробежала?”.Так вот, я отвечу тебе, рыжая такая, облезлаякошка! Я вижу ее отношение к нашей дружбе,к нашему "ремеслу", Пол, вижу гораздо больше тебя, несмотря на мою близорукость!Каким бы сильным и проворным ты не был, сейчас тебе это вряд ли поможет.Твои ногти впиваются мневзапястья. Все это безумно заводит меня.- Не смей, Леннон, слышишь?- кряхтишь ты.- И если уж тебе так ненавистнаДжейн, то подумайвперед, не оскорбишь ли ты меня, своего друга.Я ослабляю хватку, теперь ты просто держишь мое запястье, без попыток вырваться или дать сдачи.- Якогда-нибудь отпускал в адрес Синтии- твоей жены- подобное? Проявлял неуважение к ней, к твоему выбору?- я молчу, меня, как щенка, тыкают мордой в собственную лужу.- Вот и ты уважай мой!Смотришь на меня с таким разочарованием сейчас. А я, слыша“ мой выбор”, почему-то,все еще чувствую себя брошенным на дороге псом. И так завидно, до посинения, ведь ты действительно построил свою судьбу так, как желал.Мне хочется закричать тебе в лицо на каком-нибудь иностранном языке: “ Синтия - не мой выбор, Синтия –выбор моей совести!”, так отчаянно, насколько только возможно. Но нет, нет-нет-нет, я выберу другое.
Притворно смеясьв лицо, разглядываю каждый миллиметр. И все это в моих руках, изворачивается и шипит. Нет, я не собираюсь с тобой ничего делать, потому что такую красоту не портят.-Да ты только вспомни, вспомни, как отговаривал меня от свадьбы! И это честный и совестливыйгосподин Маккартни!-Это все потому, что явсегда желал тебе счастья, чертов ты ублюдок! Потому что ты не любил ее, ты пользовался ею, держал ее рядом , “чтобы была”, аона так внезапно забеременела!И тут я швыряю его в стену изо всех сил, что остались во мне.-Я любил ее, исейчас люблю больше жизни! А откуда ты взял эту хуйню – я не знаю!Но любовь и боязнь ответственности, это разные вещи, никак друг с другом не связанные! Подрастешь-узнаешь. - съязвил я. Буду отпираться до последнего, пусть даже эту "хуйню" я говорил тебе сам. Но ты, конечно же, все и так знаешь и ничего не скажешь на это.Какая жалость, кажется, я раскровил твое личико. Совсем немного.Пошатнувшись,находишь равновесие, чтобы развернуться , утираясь рукавом.- Не любил. Не любишь. И никогда не полюбишь. Не заставишь себя любить. Пройдет время, и ты поймешь, что я был прав. А вот буду ли я рядом – это большой вопрос. – смеешься, заплевав кровью рубашку. – Видел бы со стороны, как тыжалок сейчас.Твой победный, пронзительный взгляди кривая, кроваваяулыбка сковывают меня.
На секунду, я даже подумал, ты пролистал меня как дешевый дорожный роман и выкинул на последней станции. Туда же, где оставил и щенка. Я моргнул, очнувшись и первое, что попалось мне под руку, полетело в тебя – какие-то кастрюли и сковороды. -Сукин ты сын, забирай свой подарок и вали отсюда!- хриплым крикомударяю по кафелю комнаты- Да к чертям собачьим, я проваливаю отсюда! Это же не моя вечеринка! Don’t want to spoil the party!Швыряю на пол коробку, та с дребезгом падает . Видимо, внутри было что-то очень хрупкое и, наверняка, что-то очень дорогое.
-Ты просто неудачник, Леннон.Жалкий лузер. Ты даже порадоватьсяза других не в состоянии!- бросаешь мне вдогонку.Ни секунды не колебавшись,покидаю сначала подсобную, потом зал, где никто даже не обратил на меня внимания, а затем и ресторан.
Сотни, а то и тысячи припаркованных автомобилей встречают менясвоим блеском.Беседующие и курящие особы на парковке, не оборачиваясь, продолжают свой монотонный рой.Нет, так не пойдет. Захожу обратно, залетаю на сцену, остановив танцевальную труппу.-Эй вы, все! - хватаю я микрофон. - Эй! Оторвите свои рыла от бокалов и дуйте отсюда! –Мисс Эшер –Одной- Ногой-Маккартни сказала все, что хотела. Вечеринка окончена. Проваливайте.Вот теперь можно было спокойно уходить, выставляя за двери ресторана всех, кто попадется под горячую руку.
Я был действительно жалоксейчас.”Вспоминать обэтом было противно.Еще противнее слышать в голове свои собственные слова:“ Маккартни не будет крестным Джулиана. Я не хочу, чтобы такой подонок как он отвечал за моего сына перед Богом”. Это было сказанонарочито громко, чтобы ты мог слышать из кабинета Мартина. Таккрестным стал Брайан.Теперь все это кажется таким детским и глупым, три недели спустя, сидя за закрытым роялем и подписывая очередную открытку, тщательно приглаживая детали.То, что я искал – коллекции наклеек, марки, которые собирали вы с Джорджем и гербарий моей дорогой Джулии.Ты узнаешь эти цветы, ты единственный, кому я его показывал.Завязывая красную ленту поперек листа и расправив пожухлые листья, подписываю последнюю, в своей обычной ,размашистой манере - коряво, но старательно:“For Paul.”