Глава 2 (1/1)

-5- — Признавайся: откуда узнал про деймонов и “Экстремис”? — выруливаете на одну из главных магистралей. О нет, ты ничего не скажешь. Ты — могила. Будешь молчать даже под пытками, но ведь Тони просто так не отстанет, а вам ехать и ехать и что же делать? Как красиво уйти от ответа? Красиво уходить от ответа никогда не получалось, ты либо замолкал, либо прямо в лоб заявлял, что не ответишь и настаивал на смене темы, либо косил под дурочкА, либо… говорил, как есть. Сказать, как есть, не можешь. Просто молчать или предложить сменить тему — не прокатит. Не с Тони Старком. И что же делать? Очевидно Тони нужно переключить, занять его мозг чем-нибудь гораздо более интересным, но вот чем конкретно? Честно говоря, и ты бы с удовольствием поговорил про модификантов, деймонов и прочее, глядишь, узнал бы еще какие новые подробности, но слить Х-К… Уверен, если расскажешь про Х-К, Тони тут же выяснит всю подноготную этого самого Х-К, а если тот работает на конкурентов, или правительство, или… Нет, ты не будешь подставлять единственного человека с которым у вас получаются столь открытые диалоги на научную тематику. Ну как открытые, не полностью открытые, но тем не менее. И разве честно, что Тони требует от тебя ответов, а сам про Экстремис не спешит говорить? И что же делать? Идея рождается словно по щелчку — раз, и она появляется. И, конечно, она сумасбродна, рискова и безумна. От этой идеи у тебя мгновенно встает член. Как хорошо, что худи достаточно длинная и широкая — она скрывает явный стояк. А еще ты не мигая смотришь на Тони очередной раз находя его очень красивым. Аккуратная бородка (сколько он платит стилисту, чтобы она выглядела не только аккуратной, а и сексуальной?), губы… Эти губы тебе снятся чуть ли не каждую ночь. Как ты прикасаешься к ним своими, как сминаешь, посасываешь, вылизываешь и… О Боже, в штанах теперь так тесно, что мама дорогая. Взгляд. У Тони много взглядов: со смешинкой, сосредоточенный, презрительный, оценивающий, сканирующий, удивленный, созерцательный, порой совершенно непроницаемый, и, конечно, каждый взгляд подкрепляется мимической игрой, а иногда у него такое выражение, что ни одну эмоцию не считать. Интересно, какое лицо у Тони Старка, когда он кончает? И что тебе будет, если ты проверишь это вот прямо сейчас? — Что? У меня с лицом что-то не так? Ох, да, ты же слишком долго и неотрывно, практически не мигая пялишься на него. Облизываешь пересохшие губы. — Я Вас люблю, — блядство, что ты очередной раз мелешь? И, нужно признаться, “любишь” — это слабо сказано, ты без ума от Тони Старка. — Э-э… Гм… Что же… Я тоже люблю тебя, шкет. Ты же мой сын, как можно не любить родного сына, да? — похоже Тони Старку неуютно, но все тут же меняется: - Так, ты не меняй тему. Попытка, конечно, зачетная, но я все еще хочу услышать ответ на свой вопрос — откуда информация про деймонов и Экстремис? Он только что обесценил твое признание? Или ему от него стало настолько неуютно, что он решил не воспринимать его всерьез? Скорее второе. И следующий очевидный вопрос: почему ему стало неуютно? И, если бы член в штанах не стоял так крепко, а все мысли не стекались к одной картинке, то ты точно не упустил бы возможность и порасспрашивал, но сейчас можешь думать только об одном. — Молчишь? Не хочешь раскрывать источник? Что же я это уважаю, и тем не менее будет гораздо быстрее, если я эту информацию узнаю сейчас и от тебя… Что ты делаешь? Безумство. Вот прямо сейчас ты собрался осуществить одну из самых безумных идей за всю свою жизнь. Ты уже повернулся к Тони, принял оптимально удобную позу для предстоящего, задрал на нем свитер, вытащил рубашку из штанов и активно возишься с ремнем, потому что, а почему бы и нет? Когда еще предоставится такая возможность? Сейчас он точно никуда не сбежит, и он, вернее его член, судя по тому насколько он твердый, очень даже “за”, так чего теряться, если вы оба хотите одного и того же? То, что вы отец и сын? Да “курам на смех” — ты точно знаешь, что вы не воспринимаете друг друга так, а все слова Тони об обратном — чистый бред, самовнушение, самообман, причем, этим отчего-то принялся заниматься Тони. И сейчас ты развеешь эти его иллюзии. О, ты очень постараешься и это старание должно доставить массу удовольствия, как тебе, так и папочке. Тони, конечно, пытается остановить тебя, но ты словно слетел с катушек. Ты не думаешь о последствиях, не просчитываешь риски, ты просто плывешь по волнам своего “хочу”. — Мистер Старк, не создавайте опасных ситуаций, держите руки на руле, а ноги у педалей. Уверен, Вам понравится, — ремень к этому моменту расстегнут, и пуговица на джинсах, и молния. Ты “достаешь” член Тони. Он собирается продолжить монолог, но ты уже нагнулся, и уже принялся за дело. Надо сказать многочисленные просмотры порно и тренировка на бананах не прошли даром. До Башни вы едете приблизительно два часа, и все это время ты лижешь, заглатываешь, сосешь, ласкаешь член Тони Старка. Берешь то глубоко-глубоко, то всасываешь только головку; то увеличиваешь темп, то замедляешься; переходишь с яичек на ствол и обратно. И все это делаешь старательно и с удовольствием. Это твой первый минет. И в процессе понимаешь, что тебя возбуждает не вид полового органа Тони (хотя, тебе нравится, как выглядит член Тони Старка — он прямой, среднего размера, а еще Тони там продепилирован. Тебе, пожалуй, тоже стоит это сделать, вдруг между вами все же случится секс, а у тебя там заросли), не запах (он воспринимается как нечто нейтральное) и даже не тот факт, что член, который у тебя сейчас во рту — это член Тони Старка (нет, это, конечно, улет, но не основное) тебя возбуждает тот факт, что все действо происходит в движущейся машине фактически на виду (стекла не затонированы) — то, что делаешь сейчас может увидеть кто угодно: и Наташа, и охрана, и проезжающие мимо. Тони кончает два раза (ты три, но не прикасаясь к себе, такое вообще впервые). Все два раза проглатываешь всю сперму до последней капли. Второй раз случается в аккурат к моменту, как вы достигаете Башни. Тони глушит мотор и, откинувшись, смотрит перед собой. Затем, принимается поправлять одежду. — Замечу: ушел от ответа ты... весьма профессионально, — он открывает дверцу и, прежде чем выйти, добавляет: — Мне срочно нужно в лабораторию. Романофф все тебе покажет. Она проинструктирована, — и, потрепав по волосам, покидает машину. В окружении тут же обступившей его охраны направляется ко входу. И не успеваешь отойти от эмоций, что переполняют (их можно охарактеризовать исключительно, как “вау” и “ух”) как тебя снова накрывает, но совсем иначе. Это происходит внезапно, резко, неожиданно. Словно по щелчку погружает в ядерный коктейль из страха и ярости. Чувствуешь себя в большой-большой опасности, в гораздо бОльшей, чем рядом с невменяемым дядей. Желание убежать, спастись настолько навязчиво, непреодолимо, неистово... Оно затопляет, слепит. Сердце колотится слишком быстро, дыхание словно только что сдал зачет по физкультуре на короткую дистанцию, и все мысли только об одном: нужно бежать. Сейчас. Сию секунду. Если не сделаешь этого, промедлишь, тогда начнется ад — будет больно-больно. План формируется мгновенно — есть машина, есть путь отхода. Действуешь. Оперативно перебираешься на соседнее сидение — за руль. Заводишь движок (вместо замка зажигания, кнопка) и лихо выруливаешь на дорогу. Гонишь так быстро, как позволяет трафик, объезжаешь машины, игнорируешь би-биканья и маты водил, по возможности проезжаешь на красный и едешь-едешь и едешь. Слышится вой полицейских сирен, но и его игнорируешь. Если бы полиция могла помочь, могла защитить, то ты бы не раздумывая остановился, но полиция не может — она передаст тебя с руку на руки тем извергам, что собираются делать больно-больно, потому сжимаешь зубы, крепче вцепляешься в руль и, активней петляя между машинами, увеличиваешь скорость, благо, трафик позволяет. В кармане вибрирует Старкфон, и его игнорируешь. Замечаешь, что от тебя не отстает черный бронированный джип и некто в черном на мотоцикле. Очень-очень плохо. Тебе нужно во чтобы то ни стало оторваться от них, потому что если они нагонят, то… Нет-нет-нет, ты не позволишь этому случиться. В этот раз ни за что. В этот раз у тебя все получится. Тебя не поймают. На полном ходу, все так же петляя между авто, въезжаешь на скоростную магистраль и гонишь, что есть мОчи. Вой сирен остается далеко позади. На моменте, когда сжав зубы, вцепившись в руль и вжимая педаль газа в пол на полных оборотах движешься по трассе, Саша просыпается, высовывает голову из рукава и яростно шипит. И именно это служит переключателем — выкидывает в реальность. — Что за ёбаный на хуй? — резко сбрасываешь скорость, выруливаешь к обочине и останавливаешься. Глушишь двигатель. Моргаешь. Трёшь руками лицо. Растерянно оглядываешься, осознавая, что непонятно где за городом, зачем-то и куда-то гнал на предельной скорости. Что за тотальное помутнение рассудка? Ничем иным вот эти свои действия никак не обозвать. — Что за херня? — ты в полном беспрецедентном шоке от только что совершенного. И самое ужасное, что не можешь каким-либо образом обосновать то, что сделал. Отлично помнишь момент “переключения”, помнишь эмоциональный шквал, и вот ты здесь. Саша продолжает шипеть. И ее шипение, удивительно, все больше выталкивает в реальность. — Боже, тебе больно? — наверняка больно — между Наташей и Сашей сейчас, вероятно, слишком большое расстояние. — Прости меня. Всё-всё, мы уже никуда не едем. Мы их здесь подождем, да? — если повернешь назад, можете разминуться. — Потерпи чуть-чуть, наверняка, они сейчас будут, — сомневаешься, что Саша тебя понимает, но не говорить всего этого не можешь. Таким образом успокаиваешь в первую очередь себя. Вылезаешь из машины — думается, что в ветрище и снежище так более заметен. Саша, продолжая шипеть, но уже тише, тут же прячется обратно в рукав. Вспоминаешь про Стракфон. Он практически беспрерывно звонил. Извлекаешь его из кармана. Смотришь. Так и есть. Куча пропущенных и все от Тони. — Блядство, — снова тихо бормочешь. Вот ведь натворил дел. Глубоко вдыхаешь и на выдохе нажимаешь на “вызов” и тут же сбрасываешь — к тебе приближаются два джипа, мотоцикл с Наташей и… скорая с логотипом Старкмед. Тони вызвал скорую. Вот ведь а. Наблюдаешь, как весь этот транспорт приближается и окружает тебя так, что даже при большом желании повторить тот же выверт теперь не получится совсем никак, и слава Богу. Учитывая произошедшее, себе не доверяешь. Тони вместе с двумя здоровенными дядьками в медицинских форменках спешат к тебе. А тебя словно застопорило. Стоишь и смотришь, как они приближаются. — Как ты? — Тони, нахмурившись, заглядывает тебе в глаза. Видно: он крайне обеспокоен. Не прикасается к тебе. Обращаешь на это внимание, от чего становится еще более тошно — вероятно, Тони думает, что каким-то своим действием спровоцировал вот это всё, но ведь в действительности дело в тебе — у тебя с головой что-то не то… — Простите меня, — и переводишь взгляд на Наташу. Из-за тебя ей и Саше было больно. — Эй, Пит, посмотри на меня, — Тони пытается поймать твой взгляд, и ты позволяешь ему это — смотришь прямо ему в глаза. — На тебя никто не злится. Ты не виноват. Никто не виноват. То, что с тобой произошло называется “репереживание”. Запах, интонация, фраза, прикосновение — что-то из этого или все в комплексе послужило триггером, “спусковым крючком”, переключателем… — Меня кинуло в травматический опыт, — перебиваешь и заканчиваешь фразу. Говоришь тихо и неуверенно. Ты про подобное читал. По школьным слухам у одного из твоих одноклассников есть похожие проблемы, правда, судя по тем же слухам, не в таких масштабах, как у тебя. — Но я ничего такого не помню, — таким растерянным ощущал себя в глубоком-глубоком детстве. — И что теперь? — как тебе общаться с кем-либо, ходить куда-либо и вообще вести полноценный образ жизни, если так вот клинит. А что будет в следующий раз? Кинешься с ножом? Отлично помнишь, что кроме страха, была и ярость. Вполне возможно, если бы в тот момент, когда тебя “склинило”, кто-нибудь приблизился к тебе, ты схватился бы за ближайший острый предмет, например, те же ключи, и... Зажмуриваешься. Не думать. Чувствуешь себя несчастным и потерянным. — Эй-эй, посмотри на меня. Поднимаешь взгляд на Тони. — Я связался с лучшим в стране психиатром-психотерапевтом. Она специализируется на ПТСР-синдроме и травматичных переживаниях. Ты ведь встретишься с ней, да? Киваешь. — Вот и отлично, — облегченно выдыхает. Похоже, ты заставил его знатно понервничать. От этого и приятно (аж бабочки порхают), и стыдно (до сих пор в шоке от собственных действий), а еще тебе очень-очень повезло с Тони — на его месте не только бы запер себя в психушку и посадил на пилюли, а и на километр бы не приблизился. Делаешь шаг вперед и, обняв, “прилипаешь”. Сейчас чувствуешь себя маленьким несчастным, потерянным мальчиком. — Спасибо, — шепчешь. — Все в порядке, слышишь? — тихо. Обнимает в ответ, но крайне аккуратно. — Мы разберемся с этим, да? Это он себе или тебе? Уверен, Тони напуган случившимся не меньше тебя — ты свалился ему как снег на голову, так еще и с головой не дружишь. — Да, — на выдохе. Все еще чувствуешь себя жутко виноватым, тебе хочется извиняться-извиняться и извиняться, но ты прикусываешь язык, потому что это будет перебор. — Вот и хорошо. Позволишь этим дядям осмотреть себя? — говорит с тобой, как с маленьким ребенком, впрочем, не возражаешь. — Да, — совершенно не хочешь, чтобы тебя кто-то осматривал. Физически с тобой полный порядок, но считаешь, что должен Тони, и Наташе, и даже Саше. Если бы не деймон Романофф, укатил бы наверное в соседний штат, если не дальше. Осмотр длится около пяти минут. Тони подводит тебя к скорой и помогает подняться, как будто ты немощный — стыдоба. Там усаживает на каталку и отходит в сторону, давая возможность врачам скорой сделать свою работу. Тебе светят в глаза фонариком, меряют давление, слушают. Прежде чем совершить ту или иную смотровую манипуляцию, спрашивают разрешения, а во время ее совершения дают подробные, исчерпывающие пояснения. И хотя их действия оправданы и абсолютно логичны (даже ты не знаешь, что конкретно послужило триггером, им-то откуда знать), из-за этих вопросов и пояснений чувствуешь себя опасным психически больным человеком, что очень и очень неприятно, но терпишь. Приходится снять пуховик и посверкать перед врачами пятном на джинсах. К счастью, вся троица пятно игнорирует. И, конечно, тебя ко всему вышеупомянутому спрашивают: болит ли где, есть ли какие-нибудь жалобы? На что ты отвечаешь: нет, ничего не болит и ни на что не жалуешься. Потому что, и правда, физически чувствуешь себя отлично. Что же касается эмоционального состояния, очень надеешься, что спец Тони действительно поможет и подобное больше не повторится. Саша, на время осмотра замирает, таким образом удается скрыть ее наличие. По окончании тебя вежливо выпроваживают из машины, а вот Тони задерживается. Разговора не слышишь, так как два чела в черном, не прикасаясь к тебе, подводят к одному из джипов и усаживают на заднее сидение. Через несколько минут к тебе присоединяется и Тони. Как только он садится и дверца закрывается, колонна трогается с места. За рулем “Ауди” один из костюмов. Наташа на мотоцикле держится позади вас. Где-то через пять минут или около того с момента, как поехали, слезы словно оживают, одушевляются — решают политься бурным потоком. Сначала скапливаются в глазах, а, затем, текут по щекам до подбородка и крупными каплями падают на шарф. Отворачиваешься к окну, чтобы скрыть, что плачешь. Подобное случается примерно раз в полгода, но этот момент всегда удается оттянуть до того, как остаешься один — плакать прилюдно не комильфо. И все было бы хорошо, Тони бы и не заметил, так как молчит, не трогает тебя, даже не смотрит, и вообще никто бы не заметил, если бы не всхлипы. Стараешься не издать ни звука, чтобы не спалиться, но и они решили взять пример со слез — прорываются наружу. И, конечно, Тони слышит и реагирует. — Эй, Пит, ты плачешь? Блядь. Ну зачем он так? Вот почему не взять и не проигнорировать — не сделать вид, что не услышал? Конечно приятно, что ему не все равно, что он переживает не только о твоем физическом здоровье, а и об эмоциональном состоянии, и тем не менее подобное предпочитаешь переживать исключительно один на один с собой. Скукоживаешься, еще больше отворачиваешься к окну, теперь для этого вынужден задействовать и корпус. В ответ на вопрос мотаешь головой — нет, ты не плачешь, ты вообще не умеешь плакать, ты — кремень, тебе просто захотелось попялиться в окно. А слезы (предатели), льются и льются, и рыдания снова и снова трансформируются в звуки. И Тони, как назло, реагирует дальше: кладет руку тебе на плечо и мягко разворачивает к себе — полное попадалово. Чтобы он не видел твоих слез и зареванного лица, ты снова “липнешь” к нему — обнимаешь, утыкаешься в плечо. Соответственно, слезы находят новое пристанище — полупальто Тони. В этот раз оно еще и светлое, вполне вероятно останутся мокрые следы — десять раз попадалово. Но лучше так, чем сверкать перед ним красным, опухшим от рева лицом. В общем, ревешь усердно, активно, громко, и даже поикиваешь. Тони гладит по спине и тихо бормочет: — Ну ты чего, шкет? Давай, завязывай с этим. Все ведь хорошо. С кем не бывает? Подумаешь, склинило, подумаешь, угнал машину. Кстати признать, ты так лихо это сделал, что аж Романофф тебя потеряла. Где учился? — Гарри, — протягиваешь между всхлипами. — Озборн? Киваешь. — А он откуда умеет? — Отец отправил его на курсы по экстремальному вождению, — всхлип-всхлип. — Гарри попросил составить ему компанию, — всхлип-всхлип, шмыг-шмыг. Примерно так и было, если, конечно, слово “просить” заменить словом “шантажировать”. Честно говоря, сейчас уже и не вспомнить чем конкретно шантажировал тебя Гарри, чтобы ты согласился пройти с ним эти курсы, но четко помнишь, что было именно так. Впрочем, в итоге не пожалел — понравилось. — Похоже, вы с Гарри близкие друзья, — вопрос или утверждение? Непонятно. Потому на всякий случай отвечаешь: — Угу, — подшмыгиваешь заложенным от слез носом. — От него узнал про Экстремис? Всхлипывания вместе с поикиваниями тут же прекращаются, и слезы, внезапно, решают, что, пожалуй, хватит литься. Отстраняешься и с возмущением: — Мистер Старк, — ты тут плачешь, а он про Экстремис. Выуживаешь из кармана носовой платок (носить его всегда с собой приучила тетя Мэй), вытираешь лицо и высмаркиваешься. — Тони. Хотя бы так. В конце концов я — твой отец. — Тони, — отцом постоянно называть не сможешь. Какой он тебе отец, если пару часов назад ты ему отсосал два раза и словил от этого кайф? — А давайте баш-на-баш: Вы мне рассказываете про Экстремис, а я Вам говорю откуда у меня инфа, — убираешь носовой платок в карман. Потом бросишь его в стирку. В Башне, уверен, есть стиральная машинка. — Нет, шкет, так не пойдет. У нас по поводу этого уже есть уговор. Впрочем, можешь и не отвечать, сам узнаю. Хотел ускорить процесс вычисления крота. Точно — крот. Об этом не подумал. А ведь это серьезно. И крот, похоже, крайне хорош, раз до сих пор не нашли. Вздыхаешь, мысленно прося прощения у Гарри, впрочем, теперь он уже не приделах, так что... — Да, Вы правы: про Экстремис рассказал Гарри, когда навещал в больнице. Он не говорил, что это такое, сказал спросить у Вас. Вот я и спросил. Тони какое-то время молчит. — Ладно. Так и быть. Услуга за услугу. Если у тебя нет никаких планов на завтра, покажу тебе что такое Экстремис. У тебя же нет планов? Добился таки своего. Настроение стремительно улучшается. — Нет, — уже. Завтра договаривался потусить с Недом и Мишель, но по такому случаю отменишь — за Тони не заржавеет передумать. — А может сегодня? — не терпится. — Сегодня тестирование, поэтому завтра. Мы многое поменяли, кстати благодаря тебе. — Благодаря мне? — не понимаешь. — Х-К. Знаком с таким? — Да, — и через секундное замешательство, — Откуда Вы узнали про Х-К? Х-К работает на Вас? Он что-то рассказывал обо мне? — Да, Х-К работает на меня. Зовут его Брюс Беннер, слышал о таком? Не только слышал, считаешь его одним из гениальнейших людей современности. Биология, генетика, ядерная физика... Все его научные статьи, что попались на глаза, практически зазубрил. Получается, по darknet все эти месяцы ты общался с самим доктором Беннером?! Да офигеть же! Ты в полнейшем восторге. Скупо киваешь. — И да, Брюс еще до нашей с тобой встречи рассказывал о тебе, рекомендовал взять на стажировку. Доктор Беннер выделил тебя из массы! Крутяцкая крутень! А эта новость сделала твой день! И, конечно, как обычно, внешне не выказываешь ни единой эмоции, и так как мозг принимается выстраивать логические цепочки дальше, вся эйфория быстро сходит на нет. — Вы заинтересовались, собрали все данные обо мне и… Подождите, — замолкаешь. Хмуришься. Стыкуешь два и два: — Тогда, когда мы с Вами перебирали движок “Чиа кадиллак” 1953 года выпуска… Это не было совпадением? Я был выбран из каталога Инесс Картье потому что Х-К… то есть доктор Беннер рассказал обо мне? Вы заинтересовались и решили посмотреть, что же я из себя представляю? — откровенно, не знаешь, как к этому относится. С одной стороны все закономерно: мисс Поттс была в курсе того, что ты на самом деле не состоял в агентстве Картье и несмотря на это допустила тебя до Тони. По идее этого не должно было случиться (безопасность и все такое), но случилось — Тони Старка заинтересовали. С другой стороны, это же сталкерство! — Быстро соображаешь, шкет. — И Вы не переспали со мной потому что уже тогда знали, что я Ваш сын? — во время сбора инфы вполне вероятно вскрылся и этот факт. Неужели ты ошибся: Тони воспринимает тебя исключительно, как сына и не более того? Но если для Тони ты только сын то, как объяснить, что он не только не остановил тебя, когда ты решился отсосать ему, а и кончил аж два раза. Нестыковка. — Нет, этого я не знал. Признаться, для меня это было откровением. — Почему же Вы тогда со мной не переспали? — Я не трахаю гениев. Да-да, помнишь, мисс Поттс говорила, что Тони предпочитает смазливых тупых малолеток. И снова нелогично. — Но ведь сегодня… Тони тут же перебивает: — Давай договоримся: то, что произошло между нами сегодня, и возможно произойдет в будущем, мы никогда не будем обсуждать. — Ладно, — ты, растерянно. Исходя из его слов, делать всякое с тобой в этом ключе он “за”, а обсуждать… И как это понимать? — Скажи мне вот что: есть хочешь? Закругляет разговор. Ладно, окей. При случае все равно выпытаешь. — Да, — “прислушиваешься” к себе и приходишь к выводу, что проголодался. — Тогда план такой: сейчас мы — в Башню, ты — в душ, переодеваешься, и мы едем в ресторан. — А что будете делать Вы, пока я в душе? — Для начала я покажу тебе, где этот самый душ, а затем прослежу, чтобы вы с ним подружились. От представшей перед глазами картины в штанах какой раз за день становится тесно, а щекам жарко, и крайне нестерпимо хочется поскорее в душ.